Амариллис и гиппеаструм – цветки элегантности, очень похожие друг на друга. Луковичное растение внушительных размеров, раскрывающее плотные, ярко пахнущие лепестки. За ним несложно ухаживать и в домашних условиях, растение любит свет и мягкую почву, требует регулярного, но не слишком частого полива. Большие листья нуждаются в уходе. Если на зиму убрать его в помещение, цветы появятся в конце весны. Как и многие очень красивые растения, амариллис ядовит, поэтому с ним следует быть осторожным.
Айрис пристегнула велосипед и быстро посмотрела на часы. Оставалось тридцать минут. «Пентиум» – кафетерий с его фирменными пончиками – был в двух шагах: отличный повод, чтобы день задался.
А еще можно было прогуляться по Блуменмаркту – цветочному рынку, что тянулся вдоль канала Зингель, у нее еще оставалось немного времени.
Она недолго разглядывала прохожих, а воспоминания уже кружились над ней. Это место было одним из ее любимых: долгие годы оно дарило ей праздник, именно здесь она встречалась с отцом.
Слившись с толпой, Айрис улыбнулась. Ей нравились лепестки цветов, разные ароматы, доносящиеся со всех сторон радостные восклицания. Взгляд ее скользил с цветка на цветок, с растения на растение. Как привычны были эти звуки проплывающих по каналу лодок, шум моторов, вечный гул голосов. Сколько раз она бывала здесь с отцом?
Люди толпились вокруг корзин, полных цветов – больших разноцветных тюльпанов с нежными головками, трепетных фрезий с их легких ароматом. Оказавшись перед продавцом луковиц, Айрис замерла. Тут же ровными рядами висели плакаты с изображением цветов и пояснениями, как ухаживать за саженцами. Ей нравилось думать о том, как все эти семена и луковицы, если за ними хорошо ухаживать, превратятся в цветы. Она уже представляла их раскрывшимися на одной их своих клумб.
– Привет, Айрис, тебе что-нибудь нужно?
Она невольно вздрогнула: «Нет, спасибо, Марк, я только посмотреть».
Парень улыбнулся, запустил руки в карманы и не отрывал от нее глаз.
Когда держать паузу казалось уже слишком неловко, она спросила:
– Как поживает твой дядя?
– Вчера выписали из больницы. Так и рвется на работу.
– Передай ему привет.
– А как господин Франческо? Что-то я давно его не видел.
– Он все еще в Эфиопии, – улыбнулась Айрис. До возвращения оставалось недолго. Она никак не могла дождаться, когда снова увидит отца в Амстердаме.
– Понятно, – Марк помедлил, потом откашлялся: – Какие планы на вечер?
Айрис опустила глаза и принялась разглядывать носки ботинок.
– Понимаю, я обещал больше не задавать подобных вопросов, и все же я как-то не понял. Ты тогда как сквозь землю провалилась. Я что-то не то сказал?
– Нет, ты тут ни при чем, – нашлась Айрис.
Марк натянуто улыбнулся:
– Тогда в чем дело? Я просто хотел провести с тобой вечер.
На самом деле ему хотелось гораздо большего, и оба это прекрасно знали. Однажды они уже целовались, и это заставило Айрис пересмотреть их дружбу под новым углом.
– Мне кажется, тебе стоит немного подождать, что скажешь?
Марк ей нравился, лишь с ним можно было спокойно разговаривать о цветах, деревьях и не чувствовать себя дурочкой. Но все же в ее глазах мелькнула какая-то тень. Ей уже случалось влюбляться. И всегда это плохо заканчивалось. С одной стороны, потому, что из-за работы отец постоянно переезжал. Франческо Донати работал в питомниках, специализирующихся на разведении роз, и, как правило, контракт с ним заключался на год, не больше.
Переезды с одного конца света на другой никак не способствовали упрочнению зарождавшегося чувства. Но Айрис была уверена, что дело было не только в этом. Она понимала, что она странная. Такой она и была. Обычные люди не тратили время на разговоры с растениями. Они не выходили из дома посреди ночи с лопатой и рюкзаком, полным саженцев, и не сажали их тайком там, где, как им казалось, нужно больше цветов. Она старалась быть как все. Но не могла противостоять внутреннему голосу, велящему ей заниматься растениями.
Марк покачал головой:
– Не говори мне, что я твой единственный друг, потому что я в это не поверю. Давай договоримся, что пока мне этого достаточно, но только пока, хорошо? А теперь улыбнись. Я не хочу, чтобы ты злилась или грустила из-за меня.
