– Ваша жена чуть не родила ребенка преждевременно. Мы чудом привели ее в нормальное состояние. И я бы рекомендовал ее оставить здесь на сутки, чтобы проследить за состоянием плода.
– Не нужна госпитализация.
Доктора я вызвал сразу же, как услышал крики из малой гостиной. Сначала женские, затем мужской, который пытался привести Амину в чувства. Доктор приехала через десять минут и сильно настаивала на госпитализации. Если бы не мой статус королевских кровей, то не стала бы слушать мое мнение, а сразу же погрузила Амину в машину. На помощь ей пришел старший коллега, который ждал на улице. Ему пришлось выслушать мою речь, прежде чем я дал разрешение отвести жену в королевскую клинику.
– Из-за чего она потеряла сознание?
– Причин может быть много. От усталости до морального истощения. Ваша жена в последнее время была расстроена? Может, сильно переживала из-за чего-то?
Доктор был вежлив, говорил спокойно, однако он часто вздыхал, делал длинные паузы, чтобы перевести дыхание и взглянуть на меня черными, полными презрения глазами.
– Не замечал.
– Ваше высочество, – он снял очки и устало взглянул на меня. – У вашей жены большой срок. Через десять недель ей рожать. Обеспечьте ей здоровое течение беременности, если не хотите получить мертвого ребенка.
Амина спала, пока медсестра в хиджабе меняла ей капельницу. Доктор сказал, что она с витаминами, чтобы помочь восстановиться после морального истощения.
– Пол известен?
– Я связался с ее гинекологом в Лондоне. Амина просила не указывать пол плода до родов.
– Вы выяснили пол? – надавил сильнее.
Доктор снова взглянул на меня с едкой толикой презрения, а затем спокойно ответил:
– Мальчик.
Она и правда носила под сердцем моего наследника.
– Я могу посидеть с ней?
– Конечно. Я оформлю госпитализацию.
Я зашел в палату и присел рядом в кресло. Хотя мог отойти в соседнюю комнату, где стояла кровать, и лечь там. Побыть одному, подумать, чем обернулось для меня собрание старших членов семьи. Возможно, Амина оказалась права: нам следовало пойти сразу в суд и привести двух свидетелей, чтобы зафиксировали процесс развода.
Полная растерянность, полная апатия. Отрицание. Как сказали бы западные мужчины, лучше бы я потерялся или надел бы вовремя презерватив. Но этим мы и отличаемся от остальных. Мы умеем брать ответственность за свои поступки и за своих женщин.
Я тоже так думал, пока не увидел спящую Амину на кушетке частной палаты в больнице, построенной исключительно для королевской семьи. Долго глядел на бледную кожу, на вздутую на руке вену, из которой торчал провод от системы, на округлившийся живот сквозь белую больничную сорочку с золотой окантовкой.
Я не взял ответственность вовремя, позвонил ярости и задетому самолюбию взять надо мной верх. Непростительно для такого, как я. Непростительно для любого мусульманского мужчины.
Амина – смелая девочка. Я не сомневался, что она, по-западному, сможет обеспечить нашего сына. Без меня. Однако не хотел делать вид, что Амина для меня чужая.
Никогда не видел ее глаза цвета вечернего заката настолько разочарованными.
Разочарованными во мне.
Я мог все свалить на проделки Шайтана, который одурманил мой разум и поселил в моей душе самые отвратительные эмоции. Но это мои грехи. Мой харам. И за него я буду гореть в адском пламени.
– Хаким, позаботься, чтобы у Азана забрали дом и оставшиеся акции базара, – произнес я в трубку своем помощнику, который ответил сразу же после первого гудка. – И попроси юристов создать приложение о расторжении контракта по ежемесячным выплатам.
– Это невозможно, господин. Срок расторжения еще не достиг…
– Значит, вскоре должен достигнуть.
Я повесил трубку, крепко сжимая телефон. В пальцах. Послушался треск стекла, и я вышел из основной части палаты в мини-гостиную, дабы не разбудить мирно спящую Амину. Она все еще моя жена, и я беру за нее ответственность, как бы больно мне ни было на душе от ее слов и поступков.
Ее отец должен остаться абсолютно ни с чем. На нуле. На дне. Раз ему было мало выплат, которые полагались после передачи управления над базаром, он останется без них тоже. Азан не должен был так обращаться с собственной дочерью.
Не следовало бить ее. Особенно на глазах у посторонних. У меня. Он навредил моему ребенку и поплатится за это. За ребенка и за Амину.
– Я должен был настоять, чтобы мы не возвращались.
Я настолько погряз в своих мыслях, что не заметил вошедшего Джахида. Кто его сюда пустил? Просил телохранителей не впускать никого в палату, кроме родственников. Ах да… заботливый братик.
Если этот малец снова будет качать права и обвинять меня во всех грехах, я сделаю все, чтобы он и близко не подходил к моему дворцу. Судя по конфликту с отцом, в отчем доме его вряд ли примут, если он, конечно, останется.
– Ты позаботился бы о ней лучше?
– Аллах свидетель, я дал сестре только лучшее и оберегал ее от переживаний.
– То есть от меня?
– Именно, – с вызовом Джахид взглянул на меня. – Зачем ты сказал, что отнимешь у нее ребенка после рождения.
– Он является моим по праву.
Парень усмехнулся и ходил туда-сюда. Аллах, он начинал меня раздражать своей нервозностью.
– Ты же в курсе, что наш отец бросил мать, когда Амине было пять?
– Слышал.
– Не отнимай ребенка у матери, шейх Карим.
Странно, голос Джахида звучал спокойно, но серьезный взгляд темно-карих глаз заставил меня насторожиться. К чему он это сказал? Он, как мужчина, знал итог, и что Амина при разводе не увидит взросление ребенка, даже если суд примет решение оставить его с матерью до семи лет.
– Отец ему нужнее. Особенно мальчику.
– Никто не заменит мать ни сыну, ни дочери. Никто.
– Знаешь об этом не понаслышке?
– Что здесь происходит? – Мы обернулись на знакомый женский голос.