Кейд посмотрел в зеркало заднего вида на Хейли, сидевшую в своем детском кресле, а затем снова перевел взгляд на дорогу. Зоомагазин находился в сорока минутах езды к северу от города, но Хейли сосредоточилась на своем айпаде и наушниках и, кажется, ее все устраивало. Так странно видеть ребенка у себя на заднем сиденье.
Он откашлялся и спросил:
– Ничего, если я спрошу, где ее отец? Вы ведь из Сан-Диего?
– Из Сан-Франциско, – Эйвери повернулась проверить, как там Хейли, затем устроилась поудобнее на пассажирском месте рядом с водителем. – После развода я получила право полной опеки, – она на мгновение замолчала, после чего добавила: – Мой бывший муж не возражал.
– Против развода или опеки?
– И того, и другого, – она отвернулась к окну, а Кейд с удивлением подумал, насколько люди бывают глупыми и просто не понимают, как им повезло.
Они ехали вдоль гор Кламат в сторону Южного Берегового хребта в приятной тишине. Время от времени на поворотах вдали появлялся Тихий океан, береговая линия и каменистые утесы. Туман у берега в сгущающихся сумерках был плотным, но не настолько, как предполагал Кейд. В голове у него все крутились слова Эйвери.
Сам он никогда не был женат, детей у него не было, однако он не представлял, что мог бы когда-нибудь полностью отказаться от прав на ребенка. Возможно, он смог бы узнать больше об Эйвери из твитов на страничке Редвуд-Риджа, чем от нее самой, однако любопытство не давало ему покоя.
– Он был полным засранцем, этот ваш муженек? Простите, что я так выражаюсь.
Она усмехнулась.
– Неважно. Его больше нет в нашей жизни.
Неплохо.
– А как его звали?
После этого вопроса она уставилась на него своими внимательными карими глазами. И в ее взгляде скрывалась такая загадка, что ему пришлось отвернуться, чтобы случайно не разбить машину, пытаясь эту загадку разгадать.
– Ричард. Его звали Ричардом.
– Чудик-Дик[14], – хмыкнул он.
Она засмеялась, прикрыв лицо ладонью. Поначалу едва слышно и хрипло, но затем все громче и звонче. У нее был такой заразительный приятный смех. От его звука у него снова как-то странно екнуло в груди, но, черт возьми, это так здорово – смешить ее. Они едва успели познакомиться, но у него возникло подозрение, что ей нечасто доводилось смеяться.
Эйвери вздохнула и откинула голову на сидение.
– Думаю, здесь нечего скрывать. Да, он засранец. И жена ему, наверное, нужна была как аксессуар. И я не видела в этом ничего страшного, пока он не стал относиться к Хейли как к пустому месту. Я подала на развод еще два года назад и только месяц как получила его. Он нарочно затягивал процесс, – она наклонила к нему голову. – Послушайте мудрый совет, никогда не связывайте свою жизнь с юристами.
Кейд повернул руль. Она не производила впечатления жены-аксессуара, и его разозлила история о том, что родной отец игнорировал Хейли. Эйвери многого не рассказала, но он и не стал у нее допытываться.
– Что вы скажете, если сковать цепью пятьдесят юристов и бросить их на дно океана?
От ее улыбки у него перехватило дыхание.
– Скажу, что это отличное начало.
Он рассмеялся.
– Женщина, которая знает юридические шутки? Впечатляет.
– Почему змеи не кусают юристов?
Кейд покачал головой.
– И почему же?
– Из профессиональной солидарности.
Рассмеявшись, он поскреб подбородок, а затем, два поворота спустя, снова заговорил:
– Значит, вы уехали из большого города и вернулись домой, в Редвуд-Ридж?
Она задумалась над его вопросом.
– Не знаю, можно ли назвать это домом, но здесь живет моя мама, и, думаю, обстановка тут для Хейли более подходящая.
Даже если бы он посетил тысячу мест, Редвуд-Ридж все равно остался бы для него домом. Безумным, иногда вызывающим скуку и даже раздражение, но все-таки домом.
– Вам здесь понравится. Возможно, потребуется немного времени, чтобы привыкнуть, но люди тут заботятся друг о друге.
Эйвери кивнула.
