Я видела исход орков и всех, кто пожелал уйти через стену.
Утром я проснулась и услышала тяжелый гул открытого перехода. Портал засасывал магический фон в свое нутро, а вместе с ним и жителей Юрмота, всех, кто шел в направлении гудящей воронки. Я выбралась на улицу и поднялась на стену по каменным ступеням. Такие ступени были у многих здешних домов – каменные, построенные вместе с домом. На крышах домов суровой и снежной зимой скапливалось много снега. Жители поднимались по ступеням наверх и скидывали снег в сани, вывозя его на пустыри. Все в городе строили дома с плоскими крышами. Остроконечные крыши не строили, может потому, что снег на них не задерживался, а слетал сразу, и утром по узким улочкам было бы невозможно пройти. Никому – ни самим хозяевам, ни соседям. Удобнее и безопаснее было счищать снег с крыш в сани и вывозить его сразу после сильного снегопада.
На меня никто не обращал внимание. Жители стремились покинуть окруженный и уже горящий на подступах город. Свены шли толпами мимо меня, стоящей на плоской крыше и смотрящей на гору.
Ветер, зимний суровый и колючий ветер, трепал полы тяжелой грязной юбки, старался пробраться под крепко затянутый пояс рваного мехового тулупа. Все велико и сидит на мне криво. Но так мне спокойнее. Слишком уж тепло и дорого я была одета еще вчера.
Я опять подумала о Хано, и слезы горькой обиды застлали мне глаза. Он заботился обо мне, одевал, многое рассказывал и так всегда смотрел! Его взгляд и обращение со мной изменились вчерашним вечером в одно мгновение.
Открытым ртом глотнула морозный воздух. Я никогда не буду с ним. Я просто этого не выдержу! Мое сердце не переживет! Оно и сейчас разрывается у меня в груди.
Я посмотрела на запад. Виднелась только кромка черного леса. Там было поселение лесорубов. Там – моя родня, и мне нужно туда попасть. Я их найду, и вместе мы решим, как жить дальше.
Из разговоров в толпе, что непрерывным потоком текла у меня под ногами, я поняла, что город осадили войска объединенных человеческих королевств. Люди пришли в земли свенов, и кто не желает принять их руку, должен был побыстрее уйти на сторону орков. А если останется, то умрет. Так говорили…
Я в эти разговоры не верила. Я знала людей с другой стороны, со стороны света. А свенов, напротив, с другой, темной, мрачной и кровавой, стороны. По эту сторону противостояния сейчас встали и орки. Люди… Я мало знала про них, мои детские впечатления не в счет. Но кто-то же должен стоять по другую сторону, на стороне света и добра? Если не люди, то кто? Другого ответа я не знала. У любой монеты две стороны. Как и у жизни – свет и тьма. Третьего не дано.
Люди пришли в эти мрачные края, чтобы найти и освободить таких, как я! Если это не так, то тогда зачем еще? Я не знала других ответов. Хотелось верить, что они принесут на эту землю свет.
Я не пошла к воротам портала, которые впускали всех желающих.
Портал был открыт двое суток.
Вскоре я замерзла и вновь спустилась в сарай, залезла глубоко в сено и дождалась наступления ночи. Ночью снова поднялась на крышу – ворота были все также открыты. Как и на следующее утро. Гул так и стоял в воздухе. Я перестала его замечать.
Вернулась в сарай и попыталась уснуть. На утро следующего дня опять вышла на улицу и поднялась на крышу дома. Есть мне не хотелось. Я чувствовала только ломоту во всем теле и тянущую боль в груди. Это я наплакалась всласть, до грудной боли. Теперь следом пришла слабость и апатия. Простояв на крыше несколько часов, я увидела хвост исхода. Последними из окруженного города уходили орки. Меня окликнул один из них – мрачный орк, что проходил с большим щитом по улице у того дома, на крыше которого я и стояла.
Я ему не ответила. Орк был мне не знаком. Видимо, принял меня за свенку. Остановился и, пропустив мимо себя спешащих к воротам, поднял на меня глаза:
– Спускайся и уходи в ворота. – Проговорил он. – Здесь скоро будут воины людей, и тебе не поздоровится, девка.
Я вздрогнула, он даже через платок, скрывавший пол-лица, увидел, что я молода.