Айрис улыбнулась, но легкая грусть уже затрепетала где-то внутри. Кто знает, быть может, с Марком все было бы иначе. Но вопрос был в другом – хотела ли она знать, как бы с ним сложилось?
– У меня для тебя кое-что есть. Подожди, я сейчас, – парень резко повернулся, едва не врезавшись в прохожего. Добравшись до прилавка, он наклонился и стал шарить под ним.
Вокруг Айрис сновали люди, кто-то покупал луковицы, кто-то прижимал к груди уже приобретенные сокровища, кто-то бродил меж горшков и ваз, полных роз, пионов и гладиолусов, не решаясь, какой цветок унести домой.
– Ну вот, – Марк уже вернулся и протягивал ей сверток, – сюрприз.
Он улыбнулся.
– Даже не намекнешь, какого они цвета?
Марк покачал головой:
– Держи их на солнце, они любят тепло. А как распустятся, вспомни обо мне. Вспомнишь ведь?
Айрис кивнула, достала было кошелек, но Марк тут же отступил назад:
– Нет, это же подарок.
Какое-то время Айрис молчала:
– Нет, я не могу его принять.
– Почему? Никто все равно их не покупает.
И, прежде чем она успела ответить, он уже отвернулся и занялся пожилой покупательницей.
Айрис в последний раз взглянула на него, а затем – в подаренный сверток.
– Вот ты и научился врать, – прищелкнула она языком и улыбнулась. Луковицы были свежие, не пожухлые, как те, которые она обычно брала. Подаренные Марком луковицы были твердые, просто замечательные. Цветы вырастут просто шикарные.
– Надо вернуть ему, – подумала она, но вместо этого осторожно положила их в сумку. У нее были кое-какие задумки. Начинался дождь, и Айрис поспешила найти укрытие.
Она никак не могла привыкнуть к виду домов Старого Амстердама. Очень они ей нравились. Их вытянутые в высоту крыши, большие вертикальные окна, черепичные крыши и яркие цвета напоминали детские сказки, кукольные или пряничные домики. Они никак не походили на дома, где живут обычные люди. Так, например, дом, где находилось издательство, в котором она работала, был ярко-розового цвета с бежевыми оконными рамами и белыми хохолками дымоходов.
Казалось, что старый город застыл во времени. Часто Айрис думала о людях, которые здесь жили, – о тех, кто занимал эти домики. Она спрашивала себя: кто бы это мог быть, чем они жили, что оставили после себя? Она внимательно разглядывала все, что ее окружало, в надежде уловить следы минувшего в профилях домов, мелких деталях на стенах, изгибах входных дверей, отверстиях под крышей, служивших в древности для того, чтобы поднимать в дом разную утварь.
Прошлое ее завораживало. Для нее, у которой настоящего прошлого толком и не было, поскольку отец вечно кочевал из города в город и няни сменялись одна за другой, прошлое было источником волшебства.
Она посмотрела на серое небо над крышами и зашла в дом. Легкий дождь примял прическу, волосы прилипли к лицу. Она нервно откинула пряди и, быстро поднявшись по лестнице, остановилась перед стеклянной дверью. Глубоко вдохнув, она уставилась на раздвижную дверь.
Редакция находилась на втором этаже. Сорок два квадратных метра, выложенных кленовым паркетом. Стены обшиты деревом, деревянные столы придвинуты друг к другу. На каждом столе – компьютер, горы фотографий, журналы о садоводстве, у кого-то даже горшок с цветком. Айрис то и дело переставляла их поближе к окнам, чтобы цветам было побольше света, а в ответ они распускали новые бутоны.
– Гер Янсен оставил для тебя кое-что. Он сказал, что к четырем он ждет результата, так что поспеши.
– И тебе привет, Эгле, – Айрис посмотрела вслед коллеге. Прямые плечи, высоко поднятая голова – все в ней было какое-то строгое, непреклонное, включая стянутые в пучок волосы. Интересно, что она ела на завтрак? Камни, что ли?
Пока Айрис шла к своему столу, она здоровалась с другими коллегами, ставшими свидетелями этой сцены. Она сняла плащ и улыбнулась. Ей нравилось, как многим из них удавалось игнорировать придирки Эгле. У нее так никогда не выходило.
