«Тебе стоило дать имя Повелитель Лжи».
Открыв глаза поутру, Сапфир с удовлетворением отметила, что не зря потребовала подготовить для Гронидела отдельные покои. Фиктивный супруг не спорил и вел себя довольно тихо, даже когда пламя грозило перекинуться со стога на хлев и другие хозяйственные постройки. В итоге пожар потушили, а Шершня поселили в комнате напротив покоев молодоженов.
Принцесса повернулась на бок и взяла с тумбочки зеркало. Она и вчера «любовалась» видом алых глаз и угольных век, но сегодня восторг от красоты отражения стал особенно ярким.
– Без слез не взглянешь, – сказала Сапфир и отбросила зеркало на кровать.
Девушка приняла ванну и оделась. Платье деры, которое ей принесли, было тесно и едва прикрывало щиколотки, но и на эту досадную неприятность Сапфир решила внимания не обращать.
Ей очень хотелось есть и еще больше – увидеться с сестрами. Наверняка после пышных похорон восставшую из мертвых Сапфир не только простят (наконец-то!), но и примут в Звездном замке. Думая об этом, принцесса вышла в коридор и застыла.
Зальтийка Элия, та самая служанка, которой Сапфир обязалась платить за услуги компаньонки, как раз покидала комнату Шершня. Сам же зальтийский говнюк держал для нее дверь, стоя в одном полотенце, обмотанном вокруг талии.
Сцены более неподобающей было трудно себе представить. Вот оно – истинное лицо этого надменного, похотливого и всезнающего… хорька.
Девица, пойманная на горячем, стушевалась и начала озираться на Гронидела, явно желая получить от него защиту.
– Ступай, Элия, – спокойно произнес он, и внутри у Сапфир что-то кольнуло.
Сначала принцесса сказала себе «нет». Затем повторила это слово несколько раз, желая успокоиться и взять себя в руки. Однако боль внутри по странной причине не утихала, а лишь нарастала, будто кто-то проткнул Сапфир тонкой иглой и теперь водил острием по всему, что находилось в груди.
Эта мучительная реакция на порочность и беспринципность фиктивного супруга настолько поразила принцессу, что она не сразу заметила, как любовница Гронидела поклонилась ей и спешно ретировалась. Сам же виновник инцидента остался стоять в этом ужасно узком полотенце, обмотанном вокруг бедер.
– Постыдился бы, – не узнавая собственный отстраненный голос, произнесла Сапфир, – дверь в таком виде открывать.
Она отвернулась и пошла куда глаза глядят.
– Сапфир! – окликнул ее Шершень, но она даже оборачиваться не стала.
Отвращение и ярость сдавили горло похуже петли на эшафоте, и сделать новых вдох оказалось практически невозможно. Ее пальцы искрились, поэтому следовало немедленно потушить их, пока она не натворила бед.
Удар Гронидела по самолюбию оказался более болезненным, чем могла себе представить Сапфир. Ей, конечно, все равно, с кем он развлекается по ночам, но мог бы хоть немного потерпеть после свадьбы и сделать вид, что их брак заключен не ради сделки. Он ведь требовал от нее любовного притворства, хотел пустить всем пыль в глаза! Так почему себе позволяет подобное распутство?
Не пройдет и недели, как имя принцессы будут повторять на каждом углу, приправляя пикантными подробностями об изменах мужа. И слухи эти, скорее всего, разнесет та же прислуга, которая всегда все видит и знает.
Служанка Элия безусловно дура. Сколько бы седоулов Гронидел ей ни давал, рано или поздно ему наскучит с ней развлекаться, и девица останется лишь с подмоченной репутацией и в вечном поиске богатого покровителя. А стань она компаньонкой Сапфир и получи образование, могла бы зарабатывать на хлеб достойным образом и не зависеть ни от молодости, ни от красоты.
В этот момент принцесса остановилась посреди коридора и обернулась. Как давно служанка спит со своим покровителем? И если зальтийка была любовницей Шершня до его женитьбы на Сапфир, то что мешало ей наврать о слухах по приказу Ивсея Гронидела, принца Зальтии?
Сапфир развернулась и размашисто зашагала обратно. Хорек заперся в комнате, но принцессу это не остановило. Она повела пальцами в воздухе и быстро создала юни для открытия замка. Золотой рисунок из маны опустился на дверь, и раздался щелчок.
Она влетела в комнату, словно шквал ветра, и застала Гронидела стоящим у открытого шкафа. Кажется, он собирался одеваться. Иначе зачем еще голым перебирать вещи?
Шершень, не теряя самообладания, снял с дверцы полотенце и повязал на талии. Затем взмахом руки запер дверь за спиной Сапфир.
– Признаться честно, вся эта сцена тешит мое самолюбие. – Нахал повернулся к ней лицом. – Не думал, что ты способна меня приревновать.
– То ярость на твое распутство, что топчет мою гордость, – прошипела Сапфир. – Но сейчас я не об этом пришла говорить.
– Нет? – Гронидел вскинул бровь и сделал шаг навстречу. – О чем тогда?
– Ты специально подослал ко мне в покои свою любовницу, чтобы она распустила язык и донесла о нашем романе вымышленные сплетни!
– Это вопрос или утверждение? – невинно уточнил нахал.
– Утверждение! – рявкнула Сапфир.
– Тогда поспешу внести коррективы, – осторожно заметил он. – Элия – не моя любовница.
– Неужели! – Сапфир вскинула руки. – Тогда будь добр, выбери слово, которым мне теперь называть распутную девку, что спит с тобой – моим мужем!