Я не ответила, и он ушел. Последние орки еще не достигли ворот портала, как небо над моей головой вспыхнуло алым. Полог. Я стояла на крыше и наблюдала светопреставление в зимнем небе над головой. Красные огни погасли, и с горящих окраин в направлении центральных улиц города полетели огненные шары. Город атаковали людские маги. Запылало в районе пристани, и там, где было здание Магистрата. Я стояла в квартале, что был ближе всего к центральному рынку и дальше всего от горы и ворот.
Обернулась на странный свист, и вовремя – мимо меня, шипя и плюясь огнем, пролетел крупный огненный шар и с разгона ударился в стоящее чуть дальше здание. У него, в отличие от крыши этого дома, было три этажа. Шар, столкнувшись с преградой, взорвался, и все каменное здание отекло горящими масляными струями. Этот дом был пуст, никто из загоревшегося здания не выбежал на улицу. А я продолжила смотреть атаку людей.
Уроки Ульрихи не прошли для меня даром. Я поняла, что магический полог над Юрмотом был прорван, а значит – люди, их воины, скоро окажутся на этих улицах. Я оглянулась в направлении горы. Звук свиста и низкий гул уже стихли. Последние орочьи отряды втянуло в воронку. Она уменьшилась в размерах и прямо на моих глазах захлопнулась со странным звуком, как будто лопнул кожаный пузырь. Все. Кто хотел и смог – ушли.
Я постояла еще немного. Те огненные шары, что влетели на центральную часть Юрмота, не вызвали больших разрушений. Здания, в которые они попали, продолжали гореть, но соседние каменные дома не были задеты.
Я спустилась на мостовую и пошла в направлении пригородов, надеясь встретить людей и рассказать им про себя и своих родных.
Первых людей, точнее, людских воинов, я встретила, идя по пустынным улицам в направлении пригородов, через час, не раньше. До этого на моем пути не попался даже ни один свен. Впереди послышались крики и ругань. Я пошла на голоса. Свенский язык и венский, людской, а еще – язык местных. О чем они кричали или что там произошло, я не могла понять, было еще достаточно далеко. Но истерзанное сердце и так сильно ныло, а тут меня вдруг охватило странное предчувствие, что идти в ту сторону дальше не стоит. Но я почему-то пошла. Улица пустая, только снежный вихрь гуляет. Двери всех домов открыты нараспашку. Ветер заносит снежную крупу в помещения брошенных лавок первых этажей зданий. Весь товар на виду!
Я обогнула угол здания и наткнулась на первый труп. Свенка: полная и пожилая. Присела перед трупом и посмотрела в лицо. Глаза уже стекленели, как вдруг тело неожиданно повернулось, и мне открылась страшная рана на шее: горло распалось на две половинки. Кровавое нечто выглядывало наружу. Я пригляделась – это язык.
Подняла голову на звук шагов. По улице навстречу мне шагало трое воинов. Они увидели меня первыми и уже некоторое время в молчании двигались по направлению ко мне, с оружием наперевес. И тут поменявший направление ветер принес в мое лицо запах людей и их слова. Запах крови, обрывки разговора:
– Не шуми! Она нас пока не заметила…
Я поднялась им навстречу и в следующее мгновение увидела за спинами этих троих еще воинов – те тащили по улице раздетых свенов.
Подробнее рассмотреть мне ничего не удалось. Первый почти дошел до меня и внезапно откинулся назад пронзенный арбалетным болтом. Двое других отскочили под укрытие стен домов, а я метнулась в открытую дверь дома. Влетела в помещение и сразу понеслась в направлении второго выхода. За кем-то хлопнула входная дверь, и этот кто-то пошел за мной. Я не стала оглядываться, пронеслась по пустой бакалейной лавке и толкнула заднюю дверь, выбежав на задний двор. И там люди меня все же нагнали. Первым спрыгнул воин из окна первого этажа, следом подоспел второй, что вбежал за мной через дверь лавки.
– Попалась, цыпа! А ну, тащи ее наверх!
Тот, кто прыгнул из окна, ухватил меня, не церемонясь, сразу за шею. А я врезала ему локтем в грудь. Оба закричали. Я – от резкой боли в локте: мой удар пришелся в металлическую часть защиты. Воин – от неожиданности: с моей головы слетел платок, и он увидел, что я – человек.
Пока я глотала слезы от боли в руке, и стонала, согнувшись пополам, двое вояк решали мою судьбу. Через лавку с улицы прибежали еще несколько человек. Меня разглядели, повертели и решили, что большого греха не будет, если со мной поступят также, как и со свенками.
Моего согласия им не требовалось. Меня поволокли обратно в дом по крутой лестнице наверх, где размещались хозяйские комнаты.
