Шаги все приближались и приближались. Их источником по меньшей мере служил десяток ног. Нестройный хор густого эха обволакивал сознание и будоражил воображение.
– А ну не подходите, крысы подземные! – выкрикнул Эйнен. Его нервы сдали первыми.
– Этому кляп в рот вставь, – распорядился сухой старческий голос.
Вскоре на краю “темницы” показались трое. В белых, странных одеждах. Угловатых, грубо сшитых, со швами наружу, заплатанных и давно не стиранных. Вряд ли обладатель подобных одеяний будет обладать высоким социальным статусом.
Судя по звукам (в основном – по мычанию Эйнена), такая же тройка появилась и на парапете его ванны.
В руках они держали длинные стальные палки. Две увенчивали лески с явно самозатягивающимся узлом. Увидев же третью, Хаджар непроизвольно вздохнул. Одновременно устало, разочарованно и обнадеженно.
Третья палка заканчивалась вполне себе прозаичным рабским ошейником с жалом, смазанным ядом. Один укол – и любой практикующий окажется лишен доступа к энергии. Весьма действенное и мерзостное зелье.
По иронии судьбы – самый ходовой товар среди алхимиков ближайших регионов.
– Ну давай, лепи уже, – рыкнул Хаджар на мальчишку, ходящего вдоль бортика.
Юнец, еще, наверное, и голой девушки не видевший, никак не решался подойти к ванной ближе. Он старался нацепить ошейник на Хаджара, сохраняя при этом как можно большую дистанцию. Понятное дело, получалось не ахти.
– Дай сюда, – проворчал тот самый старческий голос, распорядившийся “заткнуть” Эйнена.
За последнее Хаджар был даже несколько благодарен. Сколько дней он мечтал о том же самом…
Выдернув из рук опешившего мальчишки стальной прут, на “сцене” появился предводитель… слуг. Учитывая отсутствие рабских ошейников, но довольно скромный внешний вид, это явно были слуги.
Сам же старик, видимо, начальник, выглядел не лучше. Смерив Хаджара таким взглядом, что действительно вспоминались крысы, он резким движением нацепил ошейник и, повернув ручку прута, защелкнул две дуги.
Такой же щелчок прозвучал и со стороны Эйнена.
– Сливай раствор, – приказал старик, вручая палку тому самому юноше.
– Да, Салиф, – поклонился один из тройки.
Пока Хаджара, будто бешеного пса, держали прижатым к стенке “темницы”, к разнообразным иероглифам на бортике в определенном порядке прикладывали странную печать. После десятка таких прикладываний письмена вспыхнули.
Где-то внизу заскрипела тяжелая заслонка, и с весьма неприятным чавканьем зеленый клей начал медленно стекать в открывшееся отверстие. По мере того, как тело освобождалось из вязкого плена, Хаджар потихоньку начинал шевелить конечностями.
Давалось это с трудом. Несмотря на все “питательные” свойства жижи, с атрофией мышц она ничего поделать не могла. Благо отравленный шип блокировал лишь внешнее проявление энергии, а вот циркулировать ей внутри никто не мешал.
Постепенно, восстанавливая ток силы по меридианам, Хаджар начинал вновь ощущать власть над собственным телом.
– Вставай, – едва ли не пропищал мальчишка, – вставай, чужак.
Его резкий рывок прута отозвался раскатами боли по всему телу. Хаджар в данный момент был только рад этому заносящему, острому чувству. Спустя несколько недель заточения ему это показалось сродни легкому, теплому летнему дождю. Слегка покалывающему, в чем-то мерзкому, но в целом – приятному.
Поднявшись, нисколько не стесняясь своей наготы, Хаджар кинул на мальчишку быстрый, острый взгляд. Тот поежился и опустил глаза в пол.
Явно не боец.
Кое-как, шатаясь, пару раз споткнувшись и разбив колени с ладонями, Хаджар выбрался за пределы ванной.
