Заниматься садом означает иметь терпение. Для садоводства нужны внимание, забота, постоянство. Зимой нужно привести в порядок инструменты и подготовить почву к новому севу. Земля хранит в себе тайну возрождения.
Этим парням здесь совсем не место. Что им делать в той части Амстердама, где бывают лишь ночные завсегдатаи?
Айрис Донати поднесла ладонь к губам, согревая пальцы дыханием.
– Почему бы вам не пойти в другое место? – произнесла она, но ее голос заглушил порыв ледяного ветра, от которого перехватило дыхание. Она подумала было отступиться. Придется вернуться в другой раз. Но тут ее взгляд упал на окна домов на той стороне улицы и надолго застыл на одном из них – на том, что располагалось на втором этаже большого здания.
Нет, надо еще подождать. Она еще раз посмотрела на небо и вновь принялась наблюдать за улицей. Ребята смеялись и бежали по тротуару. К фасаду здания были крепко приставлены строительные леса. Мягкий свет фонарей плыл по водам канала. Запах воды был настолько силен, что от него становилось тошно. Но легкий шум волн был приятен, он напоминал гул ветра, доносящего чьи-то далекие голоса.
Она поправила пряди, соскользнувшие на лицо, и вновь посмотрела на смеющихся мальчишек.
«Должно быть, им примерно столько же, сколько и мне, – подумала она. – Студенты, а может, туристы. Да и какая разница». То, что выделяло их из толпы, – это их смех, их движения. Она продолжала следить за ними взглядом, не в силах оторваться. И лишь когда любопытство переросло в острую боль желания, пришлось отступить.
Внезапный гудок далекого корабля заставил ее прийти в себя.
– Я только зря теряю время, – пробормотала она. Нужно было срочно кое-что сделать, и сделать до того, как встанет солнце.
Когда последний из парней повернул за угол, она вдохнула с облегчением и осторожно посмотрела по сторонам. Надвинув на голову капюшон толстовки, она исчезла в темноте.
То, что Айрис делала в свете растущей луны, было строго-настрого запрещено. Если бы ее поймали, слово «неприятности» оказалось бы слишком мягким для того, что могло ее ждать. Она это прекрасно понимала. И все же продолжала поиски мест, где можно обустроить сады.
Миру нужны цветы. Лишь в этом она была совершенно уверена.
Медленным движением она скинула рюкзак и, расправив уставшие плечи, вновь собрала волосы, рассыпавшиеся по лицу. Бережно она достала растения, завернутые в мокрую ткань. На этот раз она выбрала розы сортов «портланд» и «бурбон». Фиалки, цикломены, тюльпаны и нарциссы ждали своей очереди. А вслед за ними настанет очередь мягкого ковра из мха изумрудного цвета. Сначала розы, потом остальные цветы.
В кармане ее джинсов лежало письмо от Анны Линц, которая жила на улице напротив. Письмо поступило в редакцию журнала, где работала Айрис. Это для Анны она высадит сад сегодня ночью. Однако свое решение Айрис ни с кем не обсудила. Только старине Йонасу рассказала, но это не в счет, он вообще жил в параллельной реальности. Другие люди никогда не смогли бы понять, зачем ей куда-то ехать и втайне от всех сажать сад для какой-то незнакомки.
На самом деле она и сама этого толком не понимала. Сад, который ей предстояло посадить этой ночью, был особенным. Желтизна первоцветов говорила о возрождении, синева фиалок и гиацинтов – о силе и смелости, розоватые тюльпаны обещали надежду. Дамасские розы она выбрала за сладкий запах. Это был настоящий подарок, ее попытка кому-то помочь. Она всегда хотела жить в гармонии с природой, заботиться о ней, у нее был свой взгляд на мир, как и на композиции, которые она создавала.
И это немного пугало. Айрис отерла лоб и продолжила работать, пока не позабыла о читательнице журнала. Она осталась наедине с цветами. Садовые инструменты стали словно продолжением ее рук, а сердце притихло вместе с дуновением ветра.
Земля была тверда, в носу стоял пронизывающий запах влажности, поднимающейся из ближайшего канала. На подготовку клумбы ушло около получаса тяжелой работы. Она в последний раз взглянула на почву, готовившуюся принять семена, подняла глаза к небу и вдохнула ночной воздух.