Чтобы вновь взбодриться, достаточно было взглянуть на гладкую поверхность стола, где возвышался голубой горшочек с красным амариллисом, который Айрис назвала Лучио. Из серединки цветка, окруженной длинными трубовидными лепестками, торчали покрытые золотистой пыльцой тычинки. Даже на вид он был великолепен, но еще больше ей нравился его запах – свежий и вместе с тем очень сильный. Она поставила сумку на стол и посмотрела на записку, оставленную ей шефом, Дольфом Янсеном.
– Как ты все это сносишь? – пара светлых глаз с любопытством воззрилась на нее из-под невероятно рыжей челки.
Айрис улыбнулась Лене и пожала плечами: «Бывает куда хуже».
– Да ладно.
– Именно.
Она надеялась, что на этом разговор закончится, но Лена оперлась ладонями о стол и наклонилась к Айрис. Ее так и тянуло давать советы, Айрис читала это в ее взгляде, движении губ, даже в движении задорной челки. Но почему людей так и тянет совать нос в чужие дела? Почему все строят из себя всезнаек?
– Хуже? И кто, по-твоему, хуже? Приведи пример, – Лена с вызовом посмотрела на нее.
Айрис не выносила, когда ее припирали к стенке, не любила, когда кто-то перегибал палку. Но больше всего ей не нравилось, когда доходило до конфликта. Она старалась ни с кем не ссориться, считая это бессмысленным и глупым, и все же внутри нее что-то задрожало, и эта дрожь перешла в раздражение. Она принялась подыскивать ответ, чтобы отвязаться, а когда его не нашла, решила просто не обращать внимания. Это было проще всего, вот только беда, что люди вечно хотели, чтобы их выслушали. Когда же они натыкались на глухую стену, то переключались на что-то другое.
Однако на этот раз коллега перешла в атаку:
– Сложно подыскать ответ, да? Ты здесь единственная, кто может выносить Эгле и нормально разговаривать с Йонасом.
– А почему бы и нет? – ответила Айрис и тут же пожалела, что раскрыла рот. Но ведь Йонас был ее другом, он был одним из самых милых людей из тех, с кем ей приходилось сталкиваться.
– Айрис, да он чуть ли не бомж. Живет на лодке, древнее, чем сам ковчег, и от него несет котами.
– А что ему, по-твоему, делать? Раздать всех кошек? Бросить их умирать с голоду? – Айрис совершенно не нравился этот снисходительный взгляд. Она уже давно его ощущала. Пришлось изо всех сил сжать губы, чтобы несколько крепких слов не сорвались с губ. Она принялась убираться на столе, а внутри все пылало от ярости. Слава богу, Лена вернулась на свое место.
К обеду Айрис съела уже столько конфет и совсем не хотела есть. «Рано или поздно придется с этим завязывать», – подумала она. Не стоило есть так много сладкого, однако только так ей удавалось избавиться от горького привкуса во рту. И пока капли дождя бежали по ее лицу и телу, заливаясь под плащ так, что одежда тоже намокла, Айрис быстро свернула за угол и оказалась в открытом дворике. Перед ней раскинулся один из многочисленных мостов через Сингел. Она перешла на другую сторону и спустилась к воде. Лодка была красного цвета, на окнах были подвешены горшки с цветами – гиацинтами, нарциссами, первоцветами, тюльпанами… Таких красивых ей нигде не приходилось видеть. Бело-голубые лепестки и тепло-кремовые оттенки, ярко-красный переходил в бледно-лиловый. Матовые лепестки напоминали ей крылья бразильских бабочек, которых она когда-то в детстве видела на берегу реки, протекающей у дома, где жили они с отцом в далеком прошлом. Она глубоко вздохнула, и ей сразу полегчало. Поднявшись на лодку Йонаса, она совсем не удивилась, заметив его на мостике:
– Привет, как жизнь?
Друг помахал рукой в ответ, не отрывая взгляда от вод канала.
– Можно присесть?
Йонас склонил голову, словно не услышал, а затем улыбнулся. У него были удивительно голубые глаза, вокруг которых виднелись тысячи мелких светлых морщинок. У него были светлые волосы, мягкие, как шерсть, на которых блестели мелкие капли дождя.
– Я чай заварил.
Айрис пошла за ним в лодку, стараясь не выпустить кошек, которые кинулись ей навстречу и принялись тереться о ноги, неустанно мурлыча.
– Держи, не скорми все кошкам.
Йонас взял пирог, развернул бумагу и понюхал.
– Так-так, рисовая мука, немного календулы. Молодчина.
