Эйнен раскрутил свой шест-копье. Теневая обезьяна в точности повторила всего его движения. А затем в небе будто взорвалась бочка с волшебным порохом.
Мерный изумрудный свет затопил все вокруг. Затем, сжавшись в одну точку, он сосредоточился на острие оружия островитянина.
– Танец речного змея! – произнес он.
Следом за широким ударом Эйнена на землю обрушился огромный змей. Созданный из зеленого свечения, шириной он оказался с торс взрослого мужчины, а длиной в десяток метров. И каждый его клык – лезвие оружия Эйнена, а каждая чешуйка – древко.
Он одновременно крушил врагов на манер шеста и протыкал острым копьем. Было видно, как тяжело островитянину дается этот удар. Как постепенно гаснут радужные чешуйки на теле теневой обезьяны и как постепенно размывается ее силуэт.
Но даже так этого удара хватило, чтобы замедлить десятки и сотни духов, сомкнувших свое кольцо вокруг оврага, в котором они и находились.
– Что… ты…
Хаджар не стал слушать Анис. Лишь произнеся:
– Не думал, что так быстро буду вынужден его использовать, – Хаджар, положив Черный Клинок на колени, уселся в позу лотоса и погрузился внутрь глубин своей души.
Миновав темноту, в которой обитали влившийся в татуировку на груди дракон и Черный Клинок, Хаджар оказался посреди бескрайней долины, укрытой ковром из зеленой травы.
Время здесь текло иначе, чем в реальном мире. Да и выглядел Хаджар немного по-другому. Пропали его старые обноски, а на смену им пришел простой, но ладный наряд из серых тканей.
Пояс подвязала алая веревка, к которой крепилась походная горлянка. Длинные черные волосы стянул в хвост узкий кожаный ремешок.
Деревенские обмотки вокруг лаптей заменяли ему сапоги.
Именно так Хаджар видел сам себя и именно таким он и предстал внутри мира собственной души.
– Учитель! – Хаджар опустился на колени и коснулся лбом земли.
Перед ним на вершине холма возвышался ныне пустующий валун, на котором когда-то сидел его прославленный предок и учитель – дракон Травес, последний из племени Лазурного Облака.
Отдав дань уважения учителю, Хаджар повернулся в другую сторону. Здесь росло низенькое, слабое деревце. Размерами не выше колена, в своих кронах оно спрятало маленького птенца. Птенца птицы Кецаль. Того, кто для орков степей Ласкана олицетворял символ свободы.
Наклонившись к нему, Хаджар протянул ладонь.
Птенец, высунув клюв из-под крыла, зевнул и, взмахнув крылышками, вскочил на палец.
– Ты поможешь мне, дух мой?
Птенец уставился глазами-бусинками в голубые очи Хаджара. Это выглядело так, будто он говорил: “А ты думаешь, я когда-нибудь захочу тебе отказать?”
– Я не принуждаю, – покачал головой Хаджар. – Нет хуже участи, чем биться по принуждению. Это всего шаг от рабства. Я бы не хотел быть хозяином птице свободы.
Птенец фыркнул и взмахнул крыльями. Этим он словно повторил однажды услышанную Хаджаром фразу о том, что рожденный свободным – рабом стать не может.
Хаджар засмеялся.
Птенец размером меньше пальца обладал таким же жестким и непреклонным характером, как и сам Хаджар.
– Тогда я дам тебе свою силу, а ты мне – свою, хорошо?
Птенец, видят Вечерние Звезды и Высокое Небо, абсолютно по-человечески кивнул.
Хаджар с глубоким вздохом мысленно потянулся к ядру. Подняв руку к иллюзорному небу, он опустил ее и указал пальцем на птенца. В этот же момент облака раздвинулись и в духа влился поток черной, с миниатюрными синими прожилками энергии.
Птенец рос. Его крылья увеличивались в размерах.
Они были ему нужны, чтобы свободно парить под самыми высокими из небес. Чтобы с гордостью встречать любые бури и бороться с самими дерзкими из ветров.
Росли его стальные когти.
Они были ему нужны, чтобы сражаться… нет, не за жизнь – за свои крылья.
Наконец перед Хаджаром раскинула огромные крылья гигантская двухметровая птица. Ее длинный перьевой хвост обвил пояс Хаджара, и вместе они взмыли в небеса.
Эйнен, растратив почти все свои силы, опустился на землю. Чья-то чужая воля подхватила его и вернула обратно под купол.
– Что делает этот демонов варвар?! – закричал Том.
– Это знает только он сам, – пожал плечами абсолютно спокойный Эйнен.
В этот момент духи, понявшие, что больше никакой огромный змей их не атакует, продолжили свое неумолимое продвижение к цели.