Пока меня заталкивали на лестницу, то есть тянули за волосы и подталкивали, я немного очухалась от неожиданности нападения и, ощупав ближайшую ногу от коленки и ниже, нашла в голенище сапога нож. Достала и, не минуты не раздумывая, ударила тащившего меня вверх человека. Достала! Ура!
Воин выпустил мои волосы и ухватился обеими руками за промежность. Завыл. Я же, освободившись от одного, ткнула, не глядя, кинжалом в лицо второго, в того, кто толкал меня сзади. Нож воткнулся куда-то, и застрял. Заминка, и воин начал падать назад, на следовавших следом.
Оттолкнув страшно воющего первого мужика, я побежала вверх.
Чужой дом, спрятаться негде. Преследовавшие меня воины уже преодолели устроенную мной преграду из двух раненных и почти следом за мной влетели в комнату.
Я огляделась.
Только прыгать в окно. Другого способа избежать преследования у меня не осталось.
И прыгнула. Спасибо Ульрихе и ее настойчивым усилиям! Я приземлилась на все четыре конечности и, кувыркнувшись, прочно встала на ноги. Не оглядываясь, побежала по улице. А навстречу мне скакали всадники в блестящих доспехах. Мечи вынуты из ножен. Чернодер вас всех задери! Я метнулась в ближайшую дверь. Открыта! Все нараспашку, не одной закрытой двери мне еще не встретилось! Город отдан на разграбление войскам вместе с оставшимися жителями. А я – житель этого города. И неважно, что я человек, а не свенка! Война! Чтоб вы все здесь и полегли! Кто же стрелял из арбалета? Одни вопросы…
В пустом доме трудно спрятаться, особенно если на самом хвосте преследователи, и день – в самом разгаре. Я пролетела дом и выскочила на параллельную улицу. Хорошо, что здесь не было внутреннего двора! Высоко подпрыгнуть мне не удалось бы! Улица была безлюдна.
Не оглядываясь, понеслась вверх. Вниз, к окраинам, уже не хотелось.
В нижний город вошли войска объединенных королевств.
Добежала до каменного моста через замерзший ручей. Спрыгнула с парапета на лед и спряталась под пролет моста.
По мосту пробежала толпа, я расслышала звон оружия. Потом проскакали конные, и снова топот ног. А еще, немного погодя, на лед в том месте, где спрыгнула я, спустились двое свенов – мальчик и женщина. Пробрались под мост и натолкнулись на меня.
Да, да! Платка на мне не было. Лица не спрячешь.
Свены отшатнулись.
– Меня ловят, как и вас! Я местная! Чего смотрите! Или уходите или садитесь и сидите тихо!
Я хотела еще добавить что-то резкое, но умолкла. По мосту вновь понеслись вооруженные люди. Я так перепугалась, что меня могли услышать, что, обхватив голову руками, вжала ее в колени. Рядом присели свены.
Так люди бегали туда и обратно весь день. Слышались крики и ругань. Раздавались одиночные выстрелы из арбалетов. Кто стрелял, и по кому, было не ясно. Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, мальчишка в середине. Места было мало и, если чуть пересесть ближе к краю моста, то нас можно увидеть с набережной ручья или же с соседнего каменного моста, в пятидесяти метрах правее. Я видела, что и по тому мосту, и по набережным сейчас двигались вооруженные воины.
Наступила ночь, и я вспомнила, что давно не ела. Помог мне в этом дым пожара. Ветер донес до меня запах сгоревшего хлеба и меня затошнило.
– У тебя есть что поесть? – Обратилась я к женщине. – Я два дня не ела.
– Нет. – Прошептала она, зажав рот мальчишке. Он все порывался ей что-то сказать.
– Почему вы не ушли?
– Я мужа ждала. Дом боялась оставить пустым!
– Я чуть не умерла в таком пустом доме! – Сразу заломило шею, и я осторожно ощупала голову. Волос явно поубавилось, а те, что остались, чесались.
– Мам! Я тоже есть хочу!
Свенка на секунду ослабила натиск на рот парня, и он, наконец, смог сказать, что хотел. Но проговорить что-то еще ему не удалось, мать снова зажала ему рот.
Наступил вечер, заметно похолодало. Я боялась, что нас увидят, и почти не двигалась. Общались шепотом. Свенка и я.
Когда стемнело, я решила выйти из укрытия.
Женщина наотрез отказалась уходить. Я не настаивала. Встала на затекшие ноги и поняла, что продрогла до костей. Кое-как, все время съезжая обратно на русло ручья, я вскарабкалась на набережную. Тишина. Во всяком случае здесь, в этой части города. Оглянулась. Где-то рядом что-то горит. Похоже, склады у пристани? Не видно. Только зарево.
