Игнатов отходит от Светы и направляется к посту медсестер. Каждый его шаг пропитан гневом и злостью, лицо хмурое, но, даже несмотря на чудовищные обстоятельства, он каким–то образом до сих пор держит себя в руках.
– Кирилл Александрович, – елейным голосом обращается к нему девушка в белом халате. – Я могу вам чем–то помочь? – мило ему улыбается.
Смотрю на нее и не понимаю, как можно оставаться равнодушной и улыбаться, когда ты видишь, что на человеке лица нет?
– Свободная «Скорая» есть? – спрашивает у нее напрямую.
– «Скорая»? – глаза девушки лезут наверх.
– Да, – крепко стиснув челюсть, кивает и мучительно тяжелым взглядом смотрит на нее.
– Сейчас посмотрю, – говорит медленно и спокойно. Она словно не понимает, что счет на минуты идет! – Ой, знаете, нет, – театрально хмурит брови. – Свободных машин нет.
У меня внутри все обмирает…
Раз нет машин, то транспортировка Евочки в отделение к Кириллу и Саше невозможна. А, оставаясь здесь, у девочки шансов практически нет.
Мужчина не выдерживает. От громкого удара кулаком по стойке ресепшена я аж подпрыгиваю.
Света продолжает ржать, она не в себе.
– Нарколога вызови! – Игнатов психует. – Пусть освидетельствование сделает! – рычит на медсестру. – Охрана! – Говорит громко, с поста тут же подрывается парень.
– Что надо? – вальяжной походкой подходит к нему.
Я не слышу, о чем говорят мужчины, но Света вдруг резко меняется в лице. Она пытается убежать, только вот ей не позволяют этого сделать.
Прибежавшие санитары и какой–то врач живо успокаивают женщину и отводят ее ближайший свободный кабинет.
Я жмусь к стене. Мне становится плохо.
Неужели нет никаких шансов Еву спасти?
Слезы наворачиваются на глазах, ком встает в горле, у меня угасает последняя надежда, ведь я прекрасно понимаю последствия, которые настигнут Кирилла, если он все–таки прооперирует ее.
Света не спустит произошедшее с рук. Она со своим новоиспеченным супругом устроит Игнатову массу проблем, наймет лучших адвокатов и попробует лишить его всего. Работы, должности, возможности оперировать…
Для человека, горящего своим делом, это станет самым настоящим ударом.
Про то, что будет с Евочкой, мне даже думать страшно.
Сердце разрывается на части от боли, мне безумно хочется им помочь, но я даже не знаю как. Очень горько в душе.
Кирилл резко разворачивается и быстрым шагом идёт прямо на меня. Еще немного и мы столкнемся.
Блин!
Если он узнает, что я здесь, то расскажет Саше, а этого делать совсем–совсем нельзя! Мой старший брат ни в коем случае не должен знать, что я порой сбегаю с учебы и тайком от него подрабатываю. Если вскроется правда, будет трындец… Причем, не только мне, ведь я не виновата, что меня банально вышвырнули из дома.
Ни Сашка, ни Василиса не оставят эту ситуацию, они полезут к моим родителям разбираться, а хуже этого нет. Я вообще не хочу никаким боком касаться той семьи.
К сожалению, брату и его жене не объяснить, что после всего произошедшего родительская поддержка будет для меня как кость в горле. Это не обида, не гордость. Мачеха мне сделала столько гадостей, так унижала и оскорбляла, что я больше не вынесу в том доме ни дня.
А раз уж уехала, то они ни копейки не дадут на мое содержание.
Не надо к ним лезть… Не нужно ворошить это гнездо… Мне от одной этой мысли противно и гадко.
Я вообще не хочу, чтобы мачеха знала обо мне хоть что-то.
Мне проще самой разобраться со своими проблемами. В конце концов, я не глупа! У меня есть руки и ноги, голова на плечах и немного свободного от учебы времени.
Я хочу сделать хоть что–то сама. Чтобы меня потом не попрекали до конца дней и своей мизерной помощью не тыкали, как это будет. Потому что я уже не раз проходила через оскорбления и унижения, которые в силу возраста вынуждена была терпеть.
Теперь все. Я выросла. Хватит!
До сих пор помню купленный мачехой пуховик… Какой же был скандал, что я выросла из него за год и не влезаю в свой старый.
Аж передергивает. Б-р-р…
Ну их всех нафиг!
В спешке озираюсь по сторонам, пытаясь найти хоть какое-то укрытие и спрятаться от Кирилла. Как бы я хотела с ним поговорить, но сейчас нам встречаться нельзя. Он сразу поймет, что я не просто так приехала, и обязательно выяснит правду.
Игнатову просто невозможно солгать.
Он ведь расскажет моему брату о встрече, а Саша не оставит в покое, пока все не выяснит. Старший брат у меня ого-го!
Ой… Мне даже подумать страшно, что будет…
Если Хмельницкий узнает о моей встрече с Кириллом, то очередной стычки нам избежать не удастся. А я не хочу ругаться с братом! Он – единственный, кто всегда на моей стороне.
Да и Сашка сделал для меня гораздо больше, чем родители за последнее время. Я очень ценю его помощь и не хочу навязываться со своими проблемами, ведь у него теперь своя семья.
Если он узнает, что мачеха отказалась меня содержать, пока я учусь, а папа вечно занят и не берет трубку, когда я ему звоню, то будет вне себя от злости. Мне даже страшно представить, что сделает мой брат, когда вскроется горькая правда.
Но сейчас не хочу его волновать, ведь я девочка уже взрослая. Справлюсь!
Наверное…
Кирилл неумолимо приближается, и этого не изменить. Одного взгляда на мужчину достаточно, чтобы мое сердце начало биться чаще.
Волнуюсь дико, кровь шумит в ушах, перед глазами всё разбегается.
Он не должен меня здесь увидеть! О, нет! Что же делать? Куда мне спрятаться?
Кидаюсь в сторону подсобного помещения, но оно оказывается запертым. Раз за разом нажимаю на дверную ручку, но она не поддаётся, замок так и остаётся закрытым.
Шаги становятся ближе…
Я забываю, как нужно дышать.
– Марина? – раздается за спиной мужской голос.
– Эм, – произношу неуверенно. – Здравствуй.
Все. Мне конец! Я не смогла убежать.
– Что ты здесь делаешь?