Сидевший в позе лотоса Хаджар внезапно протянул вперед руку. Казалось, что в этом простом жесте не было ничего необычного, но в следующее мгновение щиты, кружившие вокруг Диноса, Марнил и Эйнена, задрожали.
– Что за…
Огромный, дотягивающийся до облаков, закручивая их в спираль, столб энергии ударил из груди Хаджара. Мгновенно расширившись, он полностью скрыл внутри себя сидевшего на земле человека.
Следом за этим песок на земле начал постепенно закручиваться в тут же рассыпающиеся вихри. Затрепыхались одежды, покачнулись кроны кустов и слетела пыль с развалин.
Создавалось впечатление, будто кто-то позвал ветер, и тот, сначала откликнувшись на зов, не понял, кто именно его звал и исчез.
А затем по ушам резанул высокий, тонкий птичий крик:
– Кья!
Столб энергии исчез, а после него в воздухе зависла птица. Ее широкие крылья достигали в размахе трех метров, а острые когти выглядели обнаженными мечами.
– Это какой-то артефакт? – ошарашенно прошептала Дора.
– Это дух, – тут же ответил Эйнен.
– Невозможно! – выкрикнул Том. – Он ведь простой Небесный солдат!
– Нет, – сверкнули фиолетовые глаза Эйнена. – Мой друг не Небесный солдат, он безумный варвар.
Хаджар, все так же сидя в позе лотоса, поднял раскрытую ладонь к небу. В ней мгновенно материализовался Черный Клинок, на котором ярче ночной звезды сиял синий иероглиф.
Птица-дух, вновь издав высокий крик, взмахнула крыльями и внезапно втянулась внутрь спины Хаджара.
– Что за демоновщина! – закричали хором Том и Дора.
Для них необычным был тот факт, что Эйнен умел каким-то образом вооружать свою обезьяну духом, но то, что проделал Хаджар, шло вразрез со всем, что они знали о пути развития.
Из-за своего крика они не слышали, как улыбающийся островитянин прошептал:
– Твои предки зовут тебя, мой друг. Жаль, ты не слышишь их яростного рева.
И никто не заметил, как руки Эйнена на миг покрыла радужная чешуя, чтобы мгновением позже исчезнуть во вспышке света.
Хаджар, поднявшись на ноги, выставил в сторону Черный Клинок. Если раньше на его лезвии сиял исключительно синий древний иероглиф, то теперь все лезвие украшал такой же синий орнамент, напоминающий устремившуюся в полет птицу.
Птицу Кецаль.
– Черный ветер, – тихо прошептал Хаджар и сделал один-единственный удар мечом.
Удар, от которого в воздухе будто взорвалась невидимая бомба. Щиты задрожали еще сильнее, когда до них докатился рев, способный расколоть небеса и разорвать землю.
От того места, где стоял Хаджар, по земле зазмеились глубокие трещины. Превращаясь в настоящие расщелины, он с жадностью поглощали падающие в них развалины и не успевших отпрыгнуть духов.
В воздухе появлялись разрезы, вызванные одним лишь эхом от удара, прорвавшего грань Небесной техники. Пусть куда более слабые и в меньшем количестве, чем вызвала Анис, они с куда большей яростью били о синее пламя.
А следом за ними меч Хаджара будто ожил. Казалось, что ничто не могло его остановить. Будто он освободился от всех оков, что когда-либо его стесняли.
Словно он двигался одновременно с волей Хаджара, которая могла дотянуться даже до самого Седьмого Неба и Яшмового Дворца.
То, что недавно представало в образе огромной семнадцатиметровой копии Черного Клинка, приобрело формы живого существа.
Распахнув пасть, сине-черный дракон, чья чешуя была украшена тем же орнаментом, что и меч Хаджара, врезался в ряды духов.
Будто таран, он рвал и крушил противников. Те в коротких вспышках исчезали один за другим, пока сила не иссякла и огромный Хозяин Небес не исчез.
Одним ударом теряющийся сознание, залитый собственной кровью, покрытый страшными резаными ранами, падающий на землю Хаджар уничтожил почти три десятка духов.
И, что куда важнее, он действительно прорубил в кольце противников широкую тропу. Тропу, по которой мгновенно пронеслась белая молния. Оставляя за собой пожар того же цвета, она, на миг обернувшись тигром, свирепо зарычала.
Когда же она, вновь став молнией, исчезла, то все, что обнаружили духи внутри впадины, это опаленную, оплавленную землю.
Азрея же сбросила на землю свой груз лишь тогда, когда злосчастные развалины остались где-то у горизонта.
На спине у нее остались лежать лишь Эйнен и Хаджар.
И у последнего явно не билось сердце.
– Великая Черепаха, – выругался островитянин. – Тупой варвар.