Жизнь в больнице шла по утвержденному распорядку дня. Завтрак, обход, процедуры, обед, потом обязательный, но от этого не менее прекрасный, послеобеденный сон, полдник, вынужденное, но максимально короткое общение по телефону с коллегами и партнерами, ужин, прогулка, и долгие беседы на отвлеченные темы с соседями по палате перед сном. Все это перемежается совместными чаепитиями со вкусняшками и одиночными походами в курилку.
Прошло несколько замечательных дней почти курортной жизни. Я немного отдохнул и отоспался. Медицинские процедуры и ежедневные мантры лечащего врача уже начали помогать. Я перестал хрустеть при ходьбе как железный дровосек и даже садился одним движением, без длительной подготовки к маневру. И вот более-менее придя в себя, я, по вечному закону природы стал замечать, что вокруг есть женщины и многие из них не выглядят больными, а некоторые так прям вообще очень даже хорошо выглядят.
Мой больничный опыт ограничен лежанием в травматологии. Так вот в травме невозможно ошибиться в диагнозе больного. Что загипсовано, то и болит, а если не загипсовано, значит, и болеть не должно, как говорил наш травматолог. В ревматологии всё не так однозначно. Больные почему-то ходят без гипса, а некоторые вообще передвигаются довольно шустро, и не понятно, что они тогда здесь делают.
В коридоре прямо напротив двери в нашу комнату стоял уютный кожаный диванчик, который каждый вечер занимали две молодые женщины – блондинка с длинными волосами и брюнетка с короткой мальчишеской стрижкой.
В моем понимании эти женщины больше походили на отдыхающих в дорогом отеле, чем на пациенток больницы. Стильно, но в тему одетые, явно ухоженные, со спортивными фигурами и прекрасной пластикой, они изредка перебрасывались между собой парой фраз, грациозно меняли позу и снова погружались в телефоны. Не похожи были женщины на кряхтяще-скрипящих больных ревматизмом.
Мы с соседями по палате наблюдали за красотками через открытую дверь. К обсуждению за чаепитием предлагались различные версии, того что это за девушки и что они здесь делают. Олег Сергеевич предположил, что это отдыхающая смена врачей. Дильшод, как старожил палаты, сказал, что на самом деле всё не так как кажется.
Он рассказал длинную душещипательную историю о том, что в нашем отделении тайно лечился известный миллиардер и девушки – его секретарши и охранники. Красотки имеют черный пояс по каратэ и стреляют из танка белке в глаз. А на той неделе была перестрелка в больнице. Девушки выкатили пулемет и отбивались от нападающих, пока не приехал ОМОН.
– Разве вы не видели репортаж в новостях? Там их близко, в лицо показывали. Приколист даже забыл, что разговаривать надо с акцентом. Дильшод помолчал, любуясь на наши выпученные глаза, потом не выдержал и закатился в смехе.
Версия о том, что девушки – симпатичные, но обычные пациентки клиники, вообще не рассматривалась нами в связи с обыденностью.
Я встречал этих молодых женщин в коридоре и у процедурных кабинетов. Через некоторое время мы уже дежурно здоровались и взаимно справлялись о самочувствии. Иногда задавали друг другу дежурные вопросы о погоде и качестве мобильной связи.
И вот однажды вечером после похода в подпольную курилку я не стал заходить в палату, потому что Олег Сергеевич переодевался после душа, а с разрешения блондинки, которая в этот вечер была одна, присел к ней на диванчик.
Девушка сначала зависала в телефоне, потом огорчилась прочитанному, смешно наморщив носик и прошептав что-то злое, убрала девайс. Я с удовольствием наблюдал за ней, пока она наконец-то не обратила на меня внимание. Девушка повернулась ко мне и улыбнулась.
– Совсем без меня распустились, – не вдаваясь в подробности, прокомментировала она телефонного собеседника. Я согласился, что всех надо держать в тонусе, ибо нефиг, и мы разговорились.