Вскочив на велосипед, Айрис снова обернулась, а затем схватилась за руль и изо всех сил принялась крутить педали. Порывы ветра дули прямо в лицо, и несколько раз она едва не упала. Так было всегда, стоило ей посадить новую клумбу. Внутри зарождалась какая-то радость, она направляла ее, придавала жизни смысл.
Айрис жила в крохотной квартирке на первом этаже в районе Бегейнхоф – одном из старейших и красивейших районов Амстердама. Вдоль улицы тянулась цепь старинных домиков, неподалеку была лужайка, окруженная огромными каштанами, посреди нее возвышалась старая церковь, которую Айрис видела всякий раз, когда работала поутру.
С тех пор как она перебралась сюда, чувство одиночества давало знать о себе не столь остро. Жить в большом городе нелегко. Она никак не могла себе объяснить, с чего ее вдруг накрывало чувство внезапной тоски. И дело было не в одиночестве, потому что растения помогали его скоротать. Нет, это было сродни ощущению пустоты, чего-то, чего так мучительно не хватало. Словно внутри поселилась тихая боль. Обычно это чувство проходило довольно быстро, но случалось, что оно перерастало в настоящую тоску, и тогда оставалось лишь ждать ночи. Именно тогда сады оживали.
С рюкзаком, где лежали саженцы, она выходила из дома в поисках места, где появится новый сад.
Старый район сразу произвел на нее впечатление маленького мирка, где все границы четко обозначены, где все друг друга знают. Но что действительно повлияло на ее решение выложить за аренду немалую сумму, равняющуюся доброй половине ее заработка, так это атмосфера спокойствия, обилие зелени и закрытый дворик. Пусть даже маленький, но достаточно светлый, чтобы в нем можно было разместить растения. Все, что удалось спасти.
Иные были найдены в мусорных баках, другие оставлены бывшими хозяевами у подъездов – она дарила их друзьям и подругам, чтобы те смотрели на них и вспоминали о ней. Несколько растений она нашла, когда шла по улице в поисках подходящего участка, куда можно было бы пересадить найденышей. Порой они были совершенно в жутком состоянии, и она забирала их домой и ухаживала за ними изо дня в день. Именно такие растения делали ее сады особенными, ведь у каждого была своя история.
Оказавшись в Бегейнхофе, Айрис быстро забежала в квартиру, откинула капюшон, золотистый свет фонаря осветил ее лицо. Тонкие черты, выступающие высокие скулы, длинные каштановые волосы. Что больше всего поражало в этой девушке, так это сосредоточенное выражение ее лица, ее пронзительный взгляд.
Через несколько часов, провалившись в теплую кровать, Айрис уже разглядывала что-то неопределенное сквозь большое окно, выходящее во двор. Как хорошо получилась эта клумба! Как здорово сошлись цвета, как гармонично будут пахнуть цветы, когда раскроются бутоны. Казалось, все говорило о том, что она должна быть довольна и счастлива. Обычно именно так она себя и чувствовала после очередной вылазки. Но сегодня ей почему-то было тревожно.
Все дело в том, что раньше она исходила только из собственных представлений. Теперь же речь шла о незнакомом человеке, и ее задачей было слиться с желаниями кого-то другого и перевести их на язык растений, цветов и запахов. А это меняло все, в том числе ее отношения с миром и другими людьми. Только теперь она поняла всю ответственность своего поступка.
Она нервно повернулась в кровати и тяжело вздохнула. Рассвет почти наступил, и все же ночь не желала отступать, луна продолжала светить бледным игривым светом.
«Деревья там из серебра, цветы – из злата были. Готовы были семена для путников, для роз – вода» – так пелось в песне, которую в детстве часто напевал ее отец. Она помнила и другие слова. И каждая строфа начиналась с названия цветка. Все в ее жизни начиналось с цветка.
Сколько Айрис себя помнила, они всегда были вдвоем с отцом. Воспоминаний о матери память не сохранила. В детстве вокруг нее было так много заботливых людей, что образ матери поблек и слился с лицами женщин, которые ее любили. Сложно было вспомнить их имена. Марианна, Лидия, Долорес, Антония – это лишь те, которые оставили сильный след в ее жизни. Те, с которыми она провела немало времени… Но ей все казалось, что старая песня связывает ее с Клаудией.
Так звали ее мать.