Первая моя реакция на предложение отца – испуг. Кажется, я слишком долго жил жизнью овоща. Я сомневаюсь, что вывезу хоть какие-то социальные коммуникации. Как ни странно, Вероника принимает мою сторону в вопросе.
– Да ладно тебе, – говорит она нарочито легкомысленно. – Сейчас высшее образование вообще никакой роли не играет. Главное, найти то, что у тебя лучше всего получается.
– Как ты, что ли? – недовольно спрашивает отец, и улыбка сползает с её лица.
Она, отведя взгляд, убирает прядь волос за ухо. Губы в матово-красной помаде искривляются.
– Ты хочешь поссориться? – уязвлённо спрашивает она. Отец тут же меняется в лице.
Есть три вещи, на которые я могу смотреть бесконечно: небо, кое-что, о чём я никогда никому не расскажу, и то, как Вероника подогревает моего отца. Это правда, что у моей мачехи нет образования. Вернее есть формально, то оно такое фальшивое, как и все её регалии в резюме. Более того, она практически ни дня не работала в своей жизни, хотя ей уже на момент знакомства с моим отцом сорок два года. Тем не менее её на серьёзных щах называли светской львицей и похитительницей мужских сердец. Просто моя мачеха обладает удивительным, на мой взгляд, талантом манипулировать мужиками.
Когда она только появилась, я её возненавидел. Мне было тогда четырнадцать, я всё ещё не смирился с побегом родной матери и с тем, что мой отец будто вычеркнул её из нашей жизни. А тут появляется эта белокурая, расфуфыренная мадам со своим долговязым сынком, который и спортивный, и умный, и вообще, с какой стороны ни посмотри, весь лучше меня. Тогда мне казалось, что эти двое, как мошенники, хотят обобрать отца. Я Веронике прямо в лицо сказал, что она лицемерка, и ей нужны только отцовские деньги. А она наклонилась ко мне близко-близко, заглянула глаза и, прищурившись, сказала:
– Ты умный парень, видишь меня насквозь. Но это не вся правда. Мне нужны не только деньги твоего отца. Мне нужно также его положение в обществе и влияние.
После она улыбнулась так тепло и приятно, что трудно было поверить, что с этих же красных губ пару секунд назад слетело столь циничное признание. Я растерялся, а она потрепала меня по голове и пошла заказывать свадебные приглашения.
– Вы не боитесь, что я расскажу всё отцу? – крикнул я ей вслед.
Вероника обернулась. На её лице читалось искреннее удивление.
– Ты что, правда считаешь, что твой отец этого не знает?
В тот момент мне её вопрос показался не имеющим смысла. И немудрено. Мама ведь растила меня, как диснеевскую принцессу, с идеалами, что добро всегда побеждает зло, а жениться надо обязательно по любви. Она и сама в это верила. Но чем дольше жила с отцом, тем больше разочаровывалась. Естественно, разочарования своего мне она не показывала. В моих глазах они с отцом были не просто идеальными родителями, но ещё и идеальной парой. Скандалить, как Вероника, мама не умела. Она была слишком хорошо воспитана для истерик, заламывания рук и битья посуды. Потому в один прекрасный для неё день она просто не выдержала и сбежала. А я остался со своими наивными рассуждениями у двери в реальную жизнь. Вероника мне эту дверь приоткрыла.
И всё же шагнул я туда не сразу. Оставшись в компании отца, я продолжил доверять ему, искренне полагая, что ну он-то хотя бы меня любит. Я верил, что хотя бы он меня не бросит…
– Не хочу я с тобой ссориться, – даёт заднюю отец. Из воспоминаний я возвращаюсь в настоящее. – Вероник, ты чего? Ну ляпнул, дурак, не подумав.
– Знаешь, Евгений! – дрожащим, с придыханием, голосом произносит она. – Доверие, на самом деле, такая хрупкая вещь. Его невероятно просто разрушить. И так трудно выстроить вновь!
Я завороженно смотрю на них, ловя каждую эмоцию. Они такие идеальные, но во всём, даже ругаются будто в голливудском фильме, не меняя красивых выражений на лицах. Киноакадемия потеряла в лице Вероники поистине великую актрису. Одна крупная слезинка скатывается по щеке. Она сверкает, как бриллианты в ушах Вероники. И также дорого обойдется отцу. Наверное, поэтому он бросается к мачехе и начинает легонько утирать её щёки. Говорит ей всякие нежности, забыв, что я вообще-то всё ещё тут. Я, воспользовавшись подаренной Вероникой амнистией от шпинатной пасты и разговоров про универ, тихо сваливаю. Даже если отец потом опомнится, момент уже будет упущен. Я смогу запереться в комнате и притвориться спящим.
Иногда я думаю, что бы было, если бы Вероника была моей родной матерью. Я знаю, что такие размышления абсолютно бессмысленны. Но я напомню вам, что я тот чувак, который четыре часа подряд, не отрываясь, может смотреть на небо. Незачем искать смысл в моих действиях. И в моменты таких размышлений я завидую Максу, своему сводному брату. Если Вероника готова закатить истерику ради меня, то страшно подумать, на что она готова ради родного сына. Возможно, будь мы родными, она бы спасла меня. Не позволила этому ублюдку меня добить.
Есть и другая причина, почему я завидую Максу. Он сильный. С ним бы никогда не произошло ничего подобного тому, что случилось со мной прошлым летом. А ещё он вот так запросто покинул отцовскую фирму и наш дом. Живёт теперь один в Москве, свободно и независимо. Как бы мне хотелось походить на него.