Девушек, облюбовавших диван напротив нашей палаты, зовут Наташа и Маргарита. Они балерины и, как все профессиональные танцоры, раз в год подлечивают суставы. После объяснения Наташи все пазлы в моей голове сложились, и я со смехом рассказал ей про споры, которые шли в нашей палате, о причинах нахождения в больнице таких красивых и явно спортивных девушек.
Пересказ версии Дильшода про то, что девушки здесь делают, Наташу развеселил. Она долго смеялась, потом сделала вид что, кого-то набирает в телефоне и сказала:
– Шеф! Нас раскрыли. Прошу разрешения убрать слишком умных.
Я заверил Наташу, что я совсем не умный и для сохранения тайны достаточно убрать проницательного таджика.
Чуть позже к нам присоединилась Маргарита, которую Наташа называла Маргошей, и я тоже через некоторое время так стал к ней обращаться.
Выяснилось, что Наташа и Маргоша давно знакомы. Работают в одном коллективе и, как я понял, звезд с танцевального неба не хватают, но занимаются любимым делом. Обе еще где-то подрабатывают, ведут танцевальные студии, мамочки чудесных девочек и любимые жены молодых и успешных бизнесменов.
На этом сходства между девушками заканчивались. Маргоша – красавица с броской внешностью. Красивое, чуть смуглое лицо с точеным носиком и пухленькими губками, дополняли черные блестящие глаза под прямыми бровями. Лицо Маргоши все время в движении и выражает ежеминутное изменение настроения хозяйки. Только что наморщенный носик и сдвинутые брови, меняются на хитренькую улыбку, а уже через ещё одну секунду ты видишь внимательный, изучающий собеседника взгляд. Такой типаж очень нравится мужчинам, по себе знаю.
У Маргоши аппетитная попка и достаточно крупная для балерины грудь, которую она с удовольствием демонстрирует. Одна моя знакомая девушка так же гордо и напоказ носила бюст после операции по его увеличению. Я даже как-то спросил Маргошу, когда та была не по погоде одета в маечку, выгодно подчеркивающую грудь, не увеличивала ли её. Маргоша, не смутившись, ответила, что у нее все своё, естественное, без тюнинга, и что я могу потрогать и убедиться.
Маргоша тот еще провокатор. Бесенок, знающая, что очень сексуальна, и постоянно использующая это. Маргоша могла очень эротично нагнуться, шнуруя кроссовок, а потом оглянуться и показать свой острый язычок мужчинам, пускающим слюну по отвисшей челюсти.
Наташа совсем другая. Она спокойная истинно русская красавица с длинными русыми волосами, почти всегда собранными в хвост. Она немного выше Маргоши и на пару лет старше. Говорит Наташа негромко и рассудительно, напоминая при этом классическую отличницу старшеклассницу из моего детства, любовь всех школьных хулиганов.
Наташа не выглядит пуританкой, хотя одевается менее вызывающе, чем Маргоша. У Наташи тоже есть на что с удовольствием посмотреть. Если Маргоша иногда выходит в шортиках, которые короче многих трусиков, и в маечке без лифчика, то Наташа одевается в более длинные шорты, и под её майкой всегда есть белье. Пусть кружевное и почти прозрачное, но есть. Наташа красива спокойной уютной красотой и знает об этом. Она более сдержанна, чем ее подруга, я бы даже сказал – аристократична.
Характерами девушки тоже сильно отличаются – как огонь и вода. Маргоша, естественно, огонь. Она непоседа и болтушка. Маргоша иногда курит, и я, конечно, не смог устоять перед ней и сразу выдал все тайны подземной жизни больницы. Рассказал про курилки для людей первого и второго сорта и про тайную комнату с диваном.
Наташа – это вода. Чувствуется, что она обязательно семь раз отмерит, а потом попросит кого-нибудь еще раз проверить расчеты. Она вся такая величественная и мудрая, что я не понимаю, почему, когда я смотрю на Наташу, у меня вертится в голове пословица о тихом омуте, в котором черти водятся. А еще не могу представить ее в танце, хотя Маргоша уверяет, что Наташа великолепно танцует.
