Путь до частной клиники, где меня ждет Ланской, занимает гораздо меньше времени, чем я рассчитывал. Я готовился к пробкам, нервякам на дороге и прочим «прелестям», но нет. Не проходит и двадцать минут, как я уже захожу в отделение.
– Как девочка? – интересуюсь с порога.
– Неважно, – честно отвечает мне друг.
– Понятно, – хмурюсь сильнее. – Согласие удалось получить? – снова задаю болезненный вопрос.
– Нет, – отрицательно крутит головой. – Мать не станет ничего подписывать.
Смотрю на Димку и понимаю, что придется самому попробовать переубедить мать, которая так и не дает согласие на операцию. Прежде, чем идти на риск, я должен убедиться, что других вариантов не осталось.
– Где она? – в лоб спрашиваю у него.
– Кто? – Ланской растерянно спрашивает.
Мой друг зашивается, и я это прекрасно вижу, но у нас нет времени вдаваться в подробности и проговаривать каждое действие.
– Мать девочки, – поясняю.
– Вот, сидит, – показывает в сторону холеной с виду женщины. – Ты что задумал? – интересуется, понимая, что я не стану задавать подобные вопросы просто так.
– Согласие пойду выбивать, – говорю прямо.
– Кир, там без вариантов, – печально сжимает губы Димон. – Она не в себе.
– Конкретнее, – уточняю.
– Под сильнодействующими веществами, – поясняет недовольно.
Оу… Как интересно…
– Пойду поговорю, – все же стою на своем. Нам нужно ребенка спасать, и пофиг, если мать не в адеквате.
Не сводя внимательного взгляда с сидящей ко мне спиной женщины, замечаю, что она не бедствует. Да там весь ее внешний вид буквально кричит об этом!
Брендовые шмотки, дорогая и качественная обувь, даже элементарная сумка стоит не меньше пяти моих зарплат.
– Добрый день, – здороваюсь с матерью пострадавшей девочки.
Она поворачивается ко мне, и на лице появляется самый настоящий ужас.
– Кирилл? – Ахает, не отрывая удивленного взгляда с меня.
– Он самый, – киваю. Присматриваюсь внимательнее к сидящей передо мной женщине, но благодаря усилиям косметолога и тонне косметики, не понимаю, какой она раньше была.
А голос–то кажется мне знакомым… Только раньше он звучал нежнее, без прокуренности, что проявилась сейчас.
– Вы кто? – хмурюсь. Мы точно знакомы.
Женщина дергается от моих слов, как от пощечины. Глаза тут же наливаются кровью.
– Игнатов, ты совсем охренел?! – Взрывается моментально.
И тут я узнаю ее…
– Лана? – Уточняю, не скрывая своего шока. – Это ты?!
– Я! – моя бывшая произносит с вызовом, встает на ноги. Но на высоких каблуках устоять не так просто, а в ее состоянии – так совсем не вариант.
Успеваю подхватить девушку до того, как она упадет.
– Аккуратнее, – прошу ее. – Нам еще не хватало тебя в травму везти.
– Отвали! – шипит, вырываясь из моих рук. Садится обратно на кресло для посетителей, отряхивается, словно я ее испачкал.
– Зачем приперся? – спрашивает зло.
– Ты не подписываешь согласие на операцию дочери, – в открытую обозначаю цель своего визита.
– И что? – ухмыляется. – Имею право! – цедит сквозь зубы. – Пусть сдохнет! Достала меня!
Слышу слова бывшей и едва сдерживаюсь, чтобы не поднять ее за плечи и не встряхнуть хорошенечко несколько раз.
– Если ты не подпишешь, твоя дочь умрет! – давлю на бывшую.
– Да плевать. Надо было в роддоме оставить. Пожалела, идиотка.
– Ты вообще слышишь себя? – едва сдерживаю злость. – Там твоя дочь умирает! По твоей вине!
– Она моя такая же, как и твоя, – шипит зло.
– Что. Ты. Сказала? – теряю дар речи.
– То, что слышал, – ухмыляется.
– Эта девочка… – стараюсь подобрать слова. – Моя дочь?
– Твоя, – цедит со злостью и отворачивается к окну. – Да чтоб вы все сдохли! – шипит зло. – Жить нормально не даете! Вечно поганите мне все!