У него был низкий хриплый голос, словно он совсем им не пользовался. Айрис улыбнулась и протянула руки к горящей печи.
Здесь все дышало покоем. В комнатке было тепло, слышалось мурлыканье кошек, доносился терпкий запах реки. Ей очень нравилось у Йонаса. Постепенно чувство тревоги, не отпускавшее ее в офисе, растворилось. Так было всегда, когда она навещала Йонаса. У него Айрис было хорошо, она чувствовала себя уверенно – с ним было бы хорошо кому угодно.
Приласкав одного из котов, Йонас спустил его на пол и указал Айрис на стол. На столешнице, обработанной воском, стояли две чашки, чайник с кипятком и маленький заварочный чайник, который Йонас обнаружил на лодке десять лет назад, когда здесь обосновался.
Айрис уселась и стала рассматривать стены каюты. Вдоль них тянулись стопки книг, расставленных как попало. Небольшой диван и кухонный уголок – вот и вся обстановка. На столе стояли два блюда, два стакана и две чашки. Однажды Йонас выставил их сюда и с тех самых пор нередко приглашал ее на обед или ужин. Обычно, когда отец был в отъезде. Айрис знала, что он велел Йонасу приглядывать за ней. Поначалу она противилась, ведь уже не девочка. Но, поскольку Йонас никогда ее не поучал и не навязывал своей компании, Айрис решила, что, в конце концов, в этом нет ничего такого.
– Что случилось?
Услышав вопрос, Айрис вздрогнула и посмотрела на друга. И если неприятные высказывания Лены о нем уже вылетели из головы, то слова осуждения, услышанные в свой собственный адрес, все еще давили на Айрис. И причиняли боль. Но разве что-то такое особенное случилось?
– Ты когда-нибудь чувствовал, что жестоко ошибся?
На лице Йонаса промелькнула улыбка:
– Кажется, нет. Я делаю только то, что считаю нужным. А ты?
Она задумалась и покачала головой:
– Знаешь, мне вечно что-то советуют. Многие. Кажется, я произвожу впечатление человека, которому нужен совет.
Йонас долго смотрел на нее:
– Ты не ответила на вопрос.
– Бывает, что я что-то делаю и чувствую себя глупо. Выслушиваю советы, благодарю… А еще я разговариваю с растениями, – последние слова остались непроизнесенными.
Йонас рассмеялся:
– Да уж, это просто ужасно. Так стыдно быть такой вежливой девочкой. Что за люди, с которыми ты общаешься?
Айрис почувствовала, что выглядит смешной:
– С тобой все сразу становится так просто.
– Со мной-то? – Йонас на минуту замолчал, потом откашлялся. – Что нравится тебе в этих людях? Выбери какую-то одну черту.
Она уже не девочка, почему же он вновь говорил загадками? Айрис не хотела отвечать, но Йонас раздул щеки и принялся корчить рожи, как делал, когда она была совсем маленькой и умирала со смеху, завидев его старания.
– Пожалуй, улыбка, – по улыбке можно понять о человеке очень многое, и этому ее тоже научил Йонас.
– Отличный ответ. А знаешь, почему так?
Она покачала головой. Ему так и хотелось сказать это самому, Айрис не могла лишить друга такого удовольствия.
– Улыбка – зеркало души. Единственное, что дает нам право жить в мире среди цветов, – наша человечность. Однако это совсем не означает, что каждый из нас человечен, – добавил он. – Вспомни самую лучшую книгу, самую красивую картину, самую прекрасную песню: все это – отражение человеческой души.
Айрис улыбнулась:
– Иногда мне так и хочется спросить: в нашем ли измерении ты живешь?
– Помни: ты – то, во что ты веришь. Это так просто. Важно оставаться в гармонии с собой. И никогда не забывать, что все, что нас окружает, – это то, что мы сами выбираем, малыш.
Йонас проводил Айрис до пирса. Глядя, как она удаляется прочь, он провел рукой по седой бороде. Как, несмотря на поведение отца, ей удалось сохранить эту чуткость души? Он покачал головой и уселся на лежак на палубе, хотя все еще накрапывал дождь. Он натянул на голову плащ и уставился в воды канала.
Айрис скачала письма, поступившие в адрес ее рубрики «Цветочная фея», и написала несколько ответов. К счастью, вопросы были просты, другой Анны Линц среди отправителей не намечалось. Мысли о ней навеяли грусть. Высаживая цветы возле дома Анны посреди ночи, Айрис шла на риск. Она надеялась, что старалась не зря, что Анна сможет найти в себе гармонию и покой. Смерть мужа выбила ее из колеи. Айрис вернулась к почте.