Маргоша относится к подруге, как к старшей сестре, слушается её во всем и смотрит на неё восхищенными глазами. Я замечаю, что когда Маргоша ловит на себе укоризненный взгляд Наташи, то сразу сбавляет обороты, гасит свою сексуальность и становится паинькой. Но Наташа не тиран, позволяет подруге резвиться и очень редко одергивает её глазами.
Теперь по вечерам после последнего, самого долгого чаепития в палате, Дильшод говорит, включив акцент:
– Ну иди уже сисливсик, нильзя такой хороший два девушка ждать заставлять.
Мы с Маргошей встречаемся около дивана, а потом идем в подвал покурить. После долгого перекура возвращаемся на уютный диванчик в коридоре, где уже втроем, вместе с Наташей, болтаем до поздней ночи о всяких пустяках.
Девочки мне рассказывают о жизни танцоров. Это небольшая, но очень бурная и противоречивая тусовка, где все друг друга знают. О том, что уловки типа насыпать битого стекла в танцевальные туфли и порезать костюм конкурентки на конкурсе встречаются не только в фильме «Шоугелз», но и в жизни. Что Мигель и Егор конкретно так враждуют. Что Волочкова – это не только объект для насмешек всей страны, но и прекрасная балерина, заслуженно блиставшая прима Большого театра.
Я вешаю лапшу на уши девочкам о всяких забавных случаях якобы из моей жизни. Во всех этих случаях я, естественно, самый умный, самый смелый и красивый. Девочки делают вид, что верят мне, широко открывают глаза и ахают в нужных местах. Я делаю вид, что верю им, что они верят мне.
Вечер в компании девчонок пролетает незаметно. К себе в палату я возвращаюсь почти под утро и тихонько лезу под одеяло. Все дрыхнут, только Дильшод, будто бы во сне приговаривает:
– Ай малатса, ай малатса.
Я шепотом прошу Дильшода не путать китайский и таджикский акцент и ложусь. Вспоминаю лица похожих, но таких разных девчонок, и уже через пару минут понимаю, что это сон.
Иногда мы с Маргошей ходим в самоволку. Я договорился с охранниками, дежурящими на выходе из больницы. Поговорил с ними за тяжелые охраннические будни, про больных, которые беспределят и курят где хотят, того гляди притон в больнице устроят. Помог этим людям интеллектуального труда в черной форме решить пару неподдающихся кроссвордов. А ещё подарил бескорыстным парням со сложной работой блок сигарет и большую пачку хорошего чая. Теперь по вечерам повелители турникета нажимают заветную кнопку и демонстративно отворачиваются, а я выхожу во внешний мир.
Я с удовольствием гуляю по вечерам в парке неподалеку и по скверу рядом с больницей. Пью в небольшом ресторанчике хороший кофе. Иногда встречаюсь с людьми, с которыми надо срочно обсудить рабочие вопросы не по телефону. Сделав всё запланированное, с удовольствием, как к себе домой после трудового дня, я возвращаюсь обратно в больничную палату.
Как только Маргоша узнала про мои короткие вылазки на волю, сразу заявила, что в следующий раз пойдет со мной. А так как завтра она не может, потому что ее придут навещать муж и дочурка, то побег из курятника я должен планировать на послезавтра. В этом вся Маргоша. Мнение окружающих не то что не учитывается – оно даже не выслушивается в связи с полной ненужностью.
При всем этом Маргоша как-то особенно чувствительна ко мне. Может, она чувствительна и к другим людям, не знаю, но мои малейшие нотки настроения она считывает сразу. Я никогда не встречал человека с такой развитой эмпатией. Это очень непривычное ощущение, когда малознакомый, чужой тебе человек видит тебя насквозь.
Я всегда считал себя человеком, который умеет скрывать свои эмоции. Не покерфейс, конечно, но и не думал, что меня можно читать, как открытую книгу. Перед Маргошей я чувствую себя раздетым и беззащитным. Только взглянув на меня, она уже знает мое настроение.
