– Ну что, поедешь к деду в Ключи? – спросил майор Ермаков дочь Александру.
– На всё лето? – обрадовалась она.
– Ну, можно и на всё. Если по мне не соскучишься, – ответил отец.
– Поеду! – согласилась Александра. – С удовольствием!
Деревня Ключи всего в сотне километров от города. Там живёт дед Максим – весёлый добрый старик. Там лес, река, ягоды, грибы, – всё, по чему за долгую зиму истосковалась городская душа. Александра почти каждый год с удовольствием отдыхала у деда в деревне.
– Пап, а ты снова поедешь на учения?
– Поеду.
– А куда?
– Военная тайна.
– Ясно. Значит, месяц я поживу у деда, а там – посмотрим. Когда выезжать?
– Завтра утром. Вопросы есть?
– Вопросов нет, – по-военному ответила дочь…
Пятнадцатого июня утром отец и дочь – оба в камуфляжных костюмах – стояли на перроне вокзала. До отправления электрички оставалось пять минут. Майор Ермаков напутствовал Александру:
– Я звонил деду. Он знает, что ты едешь, но встретить тебя не сможет. Сама-то, надеюсь, доберёшься?
– Конечно, доберусь. Не маленькая.
– Даю вводную! – майор Ермаков любил давать вводные в самое неподходящее время. – Представь: на тебя напал хулиган, – майор Ермаков сделал свирепое лицо и растопырил руки в разные стороны, изображая хулигана. – Твои действия?
– Не умеешь ты, пап, хулиганов изображать, – улыбнулась Александра.
– А ты представь…
Майор не договорил. Реакция дочери была моментальной: хук слева, прямой – в челюсть.
– Не слабо представила! – похвалил отец, потирая ладонью ушибленную скулу.
– Пап, извини, не рассчитала, – расстроилась Александра.
– Ничего. Все нормально, – ответил майор Ермаков. – Добро должно быть с кулаками. Никому в обиду себя не давай. Если что – звони. Угоню вертолет и примчусь.
– Пап, но ты же будешь на учениях.
– Вообще-то это военная тайна, но ты у меня человек почти военный и тайны хранить умеешь. Учения будут проходить в двадцати километрах от Ключей.
– Правда?! Так близко?
– Да. Но ко мне ни ногой! Это приказ.
– Слушаюсь, – пожала плечами Александра.
– Ну, иди в вагон. Долгие проводы – лишние слёзы. Деду привет!
Майор Ермаков обнял дочь на прощанье. Александра поцеловала его в колючую щёку, подхватила рюкзак и вошла в вагон. Уже в вагоне, заняв свободное место у окна, она пальцем вывела на стекле:
ЛЮБЛЮ!
Отец улыбнулся и кивнул дочери. «Я тоже тебя люблю!» – говорили его глаза. Поезд тронулся. Майор Ермаков шёл вслед за ним, махая рукой, пока дорогу ему не перегородил носильщик с чемоданами…
Всю свою сознательную жизнь майор Ермаков мечтал о сыне. Но вместо сына родилась дочь, и тогда майор назвал её Сашей (в честь великого полководца – Александра Македонского). Девочка выросла в строгости и воспитание получила мужское – спартанское.
В свои десять лет Саша Ермакова была вполне самостоятельной девочкой. Умела шить и готовить, стирать и вязать, гоняла на мотоцикле и удила рыбу. Могла и за себя постоять при необходимости. Знала дзюдо и самбо.
Всему этому её научили два человека – отец и дед. А матери у неё не было. Она умерла, когда Сашеньке было полтора года…
У железнодорожной станции, на которой Саша сошла с электрички, и у расположенной неподалеку деревни названия были одинаковые: станция Ларец и деревня Ларец. И это было забавно. Тем более что в десяти километрах от Ларца – на горе – стояла деревня Ключи. Ларчане шутили, что Ключи – это сокращенное название деревни Ключи-от-Ларца. Жители Ключей утверждали обратное: мол, соседняя деревня раньше называлась Ларец-без-Ключей.
На станции Сашу никто не встречал, но на девочку, с ног до головы одетую в камуфляж, сразу обратили внимание. Люди оглядывались на неё кто – с недоумением, кто – с уважением, а кто – и с опаской.
Черноволосая и черноглазая, Саша была не очень красивой девочкой. Но военная форма ей шла. А короткая стрижка делала её похожей на мальчишку.
Александра не в первый раз приезжала в гости к деду. Дорога до Ключей была ей хорошо знакома, к тому же от станции Ларец до деревни Ключи ходил рейсовый автобус. Вот на нём она и поехала.
Дорога пылила, автобус трясся на ухабах, а Саша сидела на заднем сиденье и улыбалась, вспоминая прошлое лето. Она представляла, как обрадуется дед, когда снова увидит её на крыльце своей избушки…
Деду Максиму в этом году исполнилось семьдесят четыре года. Он давно был на пенсии, но без дела сидеть не любил. Всё лето и осень пропадал в лесу и на речке – с ружьем, с лукошком да с удочкой. Природу он любил и понимал. Недаром всю жизнь лесником работал. Знал все тропинки и травинки вокруг.
