Даже с точки зрения внешности мой новый жених выигрывал у Оливера. Хотя, конечно, в браке внешность – не главное. Особенно для мужчины. Для мужчины важна надёжность, умение принимать решения и брать на себя ответственность за них. Так мне говорил папа. А ему сказала моя мама, а ей доверять можно. Она, даже когда обманывала, делала это очень правдиво и в высшей степени разумно.
Так вот, всего этого: надёжности, решений и ответственности – в ное Ёнклифе было не очень много. Если честно, не было совсем. Зато были богатый внутренний мир и острое чувство справедливости. Так говорил Олли. А ему сказала его мама, а ей доверять можно. А ещё Оливеру отойдёт титул нэрра, о чём он любил помечтать. Но его папаша, мужчина крепкий на руку, здоровьем и вообще, не собирался облегчать сыночку его обретение.
Ной Ёнклиф обнаружился в гостиной в кресле возле камина. Острые коленки длинных ног указывали в сторону огня. Туда же были вытянуты красные руки и такого же цвета острый нос. Оливер постоянно мёрз. Блёклые светлые волосы были заправлены за уши по последней моде.
– Ах, Эмили! – воскликнул Олли, увидев меня, и вскочил с кресла. – Нас хотят разлучить!
Тут он сделал эффектный пас в мою сторону.
– Да, Олли, мы должны крепиться. Это наш долг. – Я изобразила траурную физиономию.
– Как ты можешь так легко сдаваться? – вопросил мой ухажёр, который за год так и не сумел стать женихом по причине отсутствия предложения руки и сердца.
– Но что мы можем сделать? – драматично произнесла я.
– Ты можешь отказаться от этого брака! Ты можешь настаивать!
– Ты сделал официальное предложение моему папа́?
– При чём тут это, если твой брак навсегда поставит крест на наших отношениях?!
Мне стоило большого труда не фыркнуть.
Приличные нойлен не фыркают!
– Может, он со мной разведётся через полгода, и тогда мы сможем снова быть вместе, – возразила я.
– Что ты! Мне ни за что не позволят жениться на разведённой нэйре! – На вытянутом лице Оливера застыла трагедия.
– Вот видишь. Наша жизнь нам не принадлежит, – воспользовалась я его же аргументом. – Мы не в силах что-либо изменить!
– Нет, Эмилия! Мы должны уйти вместе!
– Уйти?
Меня потрясла эта внезапная решительность. Нет, разумеется, я не собиралась никуда с ним уходить. Но сам факт, что Олли Ёнклиф способен на дерзкий поступок, ломал мои представления об окружающей действительности.
– Да! – горячо воскликнул он. – Мы должны уйти вместе, как Кай и Герда! Мы должны одновременно выпить яду, чтобы остаться в памяти потомков как самая любящая пара!
Мне потребовалось сесть.
Я осторожно опустилась в кресло, соседнее с тем, в котором недавно сидел ной Ёнклиф.
Добровольно пить яд, тем более ради Олли, я была категорически не согласна!
Модную среди страдающей бездельем молодёжи «Сагу о Кае и Герде, или Песнь о первой любви», на мой взгляд, следовало запретить. Чтобы не смущать неокрепшие умы. Или хотя бы проводить экзамен на адекватность, прежде чем разрешать читать.
– Олли, – осторожно начала я. – Кай и Герда стали жертвами гордыни родных! Их семьи много лет спорили из-за крохотного фьорда и были против свадьбы своих детей. Но между нашими семьями нет раздоров. Какие же из нас Кай и Герда?
– Эмили, это будет вызов обществу! Это будет протест против устоев! Пусть они задумаются!
– О чём, Олли?
– О том, что с нами так нельзя!
– Как, Олли?
– Ну если в тебе нет огня, то я сам! – Он снова вскочил. – Я сам выпью! Я стану символом борьбы и свободы! И напишу, что это ради тебя!
Я медленно посчитала про себя от одного до десяти. А потом от десяти до единицы. Вот только этого мне и не хватало: оказаться на первых страницах газет. «Наследник нэрра Ёнклифа покончил с собой из-за неразделённой любви к тринадцатой вертихвостке нэрр-герцога Эльдберга! Куда смотрит королевская семья?!» От одной этой мысли кровь отхлынула от лица, а ладони покрылись холодным потом.
Конечно, на такое ещё нужно решиться, а решимость и Олли – это малосовместимые понятия. С другой стороны, учитывая глубину внутреннего мира, от бренной суеты бытия ной Ёнклиф был очень, очень далёк. Думаю, он из своих фантазий в реальность вообще ни разу не всплывал. Так что может и хлебнуть сдуру, по наивности не отдавая себе отчёта в последствиях. Это же гораздо проще, чем ради меня жить, что-то решать, делать, бороться… Жизнь – это вообще сложно. Так что при всей Оллиной трусости я не могла исключить вероятность трагического исхода.
Придётся брать на себя миссию проводника в действительность, пока этот недоумок в своём внутреннем мире не утонул.
– Олли, дорогой, я не могу тебя бросить! – Мне тоже пришлось встать, и лицо ноя Ёнклифа озарилось надеждой. – Мы сделаем это вместе!
– Я знал! Я верил в тебя! Вот! – Он вынул из внутреннего кармана сюртука бутылёк.
– Что это?..
– Яд! – восторженно воскликнул Оливер, вкладывая флакончик мне в ладони. – Это тебе!
– Спасибо, Олли, ты такой заботливый, – с трудом выдавила я из себя, не зная, что делать с неожиданным подарком.
– У меня такой же дома, – радостно поделился ной, глядя на яд. На бутылочке так и было написано: «Яд».
Лохи, твои проделки? Это ты забрал рассудок Ёнклифа-младшего и кому-то спихнул за бесценок?
С другой стороны, у меня отлегло от сердца. Если свою дозу он сюда не принёс, значит, как минимум прямо сейчас травить меня не будут.
Надеюсь.
– Замечательно, – натянула я на лицо улыбку. – Мы…
И тут из коридора послышались торопливые шаги. Я быстро сунула пузырёк в кармашек широкой юбки и обернулась.
В гостиную влетел взъерошенный отец.
– Эмили, доченька, во двор въехал экипаж с гербом нэрр-герцога! Ной Ёнклиф, попрошу вас покинуть наш дом через задний двор!
Вот он, твой шанс, Олли! Шанс стать символом борьбы и свободы. Ну же! Выступи за нашу – кхе-кхе!.. – любовь, если можно так выразиться!
– Да, конечно, я всё понимаю, нэрр Берген, – часто закивал Оливер, пятясь к выходу для прислуги.
– Мо Элиас вынесет ваши вещи.
– Конечно-конечно. – Ной Ёнклиф от волнения переплетал пальцы. – Так неловко получилось… Эмилия! – Испуг на его лице сменился восторженностью.
– Помните, только вместе! – прошептала я, погрозив ему пальцем.
– Вместе, – одними губами ответил Олли и скрылся в хозяйственной части дома.
– О чём вы говорили? – Отец перевёл взгляд с закрывшейся двери на меня.
– Обсуждали современную литературу, папа́. Ты говорил, что подъехал нэрр Эльдберг?
– Да. Ты не знаешь, зачем он приехал?
– Сейчас? Понятия не имею.
Мы договаривались, что он заедет за мною через четыре часа. С нашей встречи в лучшем случае прошёл час. Так что я ответила чистую правду.