Я решил доказать, что я непроницаемый терминатор, и зная, во сколько Маргоша ходит на процедуры, специально ждал ее у кабинета с максимально суровым видом. На её вопрос о делах я еще сильнее нахмурил брови и ответил, что все нормально. По сценарию имелось в виду, что у меня что-то случилось, но свои проблемы я молча героически преодолеваю.
Маргоша посмотрела на меня иронично-внимательными глазками, улыбнулась и попросила не тужиться, а то правда накаркаю проблемы. Ну как так-то? Раньше всегда срабатывало.
Человеку, который чувствует твое настроение, невозможно соврать. Это как полиграф, который мы называем детектором лжи. Полиграф не считывает, правду мы говорим или нет. Полиграф так же, как и Маргоша, считывает наше волнение. Волнуемся мы или нет, когда слышим очередной вопрос. Как бы человек ни владел собой, он всегда волнуется, когда врёт. Бедный муж Маргариты. Она может просто спросить у него, изменяет он ей или нет, и по его волнению узнать правду.
А еще Маргоша очень тактильная и всегда старается прикоснуться к окружающим. Она может без намека на эротизм положить руку на мою руку и, слегка поглаживая, слушать меня. Может сесть рядом на лавочку и прижаться ко мне плечом или грудью. То, что она рядом, я ощущаю физически. Не знаю, как так получается, но тело Маргоши всегда в контакте с моим телом. Как мужики выживают рядом с ней? Она наверно только со мной такая контактная.
С Маргошей я открыл для себя прелесть прогулок под ручку. Когда я иду с ней я понимаю, что Маргоша держится за меня не для формальности. Она как бы сообщает, что ценит меня и доверяет мне. Маргарита идет рядом, волнительно задевая меня бедром и грудью. Она не висит на моей руке, а как бы закрывается от окружающего мира моим согнутым локтем. Поза Маргоши говорит всем, кто нас видит, что мы близкие люди, что она под моей защитой и за это мне полагаются от неё сладкие плюшки.
Во время наших прогулок Маргоша откровенно и с удовольствием рассказывает о себе. О детстве, о родителях, о желании танцевать, о первой любви, о знакомстве с мужем и дальнейшей семейной жизни. С каждым днем я узнаю пр неё все больше подробностей. Иногда, она начинает говорить о совсем интимных вещах, но быстро прекращает, видимо почувствовав моё возбуждение. Мы обсуждаем разные секретики, которых полно в жизни молодой и очень привлекательной женщины.
В какой-то момент я уже перестал понимать свой статус в наших отношениях. Кто я для неё? Судя по поведению, Маргоша все-таки воспринимает меня как мужчину. Пусть намного старше, но мужчину с которым возможны отношения. А если судить по тому, что она мне рассказывает о себе, с какими физиологическими подробностями, то я для неё подружка. Как сейчас говорится – я в глубокой френдзоне.
Я никогда не был стеснительным юношей. Повзрослев, так и не стал высокоморальным занудой и образцовым семьянином. А сейчас тем более не собираюсь превращаться в степенного пожилого человека. Несмотря на слова Анастасии, что я – пожилой мужчина с заболеваниями, соответствующими возрасту, я не думаю, что все в этой жизни позади. Мне, как и раньше, требуется женское общество. Идеал женщины конечно поменялся с годами, но я по-прежнему ищу его. Наверно эти поиски когда-нибудь закончатся. Может я найду то что ищу, а может брошу это дело и снова куплю дачу. Или палатку и буду… Ну вы в курсе.
Маргоша мне нравится, нравится как женщина. Я хочу обнять и расцеловать всю ее, от макушки с короткими волосами до стройных загорелых ножек. Потом еще раз расцеловать, задержавшись на роскошной груди и манящей попке. Внимательно изучить и попробовать на вкус каждую ямочку и изгиб роскошного тела.