Изба деда Максима стояла на краю деревни, на пригорке. Была она вся перекошенная и такая ветхая, что казалось, подуй ветер посильнее, и рассыплется избушка по бревнышку. Дом свой дед не любил, потому и не ремонтировал. В шутку говорил односельчанам: «У нас с избой спор вышел: кто первым развалится».
Возле дома был сарай, и в нём – который уже год – стоял разобранный мотоцикл. Дед всё собирался его починить, да руки не доходили. Как, впрочем, и до огорода, заросшего лопухом и крапивой. С ранней весны и до поздней осени деда кормил лес. А уж огурчиков-помидорчиков, если захочется, можно было и у соседей купить.
Было у деда небольшое хозяйство: петух Гордей, пять кур и коза. Очень крутого нрава коза. Бодала всех без разбора. С чьей-то лёгкой руки прозвали её Коза Ностра. А вот Александру коза полюбила, ходила с ней по деревне, как собака. И так же – по-собачьи – от всех её защищала.
– Деда, – однажды спросила Саша. – А за что козу Нострой зовут? Ведь так, кажется, американская мафия называется.
– За дело зовут, – ответил тогда дед. – И она своё прозвище оправдывает. Во всей деревне не сыщешь козы бодливее. Но молоко даёт вкусное. Почти не горчит…
Вот так, вспоминая прошлое лето, Александра и доехала до деревни Ключи.
Деда она нашла в курятнике. Он стоял, согнувшись в три погибели, весь в куриных перьях, и стонал. Вокруг деда чинно расхаживали куры, а он застыл в нелепой позе – правая рука касается пола, а левая – за спиной. И на лице его в эту минуту было написано такое страдание, будто невидимый враг выкручивал деду левую руку.
– А-а-а! – простонал дед, улыбаясь сквозь слёзы. – Приехала? А я вот яишенки захотел. За яичком нагнулся. А в спину как стрельнёт! Полчаса стою, разогнуться не могу. Кабы не ты, так здесь бы и помер.
– Дед, давай, я тебе помогу! – Александра бросила рюкзак и подала деду руку. – Обопрись на меня. Пошли.
Вздыхая и охая, дед вылез из курятника.
– Ну, теперь лишь бы до лежанки добраться, – усмехнулся дед Максим, присаживаясь на садовую скамейку. – А яишенки всё же хочется.
«Ай-яй-яй! – думала тем временем Саша. – Опять у деда радикулит разыгрался. Лечить надо. А чем?»
Едва переступив порог дедовой избушки, Александра засучила рукава: приготовила деду омлет, вскипятила воды и заварила чай. Поела сама, а потом, румяная и весёлая от работы, подошла к деду, погладила его по седой голове и сказала:
– Не горюй, дед. Поставим тебя на ноги!
Дед долго сопел носом, потом ответил:
– Взрослая ты, Сашка, стала. Самостоятельная. А на мать-то как похожа!
Александра оглянулась на портрет матери, что висел на стене, и ей сразу стало грустно.
– Как доехала? – спросил между тем дед.
– Нормально, – ответила Саша, продолжая грустить.
– Как там отец?
– Нормально. Привет тебе передавал.
– Как учеба?
– Нормально…. Слушай, дед, а может, врача тебе вызвать?
– Ха! Врача! Если только сгоряча! – усмехнулся дед. – Нет, мы уж как-нибудь сами. Народными средствами.
– Может, трав каких насобирать? Настой сделать?
– Трав набрать, конечно, можно, – дед Максим тяжело вздохнул. – А сделай-ка милость, голуба, налови мне пчёл на лугу.
– Зачем? – удивилась Александра.
– А то не знаешь? Я их на поясницу сажать буду. Чтоб жалили, – объяснил дед. – Конечно, их жаль, пчёл-то, потому как они после укуса гибнут. Но деваться некуда. Пчелиный яд – от радикулита первое средство.
– Хорошо, – сказала Саша. – Сейчас и пойду.
– Да что ты, голуба! Отдохни с дороги! – спохватился дед Максим.
– А я не устала, – ответила Александра и выпорхнула в сени. Там нашлась банка с полиэтиленовой крышкой и сачок, с которым Саша прошлым летом охотилась на бабочек.
Когда Саша проходила мимо сарая, за стеной заблеяла Коза Ностра.
– А-а! Помнишь меня?! – улыбаясь, Саша вошла в сарай и протянула козе взятый с печки сухарь. Коза узнала девочку, съела сухарь и позволила погладить себя по голове. А потом снова заблеяла – протяжно и жалобно. Саша поняла козу без слов.
– Деда! – громко крикнула она. – Ностра гулять хочет. Можно её с собой взять?
– Конечно, возьми, – отозвался дед Максим. – На лугу она хоть травки пощиплет. Только веди на веревочке, а то она всех тут уже забодала.
Саша вывела козу из сарая, намотала на кулак верёвку и, с сачком и банкой в руке, вышла на улицу.