– За час полгорода узнало о том, что я потеряла сознание в вашей клинике.
– За целый час? – пошутил он. – Обычно у тети Розы все выходит быстрее.
Она улыбалась, но шутку, похоже, не оценила.
– Сегодня я встретила вашу маму и еще одну тетю… мэра?
Он недовольно хмыкнул.
– Тетя Мэри. Мы с братьями называем их «железными леди». Сокрушительные силы зла, облаченные в благие намерения. Обожают лезть во все дела. Если честно, то это даже страшно.
Снова смех. Кажется, он поймал нужную волну, пускай в его словах и была лишь доля шутки.
– Мне ваша мама показалась очень милой.
– Бесспорно, она самая тихая из троих. И все равно лучше не подходить к ней слишком близко и не смотреть в глаза. Все это лишь обман.
– Запомню, – она сделала паузу и лениво улыбнулась: – А ваш отец? Чем он занимается?
Папочка… На него вдруг нахлынула грусть.
– Он умер от сердечного приступа девять лет назад.
– Ой, ну надо же. Так рано. Наверное, вам было очень тяжело.
Лучше сказать все как есть.
– Для нас это стало большой неожиданностью. Он создал эту клинику тридцать лет назад. Мы с братьями всегда хотели пойти по его стопам. Ни о чем больше и не думали.
Она кивнула.
– А Флинн всегда был глухим? – ее щеки покрылись ярким румянцем. – Это ведь не слишком личный вопрос?
– Здесь нет ничего личного. Да, он родился глухим. Вот такая игра природы.
– А Дрейк? Я его даже и не разглядела, почти все время провалялась на полу с закрытыми глазами.
Он не смог сдержать неожиданный смешок.
– Дрейк. Ну что мне про него сказать? – ничего такого, что она не узнала бы из городских сплетен. – Он… скорбит… Женился на Хизер – своей школьной любви – как только закончил ветеринарный колледж. Она умерла от агрессивной формы рака яичников три с половиной года назад.
Эйвери молча смотрела в окно и терла круговыми движениями ключицу. Он уже собирался спросить, хорошо ли она себя чувствует, когда она откашлялась и сказала:
– На его месте я была бы вне себя от горя.
Дрейк сильно горевал. Он был полностью раздавлен. Потом ему стало лучше, но Кейду и Флинну потребовался год, чтобы заставить его выбираться куда-нибудь, кроме клиники, и еще год, чтобы убедить собрать вещи Хизер и отправить их в благотворительную организацию. Видя страдания брата, Кейд надеялся, что никогда не влюбится, никогда не увлечется кем-нибудь настолько же сильно.
– Он тяжело все переживал. У Хизер была лучшая подруга, Зоуи, вы с ней еще не встречались. Она наш грумер. У нее маленький салон, прилегающий к зданию клиники.
Когда он свернул к зоомагазину, Эйвери о чем-то глубоко задумалась.
– А кто расписал стены клиники? Такие чудесные рисунки.
Кейд улыбнулся, радуясь возможности сменить тему.
– Это Зоуи. Она любит рисовать, когда не сражается с собаками, пытаясь затащить их на помывку, – он припарковался и выключил двигатель, затем повернулся к ней и положил руку на спинку ее сиденья, всего в дюйме от мягких каштановых локонов.
– Вы не против, что я теперь у вас работаю?
Внутреннее чутье подсказывало ему, что не стоило небрежно отмахиваться от этого вопроса. Что ж, хм-м… На носу у нее рассыпались светлые веснушки, которых он не замечал прежде. Запах ягод, исходивший от нее, заводил его. Он никогда не думал, что фруктовый аромат может оказаться настолько притягательным.
– Я очень даже доволен, что вы согласились у нас работать, – внезапно его охватил порыв доказать ей, что не все мужчины засранцы. Но вчера вечером, когда они в первый раз встретились, он вел себя как придурок, и наверняка у нее сложилось не самое лучшее мнение о нем. Ему это не давало покоя. – Мне правда жаль, что я так себя повел, когда вы принесли Серафима. Честное слово.
Ее губы приоткрылись, она глубоко вздохнула.
– Вы это уже говорили.
Кейд с трудом поборол желание опустить взгляд на ее губы и заглянул ей в глаза.