Оглядевшись, он едва сдержался, чтобы не выругаться. Не то чтобы его смущало сквернословить в присутствии безусых юнцов, но ругань – зачастую проявление слабости. А последнее, что должен делать пленник или, того хуже, раб – демонстрировать факт превосходства своего пленителя.
То место, где они с Эйненом (его, так же качавшегося и пытавшегося хоть как-то скрыть “срам”, как раз выволокли из ванны) находились последние полтора месяца, больше всего походило на купальни. Таких вот, сейчас пустующих, камер здесь находилось не меньше четырех десятков.
Сложно представить, сколько народа здесь могло пребывать одновременно.
– Держите их крепче. – Старик, убедившись в том, что ошейники крепко держатся на пленных, пошел вперед. – Если они кого-то из вас отправят к праотцам, виноваты будете сами.
– Да, Салиф, – хором “отсалютовали” слуги.
По левую и правую сторону от Хаджара встали еще двое юнцов. Они довольно-таки ловко накинули ему на шею уздечки. Сформировав нечто вроде наконечника стрелы, они так и потянули пленника в сторону выхода.
Тот, к удивлению Хаджара, действительно был загорожен каменной дверью. Она немного напоминала ту, что он уже видел в сокровищнице шейха Курхадана. Такая же массивная, но даже с виду – весьма функциональная.
Изрисованная разнообразными узорами и письменами, она слегка светилась в полумраке пещеры. Подобное сходство наводило на некоторые мысли… которые пришлось оставить на потом.
Идти в шаг со слугами, учитывая жуткую слабость в теле, оказалось весьма непростым занятием. Хаджар то и дело спотыкался. После третьего такого падения, сопровождаемого недовольством слуг и стягиванием уздечек, Хаджар начал ощущать, как по его плечам потекла теплая кровь.
Сверкнули холодные, синие глаза. С рыком Хаджар схватился за один из прутьев.
Под смех, больше похожий на лай гиен, он упал на колени. По руке плясали синие искры-молнии, а тело пронзила страшная боль. На прутьях засветились руны.
– Тупой чужак! – выкрикнул тот, что вел за собой Эйнена. – Совсем как собака. Пока не ударят, не поймет, кто хозяин.
Хаджар смерил его взглядом, которым обычно смотрел на тех, кого хотел убить. Слуга вздрогнул, побелел, но глаз не отвел. Вместо этого, все еще ведя за собой островитянина, он вытащил из-за пояса простую дубинку.
Подойдя (в это время Эйнен всеми силами пытался замедлить ход их “четверки”, но не справлялся) поближе, он нанес резкий удар по затылку Хаджара. У того разве что искры из глаз не посыпались. Причем тоже – синие.
– Ну давай, чужак, посмотри на меня еще раз. Жалкая псина…
Юноша замахнулся еще раз, но его остановил оклик старика.
– Не порти материал, глупец! Или хочешь иметь дело с Карисой?
– Прошу прощения, Салиф, – поклонился мальчишка.
Все это время он смотрел на Хаджара. Смесь страха и ярости плескалась в его детских, волчьих глазках. На личном опыте Хаджар знал, что из таких не вырастает ничего хорошего. В основном – подлецы и засранцы.
Когда-то давно первый, кого в дуэли одолел Хаджар, смотрел на мир точно так же. Тот адъютант убил дочь на глазах ее собственной матери. Это как минимум о чем-то, да говорит.
– Шевелись, псина. – Мальчишка попытался плюнуть в лицо Хаджару, но тот увернулся.
Кое-как поднявшись, гордо выпятив грудь и вздернув подбородок, Хаджар сам пошел вслед за стариком. От такой неожиданности идущий впереди юноша, держащий прут с ошейником, едва с ног не сбился.
Эйнен, так же получивший болезненный тычок дубинкой в грудь, встретил действия северянина широкой ухмылкой. Такой вот маленький эпизод победы над пленителями как-то воодушевлял и внушал надежду.
А для пленников, помимо своего достоинства, последнее убежище всегда – надежда.
В темницах Хаджара постоянно тянуло на философию…