Я чувствовала себя до смерти уставшей, но одновременно возбужденной, дерганной, как после чашки крепкого кофе на голодный желудок.
– Начинаем запись. Сегодня первое ноября две тысячи двадцатого года. Пожалуйста, назовите ваше полное имя.
Я перевела взгляд на женщину, сидящую напротив меня. Ее короткие черные волосы были зачесаны назад и заплетены в плотно прилегавшие к черепу тугие косички. Я подумала о том, что должно быть она ходила с такой прической постоянно, потому что кожа головы между косичками была точно такого же терракотового оттенка, что и на остальных, видимых частях тела. Не отводя от моего лица взгляда, женщина сняла с ручки колпачок и открыла чистую страницу в блокноте на пружинках.
– Джейн Пайрат Эгберт.
– Сколько вам полных лет?
– Двадцать один.
– Вы из Соединенных Штатов Америки, верно?
– Да.
– Где вы проживаете в настоящий момент, Джейн?
– В Кембридже, штат Массачусетс.
Ее брови «домиком» скакнули вверх.
– Учитесь в Гарварде?
Я кивнула, но потом вспомнила, что ведется запись на диктофон и все жесты требуется обязательно озвучивать.
– Да, – пояснила я. – Изучаю историю западноевропейского искусства, – зачем-то добавила, хотя она меня об этом не спрашивала.
– С какой целью вы прилетели в Сан-Себастьян?
– На праздник к лучшей подруге и ее жениху.
Я подумала о том, что этот праздничный вечер был похож на рисунок, который получился совсем не таким, каким я его себе изначально представляла. Его хотелось уничтожить. Сделать с ним что угодно, лишь бы избавиться от него и притвориться, что его никогда не было.
Впрочем, для меня не было ничего нового.
– Джейн, опишите события этой ночи и предшествующего ей вечера тридцать первого октября начиная с самого вашего приезда в город. И как можно подробнее, пожалуйста.
Гирлянды, украшавшие веранду, мерцали в темноте. Я положила ладони перед собой на идеально выглаженную белоснежную скатерть, будто перед мастером в маникюрном салоне и, почувствовав, как в нее тут же начал впитываться пот, провела руками в разные стороны, словно стряхнула на пол невидимые крошки, испугавшись, что на ткани могут остаться видимые пятна.
«Спокойно, Джейн, – твердила я про себя. – Веди себя так, будто тебе нечего скрывать».