– Можно и повторить. Простите, – еще несколько мгновений он смотрел на нее. – Справитесь с работой?
Она удивленно моргнула.
– Да.
Один из уголков его рта дрогнул и изогнулся. Кейд знал, что эта его усмешка сводила женщин с ума, и поставил себе целью очаровать Эйвери. Сам не зная, для чего.
– В таком случае, не переживайте об этом.
В понедельник после двух часов работы на новом месте Эйвери уже не сомневалась, что на эту должность ее выбрало не иначе как само провидение. Слово «бардак» могло бы показаться слишком мягким, чтобы охарактеризовать полнейшее отсутствие хоть какой-то организованности в этом заведении.
В клинике использовали бумажные истории болезни, и храниться они могли в буквальном смысле где угодно. Некоторые – в кладовке. Другие – на стойке регистрации, еще часть – в кабинетах врачей. От всего этого у Эйвери просто закипал мозг. Рядом со смотровым кабинетом находился маленький чулан, но его вообще не использовали.
Закончив с оформлением документации о приеме на работу, она обратилась к Розе:
– Я могу тут заняться небольшой реорганизацией? – Эйвери не хотела брать на себя слишком много, тем более в первый день, но из-за этого безалаберного подхода к работе пациенты теряли время. Роза собиралась пробыть здесь еще две недели и обучить ее, поэтому нововведениями лучше заниматься, пока поблизости находился человек, способный ее подстраховать.
Губы Розы медленно расплылись в улыбке.
– Ты говоришь, реорганизацией?
– Ну да.
Почему она так ухмыляется?
«Кри-и-и! Безумие!»
Эйвери посмотрела на какаду, сидевшего на жердочке у окна. Она не знала, что он счел безумием: поведение Розы, попытку Эйвери здесь все организовать или ситуацию в целом. В любом случае ей ужасно понравился этот пернатый красавец. Обычно он говорил невпопад, причем использовал исключительно строчки из песен. И если бы не сильный мандраж, ее бы это наверняка рассмешило.
– Конечно, дорогая. Можешь организовывать здесь все по своему усмотрению, – улыбка Розы показалась ей холодной и расчетливой, а после того, что несколько дней назад рассказал о своей тетке Кейд, Эйвери не стала дальше эту тему развивать.
Она молча вышла в коридор и распахнула дверь чулана, решив, что начнет свою деятельность с кабинета Кейда. Заметив там два офисных шкафчика, она заглянула в выдвижные ящики. Пусто. Эйвери покачала головой и передвинула шкафчики в чулан. Затем сделала то же самое с пустыми шкафчиками в кабинетах Дрейка и Флинна.
После этого вернулась к стойке регистрации.
– Где здесь у вас истории болезни умерших пациентов?
Роза махнула в сторону стопки, опасно балансировавшей на принтере у нее за спиной.
Эйвери нашла в кладовке большую сумку, погрузила в нее истории болезни и отнесла в угол чулана. Вдоль одной стены стояли шкафчики, но другая пустовала. Поэтому она передвинула туда еще несколько шкафчиков из приемной, после чего начала раскладывать истории болезни в алфавитном порядке и помечать ярлыками ящики. К ланчу она остановилась на букве «М».
Кейд прошел мимо чулана, но вдруг замер и повернулся к ней. Окинув взглядом результат ее работы, он оперся о косяк, так что его синий медицинский костюм натянулся, облегая мускулистое тело, и спросил:
– Чем занимаешься?
Она оказалась буквально зажата между молотом и наковальней. То есть между шкафчиками и… Эйвери поджала губы, стараясь не смотреть на его аппетитное тело.
– Навожу порядок, – Эйвери сделала паузу. Она спросила разрешения у Розы, но «Животный инстинкт» принадлежал Кейду, Флинну и Дрейку. – Ты ведь не возражаешь, что я устроила перестановку?
Его яркие голубые глаза весело заблестели.
– Не-а. Почему не идешь на ланч? Или давай сходим поедим?
Она прикусила нижнюю губу.
– Я собиралась заехать в школу Хейли. Посмотреть, как там у нее дела.
Кейд медленно с пониманием улыбнулся.
– Волнуетесь, мамочка? Не сомневаюсь, что у нее все замечательно.