В кромешной темноте прошла вдоль набережной, стараясь держаться стен домов. Толкнула встретившуюся дверь. Странно – заперто. Я так удивилась, что не нашла ничего умнее, как постучать в дверь прикрепленным к ней молотком. Раздавшийся стук меня чуть не убил – так сердце зашлось!
Я присела на корточки и вся сжалась. За дверью раздался собачий лай и звук шагов. Дверь открылась, и прямо мне в лицо уставился заряженный арбалет.
Увидев, кто сидит на его пороге, огромный свен втащил меня за шиворот в дом. Тут же лицо и руки мне облизала собака.
– Одна? Я спрашиваю, одна тут?
– Нет. Там, под мостом, еще сидят.
Меня начало так колотить в теплом помещении дома, что я больше ничего не смогла сказать. Свен меня толкнул ближе к уже потухшему камину и, взяв пса за ошейник, ушел с ним на улицу.
Через десять минут он привел женщину и мальчика.
Я так проголодалась, что предложенный мне кусок хлеба смолотила в один присест, едва не удавившись. Начала кашлять и задыхаться. Свен сунул мне кружку воды.
Свенка и ее сын тоже ели с большим аппетитом. А мужчина, опустив голову, сидел напротив нас на стуле и молчал. Ничего не спрашивал. Собака улеглась у его ног и только чуть виляла хвостом, как бы извиняясь перед всеми нами за свое присутствие в комнате.
Я доела хлеб и, вздохнув, тихо прошептала:
– Можно я пойду? – Зубы опять начали стучать, очень слышно. Я открыла рот, в надежде, что так они не смогут смыкаться и издавать эти звуки. Бесполезно. Стук только усилился.
Свен поднял голову:
– Куда пойдешь?
– Ну, на улицу… Я другой дом поищу, – оглянулась на свенку. – Я… человек.
– Я вижу! Сиди тут. Сутки еще надо выждать. Потом можно выходить.
Женщина заплакала. Я подвинулась к ней ближе. Мы, все вчетвером так и сидели на теплом полу рядом с камином. Огонь давно потух, и хозяин не спешил его разжечь. В доме было темно, тепло и очень тихо. Потом свен встал и ушел наверх. Собака подняла голову и проводила его взглядом, но следом не пошла.
Вернулся он с одеялами и сунул их нам. Так мы просидели до утра. Потом весь следующий день свен провел у запертой двери с заряженным арбалетом. Нам улыбнулась удача, и в нашу дверь никто не посмел ломиться. На улице было тихо.
Камин хозяин на этот раз растопить не решился, и к вечеру в доме стало заметно холодно. Молчаливый свен, наконец, слез со своего стула и, открыв дверь на улицу, в темноте выпустил собаку погулять, а сам снова запер дверь и немного погодя, принес нам поесть.
– Холодно, – тихо подала голос свенка.
– Нельзя топить, заметят дым.
– Почему нас… – свенка не договорила, запнулась, подбирая слова.
Свен ей ответил:
– Война! Город отдан на разграбление за оказанное сопротивление. Сутки прошли, завтра закончатся вторые, и должны дать знать, что можно не прятаться.
Я молчала. Сил не спать еще и вторую ночь у меня не осталось. Хозяин не предложил нам перебраться в комнаты. А, заметив, что мы мерзнем на полу, угрюмо сообщил, что он открыл все окна в доме, и тепло осталось только тут, на кухне.
– Комнаты наверху все в снегу. Так надо. – И замолчал.
Больше мы ничего не спрашивали.
У двери заскреблась собака, и хозяин впустил ее в дом.
Я уснула. Разбудил меня стук в дверь. Спросонья я не помнила, что мне снилось, на меня накатил такой ужас, что я зажала ладонь во рту, боясь, что закричу.
В дверь стучали назначенные коменданты.
Хозяин открыл дверь и еле удержал за ошейник бросившуюся на вошедших людей собаку.
Нас всех вывели на улицу. В лицо дул пронзительный колючий ветер. Мороз только усиливался. Я зябко обняла плечи – холодно. Мы в молчании смотрели, как обследуют наш и следующий за нашим дом. Соседний дом был открыт, жителей в нем не нашли. Вытащившие нас на улицу люди не обращали, казалось, на нас никакого внимания. Я стояла сразу за спиной хозяина дома. Он держал меня за руку.