Я прекрасно вижу, что Маргоша давно считала мои желания, но не понимаю, куда она клонит. Не могу врубиться какую роль в своей жизни она мне назначила. Да, я намного старше ее. Физически я мог бы быть ее отцом. Очень молодым отцом, но уже мог бы. Поэтому, чтобы не выглядеть озабоченным мудаком, я ничего сам не предпринимаю. Я жду от Маргоши сигнала. Неважно какого сигнала. Это может быть жест или слово, после которого я пойму, что она видит во мне мужчину. Или пойму, что я для нее пожилой собеседник, с которым можно прикольно провести время и поболтать за чашечкой кофе о любимой себе, сбежав на один вечер из скучной больницы.
В другой ситуации я мог бы отпустить вопрос, пока Маргоша определится что со мной делать. В другой, но не в этой. Время у нас ограничено. Врачи уже говорят о выздоровлении и о скорой выписке, но я впервые в жизни не радуюсь таким новостям. Я понимаю: нам с Маргошей надо срочно что-то решать. Если я не признаюсь Маргоше в своих чувствах и не получу ответ здесь в больнице, то после выписки нас закружит по ежедневным житейским делам, и я навсегда потеряю её.
Решено. Пора действовать по моему главному, выработанному годами правилу, которое меня редко подводило. Вернее, чаще не подводило, чем подводило. Короче, статистика в пользу этого правила. Правило такое: лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.
Завтра вечером мы с Маргошей пойдем в курилку, я дождусь, когда никого там не будет, и признаюсь. Откровенно скажу, что не могу больше общаться с ней как с подружкой, что я хочу большего от наших отношений, а дальше будь что будет. Как поет болгарский певец с нетрадиционным взглядом на женщин, самопровозглашенный император нашей эстрады: будь или не будь, сделай же что-нибудь. Или это не он поёт?
Надеюсь, что Маргоша ответит мне согласием. Сам не понимаю, с чем или на что она должна согласиться, но – согласиться. Что делать дальше, я ещё не придумал. Посмотрю по ситуации.
Может, буду всю ночь ворочаться в кровати и вспоминать обидные слова, сказанные мне Маргаритой, а может – пригодится тайная комната с потертым диваном и мой опыт секса в полевых условиях. Что именно случится, как поведет себя Маргоша, я не знаю, но, на всякий случай, вечером перед выходом к диванчику надо сходить в душ и побриться. И приготовить корвалол. Что-нибудь да пригодится.
***
Хорошо-то как в больничке! Отдыхаю почти как в Турции, только моря не хватает и цокующих от восторга вечно озабоченных турков.
Лечение, как всегда, лайтовое. Никто особо не вникает, что и как лечить. Доктор тупо переписал из моей карточки прошлогодние назначения. Ладно, хоть в этом году адекватный врач достался.
В прошлом году молодой доктор – только после интернатуры – замучил меня усиленным вниманием. Всё время приглашал куда-то: то в ординаторскую на составление развернутого анамнеза, то в процедурную на дополнительное обследование. Вот не мог прямо сказать, что ему нужно. Сказал бы нормально, я бы посмотрела, чем можно помочь молодому медицинскому дарованию.
Задолбал, короче, настырный докторёнок. Пришлось мне заведующей пожаловаться и попросить поменять лечащего врача.
В этом году на лечение меня направили в одно время с Наташкой. Слава богу, хоть не с Лизой, а то был бы цирк, а не больница. Лиза она совсем безбашенная. В прошлом году она докторёнка потом утешала. Запрутся на час где-нибудь, а потом приходит вся довольная и сразу в душ. Еще меня дурочкой называла, что я упустила свое счастье.
Сейчас отдыхаю от всего. Сплю как сурок, и ночью, и в тихий час. Вовремя и много кушаю, платно массаж взяла дополнительный на всё тело. С Наташей болтаем постоянно, и в палате, и на процедурах. А вечером приводим себя в порядок и выползаем на променад. Так мы называем прогулку с другими больными по больничному двору.
С Наташей гулять то еще удовольствие. Летит, как ракета, только волосы назад. Будто собралась мировой рекорд ставить по скоростному пробегу больничного двора.
