За неделю пути ничего существенного не произошло. Разве что с лица пропали очки и теперь Хаджар мог свободно взирать на окружавшие его песчаные просторы. Настолько свободно, насколько позволяла белая повязка на лице. Она закрывала нос, рот и уходила под воротник кафтана.
В последнее время участились песчаные бури, а их отголосками служили пылевые волны. Ничего страшного для крепкого организма практикующего, но постоянно кашлять – перспектива не из радужных.
Отряд шел в практически полной тишине. Каждого одолевали его собственные думы. Лишь изредка Глен советовался с Салифом, а потом они вместе общались с Рамуханом и негласный, но очевидный глава отряда менял или сохранял направление движения.
Пустыня на подобное молчание отвечала собственным безмолвием. Все те же величественные барханы величиной с макушку высокого дерева. Порой маленькие оазисы, шириной не больше деревенской площади. В таких не попадались ни караваны, ни бедуины. Просто потому, что сегодня этот оазис мог радовать путника холодной водой и тенью от растительности, а завтра на его месте уже мог возвышаться очередной бархан.
Пустыня была непредсказуема. Почти так же, как Эйнен.
– Слышит Великая Черепаха, я уже скучаю по подземному городу, – вздохнул островитянин.
– Еще недавно ты скучал по пустыне.
Эйнен ехал впереди, и потому Хаджар не видел его эмоций. Но что-то ему подсказывало: на каменном лице островитянина сейчас отобразилось нечто, похожее на “закатил глаза”.
– Человек всегда скучает по тому, чего у него нет, – ответил Эйнен и замолчал.
Вплоть до самой ночи отряд вновь шел в тишине. Рамухан и Глен сверялись с картой, нарисованной Салифом. Мальчишка о чем-то общался с Тилис, что неудивительно – они быстро нашли общий язык. Судя по косым взглядам, сошлись на почве общей ненависти к одним и тем же людям.
Кариса же попросту загорала.
Ведьма, впервые в жизни оказавшаяся на поверхности, разделась едва ли не догола. На ней из одежды осталась только легкая набедренная повязка из полупрозрачной ткани.
Облокотившись на горб верблюда, она купалась в солнечных лучах. Несмотря на безжалостно палящее светило, ее кожа лишь бронзовела, покрывая загаром, а никак не ожогами.
Наверняка связано это было с ее близостью к духу огня или как там Парис описывал особенности своей подчиненной.
По первости на нее все глазели, включая даже Рамухана и Салифа, но теперь, по прошествии времени, не обращали внимания.
К радости Хаджара и Эйнена, истомившихся от безделья, к ночи восьмого дня отряд все же добрался до самого опасного региона Моря Песка. По словам Салифа, прожившего на этом свете достаточно, чтобы считаться кладезем знаний, место это называлось Сердцем Демона. Весьма пафосно, но внешне подходило на все сто процентов.
Хаджар, уже видевший несколько чудес природы, вновь не смог сдержать возглас удивления. Они стояли на гребне бархана и смотрели вперед.
Позади, за спинами, простиралась пустыня. Волны барханов захлестывали друг друга. Укутанные светом звезд и луны, они слегка мерцали и создавали иллюзию, будто под ногами лежат несметные горы сокровищ.
Впереди же виднелись все те же барханы. Вот только они не светились и не мерцали. Будто поглощая тот небольшой свет, что могла предоставить ночь, они были черными. В небе же довольно часто сверкали молнии. Красные, будто кровь, они змеились по небосводу, оставляя за собой неприятный запах гари.
Будто сжигали что-то в вышине.
– Надо ж…
Мальчишку, собиравшегося протянуть руку, чтобы взять немного черного песка, остановил Рамухан. Сделал он это пинком ноги. Парнишку подняло, крутануло несколько раз и отшвырнуло от границы. Четкое разделение песка служило индикатором того, где заканчивается Море Песка и начинается Сердце Демона.
– Жить надоело? – прорычал Рамухан, нависая над подростком.
Никто, даже Салиф, не собирался останавливать главу отряда.
– Я ничего такого не сделал! – утирая сопли, цедил сквозь зубы мальчик.
– Ты чуть не оставил Салифа без помощника! – не унимался Рамухан. – Или ты предлагаешь нам таскать вещи старика и помогать ему справлять нужду?
От указания на не самые лестные обязанности щеки мальчика покрылись краснотой. Вовсе не от стыда, а от бессильного гнева.
– Рамухан, – Тилис, спустившись с верблюда, подошла к непосредственному начальнику, – не думаю, что мальчик тебя понимает. Как, возможно, и другие.
Она смерила Хаджара очередным, полным презрения и злобы взглядом.
– Показываю. – Рамухан сдернул с головы мальчика тюрбан и швырнул его в сторону черного песка.
Как только ткань пересекла границу, отделявшую одну местность от другой, небо прочертила очередная красная молния. За доли мгновения спустившись с высот, она превратила тюрбан в горстку пепла.
Но куда больше Хаджара поразил тот факт, что песок, в который она ударила, даже не оплавился. Напротив, будто голодный зверь, он распахнул “пасть” и поглотил молнию, став немного, но чернее.
– Что за отрыжка демона? – на балиумском выругался Глен.
Хаджар не мог его в этом винить. Сам он, только мысленно, выругался едва ли не на всех языках, на которых знал ругательства. А после нескольких лет общения с Неро знал их даже больше, чем порой мог вспомнить.
– Встаем лагерем у подножия бархана, – скомандовал Рамухан. – Салиф, ты со мной, остальные можете отдыхать. К утру я сделаю нам проход и мы приступим к заданию. Надеюсь, все готовы к тому, что нас ждет по ту сторону завесы.
– Завесы, – как-то заторможенно повторил Эйнен.
Хаджар взглядом спросил у товарища, что тот имел в виду. Эйнен тоже взглядом ответил, что не сейчас.
Следуя приказу главы, отряд разбил лагерь у подножия. Мальчишка, который, помимо помощи старику, выполнял функции оруженосца, поваренка и кострового, развел огонь, повесил котелок и уже начал кашеварить.
В прямом смысле.
Причем кашу, которую он делал, отказались бы есть даже рядовые из Лунной Армии. А бывали времена, когда приходилось затягивать пояса потуже и питаться разве что не вареной травой.
Охотники уходили налегке и потому много провианта не брали.
Когда все расположились на спальниках или покрывалах и приступили к “ужину”, Хаджар прошептал Эйнену:
– Ты что-то знаешь о завесах?
Островитянин подул на ложку, попробовал кашу, скривился, но проглотил. Гурманом он оказался еще тем.
– Только то, что они не возникают самостоятельно.
– Что ты имеешь в виду?
Эйнен покосился на товарища.
– То и имею, – ответил он. – Завесы кто-то накладывает. Обычно на сокровищницы или тайные библиотеки. И чтобы войти, нужно либо разбираться в искусстве печатей и взломать завесу, либо обладать ключом.