Сожжены Рязань и Тула,
Серпухов… Загнав коней,
От кровавого разгула
Захмелел Девлет-гирей.
На кулак в гашишной дрёме
Бритую склонил главу;
Руки хана в перстнях, кормит
Снедью царственной сову.
Сердца кус кровоточащий
Разрывает, обмакнув
В золотой мускатной чаше,
И кладёт в горбатый клюв.
Запрокидываясь станом,
Как фонтаном бьёт вода,
Одалиски перед ханом
Вьются в танце живота.
Вздрагивают опахала,
Сладкий курится кальян.
Боровск, Тверь?.. Калыму мало!
Щурится, вздыхает хан.
В жемчуге ему приятность,
В грудах злата-серебра…
Бровью знак. И евнух, пятясь,
Жён выводит из шатра.
Не до них теперь. Обуза.
В клетку прячет хан сову.
Крики. Ржанье. Свищут мурзы.
Топот. Хохот… На Москву!
Гей, Орда! Табунной силой
Чингисхановой пурги
Русь обдало… Грабь, насилуй,
Вырезай под корень, жги!
Рухлядь увязав тюками,
Перекупщики паши
Ружья хвалят, языками
Смачно цокают: «Якши!»
Расторопнее, чем крыса,
Гнилозубый тощий дьяк
В погребушке схоронился,
Проскользнувши под армяк.
Выползать ему не к спеху,
Хоть и бьёт дьяка озноб,
Хоть и вскидывает кверху
Вороватый длинный зоб.
Но, когда степная птица
Алую когтит казну,
Зёрнышком ли поживиться
Полевому грызуну?
Воробьями под застреху
Стрел пылающих полёт,
А блесни Москва – как серьгу
Хан Гирей её сорвёт.
То-то загудит по крышам,
Распожарится трезвон,
Как новейшим Тохтамышем
В Китай-город въедет он.
Гей, Орда!.. И вдруг у хана
Поясничный холодок,
Чуть возник из-за тумана
Малый город-городок.
Что за дерзкая застава?!
Разнести? – Замах не тот.
Обходить ли справа – вправо,
Слева – влево отойдёт.
Городок легок, что кочет,
Убегающий от вил:
Ты – его! – а он отскочит
И пребольно клюнет в тыл!
Налетев, ударит снова
Шпорой, да по голове…
Прежде не было такого
На пути татар к Москве?
Из ворот, герой российский,
При дружине боевой
Выезжает Воротынский,
Избоченясь булавой.
Из-за русского шайтана
Не снесут башки своей
Грозные любимцы хана,
Семь батыров-сыновей.
С визгом, гоготом бесовским,
Улюлюканьем степным
Развернёт Орда повозки
И умчит обратно в Крым.
Без церквей, без колоколен,
Без боярских теремов,
Но шуметь, смеяться волен,
Гуляй-город! Вот каков!
Обыщись: ни баб, ни девок,
Что ни рожа – борода!
Где ещё без посиделок
И без свадеб – города?
Не звенит по кузням молот,
Не лопочет немчура…
Ну, а строить: раз – и город!
Вроде, не было вчера?
Чуду всякий удивится.
Вот и дьяк раззявил рот.
Что за город? – по бойницам
С алебардами народ.
Удальцы! – за оплеуху
Не потянешь на правёж.
Тут и брагу-медовуху
Из бочонка в глотку льёшь.
Ратник ли до денег лаком?
Как монетой не стучи:
Вся торговлишка – по лавкам
Сбруя конская, мечи,
Булавы да шелепуги.
Ни кокошников, ни лент!
Для светличной бабьей скуки
И коклюх проворных нет.
На скрипучих, на колёсах, —
И не смазаны, небось? —
По рассыпчатым, по росам
Едет-катится обоз.
За лошадкою лошадка
Ради хрусткого сенца
Шаг за шагом, шаг за шагом
Поторапливается…
Дьяк отпрянул от подводы,
Где чугунные шары:
«Ахти, ахти… Пушкари!
Ахти, ахти… Воеводы!..»
И, как был с вязанкой дров,
Бухнулся… И след простынул.
…Проскакали – Годунов,
Воротынский, Хворостинин.
По селу хрипатый лай,
По дворам гусиный гогот,
Проезжает Гуляй-город!
Гуляй-город-разгуляй!
Но не в брёвнах и не в слегах —
Перевязан, нагружён,
Щит к щиту – на ста телегах
Выворачивает он!
Знатно едет!.. Погляди ты!
И кивком не одолжил?
Скачет в окруженье свиты
Окольчуженных дружин.
Приподнялся дьяк. Отдышка.
«Ахти, ахти…» И, сутул,
Крутенько посбил дровишки,
Лыками подзатянул.
Жердь, свалившуюся с возу,
В ближние овсы сволок:
«Бог послал? – вслед обозу
Повздыхал, – храни вас Бог!..»
На хребет взвалил вязанку,
Подношенье тяглеца,
И поплёлся спозаранку
До приказного крыльца…
Пусто. Скрылся Гуляй-город.
Колесит из края в край.
Холод побоку и голод,
Вся заботушка – гуляй.
От заставы до заставы
Порубежной стражей правь,
А где нету переправы,
Перекрестишься и – вплавь.
По холмам, лесам, протокам…
Залетай под облака…
На раздолье, на широком
Высмотри, сыщи врага.
И, плеснув копейным древком
Стяг в кочующую синь,
На юру высоком, крепком
Стены-башенки раскинь!