После прогулки мы возвращаемся в корпус и садимся на уютный диванчик, недалеко от нашей палаты. До ночи залипаем с Наташкой в телефонах, сплетничаем.
В палате еще две женщины, но они постарше, с провинции и темы для общения у нас разные. Поэтому они разговаривают в палате, а мы с Наташей подолгу сидим на диванчике в коридоре. Иногда сходим к кофе-автомату на первом этаже, возьмем по стаканчику капучино и возвращаемся на диванчик.
Мужчин достойных внимания в отделении нет. Хотя сегодня с нами заигрывал мужчина из соседней палаты. Поюзаный немного, но ниче, сойдет на поболтать. Высокий, стройный, прикинут неплохо, вроде не совсем тупой. Познакомился сначала с Натахой, а потом весь вечер просидел с нами на диванчике, юморил. Как свои истории рассказывал нам столетние анекдоты и явно строил глазки. Не пойму только, к кому он подкатывает – ко мне или к Наташке. Наташа говорит, что ко мне, но я думаю, что к ней.
Соседа, который вчера весь просидел с нами, зовут Роман, и сегодня мы ходили с ним курить. Завёл он меня куда-то в подвал под больницей. Я туда сама в жизни дорогу не найду.
Роман рассказал, что здесь, под землей, находится больничный морг. И по больничным подвалам рядом с моргом по ночам бродит призрак неудовлетворенной медсестры. Медсестра умерла на дежурстве от недотраха и поэтому, когда стала приведением, начала приставать к мужчинам. Призрак в белом халате медленно подплывает к мужчине сзади и как закричит:
– Больной! А ну бегом на клизму!
Роман рассказывал это тихим и зловещим шёпотом, а потом схватил сзади за плечо и как заорёт в ухо. Я чуть не описалась. Весело с ним. Обещал, что завтра на прогулку выйдем.
Сходили с Романом на прогулку. Чудненько провели время. Прошлись по скверу, посидели на лавочке. Потом зашли в кафешку, заказали капучино с чизкейком. Я редко ем сладкое, но здесь не удержалась. После полезной, но пресной больничной еды, всё было таким вкусным. Заточила и зачерствевшее пирожное, и кофе с пластмассовым привкусом.
Вспомнила хореографическое училище, как иногда завтракала в забегаловках с парнями, с которыми вчера познакомилась. В молодости даже шаурма казалась пищей богов, особенно после бессонной ночи в клубе, а потом где-нибудь в общаге. Не боялась ничего. С малознакомыми ребятами могла уехать на окраину города, в уличной кафешке перекусить. Попадала конечно несколько раз в истории, но ничего особо страшного не случалось. Ну пару раз поимели меня не те с кем я планировала, ну хрен с ними. Не заразили ничем, не залетела – уже хорошо. В следующие разы уже умнее была.
Сейчас я бы таких глупостей не сделала, а тогда вообще оторва была. Все хотела попробовать, всё испытать, за каждый хрен подержаться. Сейчас конечно тоже иногда делаю глупости, но не такие опасные. С незнакомыми людьми точно никуда не поеду, я же мужа люблю. Ну если только прям совсем какой красавчик молоденький попадется.
Роман нормальный мужик, только старый для меня. Был бы лет на десять моложе, и я сама бы его в постель затащила. А так… Не знаю, что с ним делать. Жалко его – смотрит на меня, как алкаш на бутылку. Придется дать ему, наверно. А лучше всего минет сделать. Пять мину и все довольны. Не во всех местах он старый надеюсь. Ничего, дело житейское, потерплю немного. Были у меня мужчинки и постарше, чем Роман. Главное, чтобы продолжения не просил.
Мужчины же, они простые как пять копеек и все меня хотят. Уже со старших классов школы всегда кто-то рядом захлёбывался слюной. Засматривались и начинали тормозить не только одноклассники, но и учителя. Физрук, козлина, только меня и гонял. То на турнике пристроится помогать, то на канате.