Эйвери потерла ладонью лоб.
– Знаю. Просто она…
– Никогда не оставалась так долго без твоей заботы? – он убрал руки с косяка, продолжая улыбаться. – Что ж, поезжай, мамаша-медведица. Сходим на ланч в другой раз.
Мамаша-медведица? От звучания его веселого низкого голоса по коже пробежали мурашки. Она вздрогнула. Да, черт возьми, вздрогнула! И почему он пригласил ее на ланч? Не успела Эйвери что-нибудь ответить, как Кейд ушел, а она осталась стоять, обмахиваясь историей болезни, словно веером.
Мимо прошел Брент, хихикнул, будто догадался, какой жар вдруг охватил все ее тело, и удалился прочь.
Ну не виновата же она, что Кейд такой притягательный!
Накинув куртку, Эйвери пешком прошла несколько кварталов до школы Хейли, чтобы подышать свежим воздухом и перекусить батончиком с гранолой. На вкус он был как картонка с кусочками шоколада, но она все равно проглотила его, чтобы заполнить пустой желудок.
Она глубоко вдохнула влажный воздух, пахнувший хвоей и соленой морской водой. Температура по-прежнему оставалась где-то в районе ноля градусов, но из-за резкого ветра было холодно. Вдали по земле стелился туман, Эйвери уже убедилась, что здесь он никогда не рассеивался. Светило ли солнце, или небо закрывали грозовые тучи, туман всегда окутывал Редвуд-Ридж, словно защитный пузырь.
По пути она видела много разных магазинчиков и подумала, что в выходные можно будет заглянуть сюда. Центральная городская площадь, напоминавшая по форме букву «I», имела протяженность около двух миль. Ветеринарная клиника находилась рядом с ее южной оконечностью. В городе было много заведений, рассчитанных прежде всего на туристов: кафе, кондитерская, книжный магазин, лавка, торгующая различными травами, и магазинчик авторских свечей. Но здесь также находились бухгалтерские и юридические конторы и стоматологическая клиника.
Дойдя до конца улицы, Эйвери свернула налево и пошла вдоль ограждения из сетки-рабицы, окружавшей игровую площадку. Она искала Хейли и наконец нашла ее в самом углу площадки с девочкой, которая выглядела на год или два старше ее. Они бросали друг другу резиновый мячик.
Эйвери замерла, вцепившись пальцами в холодное металлическое ограждение. Слезы потекли из глаз, когда она заметила улыбку на лице Хейли и услышала смех над детской площадкой. В груди защемило. Хейли нашла себя подругу. В свой первый день в школе! Ее не угнетали шум и крики других детей. Напротив, она… играла.
– Ваша дочка?
Эйвери обернулась к стоявшей рядом женщине, которую прежде не заметила, и вытерла ладонью глаза. Откашлявшись, чтобы голос не звучал слишком хрипло от нахлынувших эмоций, она ответила:
– Да. Мы только переехали.
Женщина кивнула и заправила за ухо прядь рыжеватых волос, а потом снова посмотрела на девочек.
– А это моя Дженни. Я прожила тут всю жизнь и все равно каждый раз прихожу сюда, когда у детей перемена, чтобы посмотреть, как у нее дела. Ничего не могу поделать. Я работаю в аптеке. Кстати, меня зовут Эйприл.
– Я Эйвери, а это моя дочь Хейли, – она снова посмотрела на девочек и заметила у Дженни явные признаки синдрома Дауна.
– Слышала, вы упали в обморок в…
Эйвери застонала, а Эйприл рассмеялась.
– Кажется, об этом уже все знают. Мне так стыдно.
Улыбка преобразила худое горделивое лицо Эйприл, оно стало более дружелюбным и располагающим.
– Вы потеряли сознание от вида крови или из-за сексапильных ветеринаров?
– Из-за крови, – усмехнулась Эйвери. – Я вошла в операционную и упала без чувств. Но ветеринары очень симпатичные, правда? – она тут же прикусила язык. Это было так непрофессионально с ее стороны. Щеки запылали.