«Дорогая цветочная фея, мне бы очень хотелось обустроить зеленый уголок на террасе, но там вечно царит тень. Может быть, ты что-то подскажешь?» – Айрис погрузилась в письмо читательницы. Лилиан Воз приехала в Амстердам не так давно. Сменила работу, и повышенная ответственность заставила ее всерьез задуматься. Раньше она жила в маленьком селе и с трудом привыкала к большому городу.
– Как много человек готов рассказать незнакомке! – подумала она.
Она живо представила Лилиан. Если бы она знала, какие цветы ей подходят, это бы очень помогло. Она улыбнулась и принялась печатать ответ: «Купи крупного песка и пемзы и перемешай с грунтом. Подготовь ямку, высади сначала синие и розовые гортензии – они помогут смотреть на жизнь с радостью, а затем фиалки и белые цикламены. Они помогут четче смотреть на ситуацию. Ландыши подарят спокойствие, морозник – чистоту, посади тюльпаны сорта „айскрим“ и плющ, это добавит света и цвета. На переднем плане сажай цветы пониже, высокие – вслед за ними».
Она нажала «отправить» и перешла к следующему письму. Почти все ее корреспонденты были уверены в том, что уход за садом – некое волшебное действо, что цветы растут не сами по себе, а по некоему волшебству. Хотя, разумеется, это не так.
Нет ничего проще и естественнее, чем выращивать цветы. Достаточно немного здравого смысла, минимальных знаний, широкой души и доброго сердца. Самое главное – создать у себя дома или на балконе правильную атмосферу. Теплолюбивые растения должны стоять на солнечной стороне, другие – в полутени. Второе по значимости – правильная почва. Она должна хорошо пропускать воду, нужно обеспечить дренаж. Прежде чем сажать, семена лучше замочить на ночь, затем выложить в горшок и прикрыть легкой тканью или марлей. Когда они прорастут, можно немного полить. Глядя на состояние почвы, нетрудно понять, когда самое время поливать, сухая земля или еще влажная. Многие просто заливали свои цветы, потому что у них не хватало терпения в уходе и они поливали несчастные растения без остановки.
Айрис отвечала на письма, пока не разгребла всю почту. Закончив с последним, она потянулась.
– Ну теперь-то мы можем поговорить? – спросил Дольф Янсен.
Она и не заметила, когда он подошел. Дольф, высокий блондин под сорок, любил хорошо поесть, носил броские галстуки и покупал винтажные машины.
– Конечно, я уже закончила. Хочешь прочесть? – она протянула ему лист бумаги.
Дольф взял листок и положил руку на стол, не отрывая взгляда от бумаги.
– Недурно. Молодчина, – он вернул ей текст и улыбнулся. – Хочу тебе кое-что показать.
Он протянул ей папку, в которой Айрис нашла несколько фотографий, статей и рекламную брошюру. Меж тем Дольф взял стул и подсел к ней: «Челси Флауер-шоу, что скажешь?»
Айрис положила брошюру и прикусила губу:
– Это единственное, где я еще не бывала.
– Я думал, ты уже все выставки объездила.
Она покачала головой:
– Многие, основные – в Германии, во Франции, в Нидерландах, Генуе, Нанте и Генте, но в Лондоне еще не была.
– Ну так что, поедешь?
Айрис кивнула. Это было просто невероятно, разумеется, она об этом мечтала.
– Ты что-то задумал, ведь так?
– Удиви меня. Если все пойдет, как я задумал, у тебя будет новый контракт с нашим издательством. Сколько уже ты с нами? Месяца три-четыре?
– Шесть, – она и сама почти в это не верила. С тех пор как Айрис пришла в журнал, она только об этом и мечтала.
– Так ты уверен? Я напишу статью и ты продлишь мой контракт?
Дольф почесал в затылке:
– Само собой. Я же только что сам это предложил. Привези мне хороший отчет, какого мы еще не печатали, и работа у тебя в кармане.