Гронидел сделал еще шаг и оказался слишком близко к Сапфир. Королевский нос пощекотали ароматы нагретой солнцем древесины, молотой кожуры апельсина и сухих зальтийских трав. Шершень явно использовал пахучее мыло и теперь напоминал принцессе гигантскую палочку благовоний, источавшую аромат в душном помещении. И хотя запах ей вовсе не претил и, можно сказать, даже нравился, сам Шершень вызывал в ней жгучее желание проехаться по его гладко выбритому лицу кулаком.
– Фаворитка? – предложил Гронидел. – Наложница?
Сапфир, которая мгновение назад потеряла нить разговора из-за пахучего мыла, заморгала. Ах да, она спрашивала о слове, которым ей теперь называть бесстыжую зальтийскую девицу.
– Шлюха, – подытожила Сапфир, задирая голову и показывая свою надменность.
– Принцесса не должна произносить подобных грубостей. – Он сделал еще один шаг и оказался слишком близко к Сапфир.
Ей бы отступить, но давать слабину в их противостоянии она не желала. Муж давил на нее своим высоким ростом, испытывал взглядом алых глаз и пугал слишком красивым лицом, которое не могли обезобразить даже метки маны. Но кроме всего перечисленного, он вызывал в ней ужасное чувство свирепой страстности, что уподобляло Сапфир обезумевшему животному в период гона. Эта страсть бурлила в крови и заставляла отринуть рациональность. Она придавала сил и побуждала бороться за себя до последнего вдоха.
Сделать шаг назад для принцессы несложно, но сделав его, она проиграет их маленький бой, в котором Гронидел желал ее смутить.
– Я сама буду решать, какие слова мне подобает произносить, а какие нет, – ответила Сапфир со всем достоинством, на которое была способна в этот момент.
Шершень внимательно смотрел на нее и даже наклонил голову, заглядывая в глаза. Чересчур близко. Настолько, что его дыхание стало касаться ее губ.
– Собираешься меня сжечь? – внезапно прошептал он.
Принцесса вздрогнула, пытаясь совладать с волной тепла, что принес ее телу ласковый шепот Гронидела.
– Хорошая мысль, – сдавленно проговорила она. – Стану вдовой сразу, а не через год.
– Если не собираешься, то причина явно в другом.
– Я не улавливаю хода твоих мыслей, – призналась Сапфир.
– Такое случается, когда отвлекаешься на более приземленные темы, способные туманить рассудок не хуже гнева.
Гронидел продолжал стоять, склонившись над ее лицом, и его губы почти касались ее рта. Воздух вокруг сгустился, словно перед грозой. Еще немного, и появились бы стрелы молний, рассекающие пространство и опаляющие предметы в этой комнате.
Сапфир ощутила ману на кончиках пальцев. Она струилась вверх по руке, облизывая кожу и погружая тело в негу. Волны мурашек распространялись следом, закручиваясь в маленькие вихри и собираясь внизу живота. Все происходящее стало похоже на пытку, где движение маны дарило удовольствие, а наградой за слабость воли могло стать блаженное освобождение. Тяжелый воздух облепил плечи и сковал грудь. Стоит Сапфир глубже вдохнуть, и не молнии в комнате все подожгут, а вспыхнет ярким пламенем она сама.
Грань между контролем и его потерей оказалась слишком тонка, но принцесса не сдавалась, продолжая балансировать на ней легкой поступью канатоходца. Она обуздает дар и не позволит себе вспыхнуть.
Словно услышав волю хозяйки, мана потоками перекинулась с тела Сапфир к Грониделу, струясь уже по его коже и подсвечивая на ней все метки силы.
Принц закрыл глаза, во мгновение ока превращаясь в яркий источник золотого свечения, и накрыл губы Сапфир своими.
Волна маны разошлась от них по сторонам, пронизывая обоих и растворяясь в воздухе. Почти освобождение, но еще не оно. Хотелось большего. Намного большего.
Сапфир обвила шею Гронидела руками и отдалась во власть его бесстыжего поцелуя. Их губы сминались под натиском обоюдной страсти, их языки встречались и выполняли друг с другом акробатические номера.
Широкие мужские ладони поползли по спине Сапфир вниз, чтобы ненадолго застыть на ее талии и прокрасться ниже. Пальцы сжались на ягодицах, и принцесса едва не застонала от восторга.
Внезапно Гронидел прервал их поцелуй и шарахнулся в сторону. Полотенце сползло с его бедер, и он подхватил его, прикрывая возбужденный член и уносясь в смежную комнату.
Хлопнула дверь. Принцесса осталась стоять одна. Губы ныли, щеки горели, а внутри вместо прекрасного волнительного чувства предвкушения расползалась боль. С каждым ударом сердца она разносилась по телу вместе с кровью и неизвестным ядом травила его.
На глаза навернулись слезы. Подобное унижение трудно было себе представить. Сначала Сапфир застала Шершня выпроваживающим любовницу за дверь, а теперь сама превратилась в бесстыжую девку, которую еще и бросили.
Принцесса стерла слезы со щек и поспешила покинуть злосчастное помещение. Реветь она будет долго, но не здесь.
О чем он думал? И думал ли вообще?
Когда Сапфир стала свидетельницей сцены, как принц провожал Элию из комнаты, он заметил, насколько эта крамольная ситуация потрясла его молодую жену. Он сам не ожидал подобной реакции и даже окликнул Ведьму, чтобы объясниться. Но женушка сделала вид, что не услышала его, а Гронидел не собирался догонять ее в одном полотенце.