– Ага, причем все трое. Горячие, как кипяток! Скоро вы узнаете, на какие ухищрения идут женщины, чтобы привлечь их внимание. – Эйприл наклонила голову набок. – В Редвуд-Ридже не слишком много холостяков, тем более таких очаровательных. Вам очень повезло работать с ними.
В ответ на это игривое замечание Эйвери только покачала головой.
Эйприл энергично пожала плечами.
– Да бросьте. Все равно вы не откроете нам ничего нового.
– И то верно. Так какую тактику использовали вы?
Это был такой странный разговор…
– Никакую. Я счастлива в браке. Но мой муж – водитель грузовика, его часто не бывает дома, – Эйприл переступила с ноги на ногу. – Вы ведь живете в коттедже для аренды, верно? – Когда Эйвери кивнула, Эйприл добавила: – А у нас квартира на этой улице. Нужно будет как-нибудь собраться вместе с девочками. Кажется, они отлично поладили.
Они обменялись номерами, после чего Эйприл ушла на работу. Эйвери тоже нужно было возвращаться, но она задержалась и еще раз взглянула на Хейли. Затем, довольно вздохнув, отправилась обратно в клинику. Она была так счастлива, что от радости даже закололо в груди.
Но когда Эйвери вошла в клинику и увидела у стойки регистрации Дрейка со сложенными на груди руками и в хирургической шапочке, скрывавшей почти все его темные волосы, ее настроение тут же испортилось. Флинн и Кейд стояли немного поодаль, и едва она перешагнула порог, как они тут же уставились на нее.
Эйвери остановилась и взглянула на часы, проверяя, не опоздала ли она. Но нет, до конца перерыва еще оставалось пять минут. Внутри все сжалось от страха, дрожащими пальцами она начала расстегивать куртку.
– Все в порядке?
– Ты, – сказал Дрейк, указывая на нее пальцем, при этом лицо его оставалось бесстрастным, как маска. – Это сделала ты? – он кивнул на то место, где стояли шкафчики, а также на опустевший стол администратора.
Работы еще предстояло немало, но она ничего не будет делать, если их это так возмущает. В конце концов Роза ведь дала ей свое разрешение.
Эйвери медленно обогнула Дрейка и подошла к своему столу. Батончик гранолы, словно камень лежал у нее на дне желудка.
– Вот здесь, в контейнере, – истории болезни тех, кто записан на сегодня. Когда закончите прием, можете вернуть обратно, я их разберу.
Кейд прижал подбородок к груди, его губы дрожали, словно он пытался сдержать улыбку. Флинн стоял рядом и глядел в потолок. Выражения их лиц сильно отличались от каменного лица Дрейка.
Пауза затянулась, но Эйвери все еще не унывала. Она не сделала ничего дурного, спросила сначала разрешения, и, черт возьми, здесь нужно навести порядок! Как они вообще умудрялись что-то находить до ее появления здесь? А ведь она работала всего одно утро.
Дрейк распрямил спину и шагнул к ней.
– Ты очень организованный человек, – сказал он, растягивая слова. – Молодец.
После этого он удалился к себе в кабинет.
У Эйвери от удивления отвисла челюсть. Понадобилось усилие, чтобы закрыть рот.
Кейд усмехнулся и провел ладонью по лицу.
Флинн жестами сказал: «Спасибо» и проследовал за Дрейком.
Плечи Кейда затряслись от беззвучного смеха. Эйвери прищурилась и спросила:
– Обязательно было так меня пугать? Могли бы просто похлопать по спине, как делают нормальные люди.
«Кри-и-и! Не бойся смерти[15]».
Кейд рассмеялся еще громче.
Из коридора вышли Брент и Габби. Брент удивленно приподнял брови, увидев возмущенную Эйвери и смеющегося Кейда.
– Мы что-то пропустили? Даже обидно, куколка!
«Кри-и-и! Смейся напоказ[16]».
Она посмотрела на птицу:
– Замолчи.
«Не разбивай мне сердце![17] Кри-и-и!»
Кажется, это стало последней каплей – Кейд окончательно потерял самообладание. Он вытер глаза и застонал, не способный остановить хохот. Проходя мимо Эйвери, он поджал губы, похлопал ее по спине и ушел вслед за братьями.
Эйвери закатила глаза и продолжила оформлять картотеку.
«Кри-и-и! Не уходи обиженной![18]»