– Растения – живые. К царству растений принадлежат деревья, кустарники, травы, цветы, папоротники, ползучие растения, – голос утихал, в речи пестрели утяжеляющие ее термины. Бьянка разглядывала свои записи, а потом закрыла глаза и попробовала сосредоточиться. Но названия не укладывались в голове, ей больше нравилось перебирать в памяти разноцветные лепестки, остроконечные, сердцевидные, маленькие или более крупные, в форме ромба, листочки. Сердцевидные были ее любимыми. Она вспоминала тонкие ветви, покрытые круглыми шариками ягод. Взгляд ее летел в сторону сада, туда, за окно, но дверь была заперта. А что, если ей бежать из комнаты? Хоть ненадолго. Но ведь она обещала маме заниматься, вести себя хорошо. И ей очень хочется сдержать слово. Однако дождь уже перестал, и ногам совсем не сиделось на месте. Ей хотелось бегать, играть, прыгать.
– Ты уже все сделала? – дверь распахнулась и показалось личико сестры.
Бьянка улыбнулась и кинулась к ней:
– Вообще-то нет, а ты?
– Само собой. Там всего-то одна страница. Я на улицу!
Бьянка широко распахнула глаза. Когда она успела выучить все эти названия? И тут она снова вспомнила, что сестра гораздо одареннее, это всем известно. Она лучше всех, отец ею гордится.
Оставшись одна, Бьянка уселась на ковер, скрестив ноги и уложив книгу на живот. Она погрустнела. Но очень скоро ее взгляд вновь обратился к окну. Колеблясь, она помедлила несколько минут, потом поднялась и вышла:
– Я только на минутку и сразу вернусь.
Развалившийся на кровати кот приоткрыл один глаз. Он широко зевнул, высунув розовый язык, и Бьянка радостно побежала прочь из комнаты.
Лестница показалась ей сначала шахматной доской, затем спиной огромного дракона и, наконец, крыльями бабочки. Она подбежала к входной двери и медленно открыла ее, стараясь не засмеяться от радости. Голос, твердивший ей о том, что надо вернуться, почти угас, а когда Бьянка оказалась на крыльце, его уже вовсе не было слышно. Не важно, что будет потом, на улице светит доброе солнце, но воздух так свеж и немного холодит кончик носа. Уже через минуту она бежала по дорожке в сторону сада. Раздался радостный смех, она упала в траву.
Тут послышались голоса. Они были еще далеко, и Бьянка не могла их распознать. Она медленно встала, посмотрела на свое платье, и ее улыбка погасла. Чтобы избавиться от пятен, придется потрудиться. До нее донесся голос отца, и Бьянка кинулась в кусты. На секунду она задумалась о том, как называется этот кустарник, из какого он рода, на вид листья были совсем обычными. Неужели, если она будет знать латинское название куста, она сможет лучше ухаживать за садом?
– Листья – это неотъемлемый орган растения, они способствуют фотосинтезу, – отец продолжал свою речь. Бьянка слушала его пояснения про форму листа, прожилки и прочее. Но слова оседали в ее голове, не оставляя образов, она не находила в них никакого смысла. Она подняла с земли один маленький листик. Для нее это просто красивый зеленый лист – ни больше, ни меньше.
Лекция была в разгаре. Вокруг Лоренцо Донати сгрудились ученики, жадно ловившие каждое его слово. Бьянка тоже внимательно прислушивалась. Вскоре они разошлись. Все, кроме одной девочки. Теперь отец обращался к ней, он наклонился и положил ладони ей на плечи:
– Когда-нибудь ты станешь лучше всех, дочка. Я очень счастлив, ведь все это будет твоим.
Бьянка широко распахнула глаза, внутри все сжалось от боли. На мгновение она подумала, что могла бы стоять сейчас вот так на месте сестры, ведь в конце концов они даже похожи, что в этом такого. Она бы очень хотела, чтобы отец похвалил и ее хотя бы однажды. Тогда она закрыла глаза и попробовала ухватить этот образ. Слова отца предстали перед ней лучами солнца на садовой дорожке.
Ей было приятно, когда отец радовался. Ей нравилось, когда он улыбался. Он был красивым мужчиной. Темные волосы обрамляли его лицо, а глаза были цвета морской волны. Когда он улыбался, все казалось красивее и проще. Вот только она не смогла удержать этот образ улыбающегося отца. Она открыла глаза и вернулась в реальность. Сейчас ей придется выйти из своего убежища и показаться отцу, придется отвечать заданный урок. Ей тоже хочется, чтобы отец улыбнулся, ведь она давно не видела, чтобы он радовался ее успехам. Она не понимала, почему с ней он вечно так строг. Раньше все было иначе, раньше ее любили, и все были счастливы. Вот только потом отец изменился.