Когда подросла немного, стало только хуже. Всё время чувствую себя, как под микроскопом. Обязательно кто-нибудь пялится. Подружки мне всю жизнь завидуют и ревнуют своих мужчин ко мне.
До Славика, я иногда с парнями встречалась, не потому, что они мне очень нравились, а чтобы все видели, что у меня кто-то есть. Вижу парнишка нормальный и позволяю ему ухаживать за мной чтобы знакомые бабы не ревновали, а мужики не приставали.
Я мужчинок насквозь вижу. Даже если они скрывают свое желание, делают вид, что равнодушны ко мне, я всё равно вижу, что они хотят меня.
Вообще не понимаю зачем смотреть на лицо, чтобы понять настроение человека. Тело говорит гораздо больше. Я по положению таза, плеч, шеи могу понять, волнуется человек или нет. Возбужден он или спокоен как удав.
Выражение лица люди контролируют. Все улыбаются типа рады тебя видеть и не хотят затащить в постель, а за своей позой не смотрит почти никто. Я сразу замечаю, что некоторые люди при волнении, например, напрягают шею и поэтому дергано двигают головой. Кажется, что у них высокомерный вид, но на самом деле это не так. Они не «нос задрали», а волнуются. Другие люди, когда волнуются, напрягают ягодицы, и наверно поэтому появилась пословица про сжатое очко. Ещё есть такие, которые напрягают спину или плечи.
Наташка, например, когда разозлится, расправляет плечи больше, чем обычно, а Роман напрягает таз и переносит вес тела на пятки.
Я с первого раза замечаю особенности пластики человека и всегда вижу потом отличия в его позе. Замечаю, напряжен он или нет, естественно двигается или не так как раньше. Обычный человек всегда волнуется, когда врёт, вот и получается, что я вижу врет он или нет.
Для меня пластика тела, это такой же язык, как и слова. Я понимаю, что говорят мне тела посторонних людей. И хочу, чтобы другие люди понимали, что я хочу им сказать своим телом.
Иногда смотрю я на мужиков и думаю: насколько красивее были бы танцы, если бы мужчины могли ещё и пенисом выражать свои чувства. Как приятно было бы смотреть парные танцы и видеть, что партнер действительно влюблен и очень хочет свою партнершу. А латиноамериканские танца вообще должны заканчиваться сексом.
Одежда только мешает мне видеть, что хотят сказать мне тела других люди, и не дает передать всё, что я хочу донести до остальных. Будь моя воля, я бы всех сделала нудистами. Заставила бы всегда ходить раздетыми. Ну, кроме старых и больных. Эти пусть ходят одетыми или вообще лучше сидят дома и не пугают людей.
Почему я должна я стыдится своего красивого тела? Пусть все видят и восторгаются. Главное, чтобы не трогали меня. Это как в музее – смотреть и восторгаться можно, а трогать нельзя. Или как в стриптизе. Мне не нравится, когда меня трогают и мало кому разрешаю прикасаться к себе.
А вот сама я очень люблю трогать мужчин. Мне нравится прикасаться к ягодицам, бицепсам, шее. Но больше всего я люблю держать в руках возбужденный пенис и чувствовать, как в нем толчками пульсирует кровь. Он такой красивый, выразительный и всегда тянется ко мне и мне от этого прям башню сносит. Меня бросает в жар, и я не могу не о чем думать, кроме него.
У моего Славика не большой, но аккуратненький пенис. Мне он очень нравится и тактильно и на вкус, но почему я не могу узнать, какой он у других мужчин? Почему пожать руку или поцеловать щеку незнакомому мужчине можно, а потрогать и поцеловать пенис нельзя? Я считаю, что это такая же такая же часть человека, как рука или щека, а всё остальное жеманство и пережитки прошлого.
Надеюсь Рома меня не подведет. Он конечно староват и трахаться с ним я наверно не буду. Но и обижать его я не хочу. Рома милашка и мне кажется, что у него есть на что посмотреть. Есть то, что можно с удовольствием потрогать и поцеловать.