На следующий день, на биологии, меня ждет сюрприз. Новый парень, Кэмерон, появляется в дверях класса. Замечает меня и направляется прямиком к пустому стулу рядом со мной. Глупо ухмыляясь, садится.
Место Бена. Я складываю руки перед собой, часто моргаю, не смотрю на него. Пустое место рядом причиняет страдания, но то, что кто-то сидит там, еще хуже.
Нико поворачивается и идет к доске. Все девчонки не сводят с него глаз: при ходьбе брюки обтягивают ноги, шелковая рубашка очерчивает мускулы, когда он поднимает руку, чтобы начать писать.
Стоя у доски, он разворачивается лицом к классу.
– Что это означает? – спрашивает он, указывая на написанные им слова: «Естественный отбор».
– Выживают только сильнейшие, – говорит кто-то из учеников.
– Это верно, но лишь отчасти. Необязательно быть самым сильным, чтобы победить, иначе динозавры съели бы всех наших предков на обед. – Он обводит взглядом класс, пока его глаза не останавливаются на мне. – Чтобы выжить, нужно просто быть… лучшим. – Он смотрит мне прямо в глаза, произнося эти слова медленно, растягивая их.
Наконец он отводит взгляд. Начинает рассказывать про эволюцию и Дарвина, а я пытаюсь записывать, делать вид, что поглощена новой темой.
Только бы пережить этот урок, убраться отсюда и…
Что-то шлепается мне на тетрадь. Сложенный клочок бумаги? Я разворачиваю его, читаю: «Вот мы и встретились снова!» – написано там.
Я взглядываю на Кэмерона. Он подмигивает.
Пряча улыбку, пишу ниже: «Мы еще не встречались».
Потом, делая вид, что потягиваюсь, бросаю бумажку на его учебник.
Через какое-то время она прилетает назад. Я бросаю взгляд на Нико. Никакой реакции. Продолжает разглагольствовать про динозавров. Я разворачиваю записку.
«Нет, встречались. Ты Та-что-Набрасывается-на-Листья, а я Тот-кто-Таскает-Тяжелые-Коробки-из-Багажника. Также известный как Кэм».
Значит, Кэм, не Кэмерон, как принесла на хвосте эта сорока Эми. И такой же шалопай, каким показался мне вчера.
Я сижу, в задумчивости кусаю ручку. Не обращать внимания или…
В запястье мне тычется его ручка. Шалопай и торопыга. И все же мне известно, каково это – быть новеньким. Когда никого не знаешь.
Ладно, я пишу на бумажке: «Королева Листьев, также известная как Кайла». Складываю бумажку, бросаю назад.
– Поздравляю! – провозглашает голос справа. Это Нико. Он стоит рядом с нашей партой и смотрит прямо на меня. Как и все до единого в классе.
– Э…
– Ты счастливый победитель в номинации «Лишение обеда». И до конца урока постарайся внимательно слушать.
Краска заливает мне лицо, но не от того, что на меня смотрит весь класс. Нико словно сказал: «Попалась!» Гепард атаковал. И я ничегошеньки не могу с этим сделать.
Кэм, к его чести, возражает, что это его вина, но Нико не обращает на него внимания. Урок продолжается, и я то и дело поглядываю на часы, надеясь, что еще кто-нибудь будет пойман за какой-нибудь другой проступок, что мы не останемся один на один. Но подобное маловероятно, раз уж это зависит от Нико.
Звенит звонок, и все начинают собираться. Кэм стоит с удрученным видом.
– Прости, – говорит он одними губами и уходит следом за последним учеником. Дверь за ними закрывается.
Одни.
Нико пристально смотрит на меня, лицо его непроницаемо. Секунды тикают и тикают, и в душе моей… что… страх? Нет, это больше похоже на нечто другое. Словно страх, порожденный чем-то одновременно пугающим и возбуждающим, вроде прогулки в грозу или по краю обрыва.
Кивком головы он велит мне следовать за ним. Мы выходим из лаборатории и идем по коридору к кабинетам. Посмотрев по сторонам, он вытаскивает из кармана ключ и отпирает дверь одного из этих кабинетов.
– Заходи, – говорит он холодно, без улыбки.
Я вхожу вслед за ним, волоча ноги. Выбора у меня нет, но душа уходит в пятки. Он запирает дверь, а затем вдруг резко хватает меня за руку и выворачивает ее за спину, вдавливая лицом в стену.
– Кто ты? – тихо рычит он. – Кто ты? – На этот раз громче, но сдержанно. Никто не услышит. Еще сильнее стискивает руку, тянет кверху.
Боль в плече действует, словно триггер, и я вспоминаю. И вот уже я – это кто-то другой. Время и место – тоже другие. Где внезапные проверки Нико вроде этой мог выдержать не каждый. Но я-то знаю, как нужно действовать! С мимолетной вспышкой радости от этого воспоминания я подпрыгиваю, чтобы освободить руку от его хватки, выворачиваюсь и впечатываю кулак в твердые мускулы его живота.
Он отпускает меня и начинает смеяться, потирая живот.
– Я должен был удостовериться. Извини. Как рука?
Улыбка расплывается по моему лицу. Я вращаю плечом.
– Нормально. Но если бы ты действительно хотел удержать меня, то дернул бы руку выше. Это была проверка.
– Да. И этот маневр как раз в духе Рейн. – Он снова смеется, глаза светятся радостью.
– Рейн! – восклицает он, раскрывает руки, и я шагаю к нему в объятия, теплые и крепкие. И чувствую, словно вернулась туда, где мое место, где мне предназначено быть самой судьбой. Где я знаю, кто я и что, потому что знает Нико.
Потом он отстраняет меня на длину вытянутых рук и пристально, оценивающе вглядывается в мое лицо.
– Нико? – неуверенно бормочу я.
Он улыбается:
– Ты помнишь меня. Хорошо. Я всегда знал, что ты выживешь, моя особенная Рейн. – Нико усаживает меня на стул, сам присаживается на край стола рядом. Берет мою руку и смотрит на «Лево». – Он ведь работал, не так ли? Эта штуковина – всего лишь вещь. – И он крутит его вокруг моего запястья: ни боли, ничего. Уровень – близкий к счастливому.
Я криво улыбаюсь, но улыбка тут же сползает:
– Работал? Нико, прошу тебя, объясни. Я помню отдельные фрагменты, но все они смешались у меня в голове. Я не понимаю, что со мной происходит.
– Серьезная, как и всегда. Нам следовало бы прыгать от радости! Праздновать. – И его такая заразительная, такая живая улыбка заставляет и меня улыбаться. – Ты должна рассказать мне, что в конечном счете подстегнуло твою память.
Но я даже думать об этом боюсь. Если он узнает об Уэйне, то разберется с ним точно так же, как и с любой другой угрозой его собственности. Его собственности. Мне приятно это чувство принадлежности.
– Ты несколько раз была близка к этому, я видел. Мне кажется, тот случай с Беном сыграл роль пускового механизма.
Бен. Упоминание о Бене причиняет боль, и это, должно быть, отражается у меня на лице.
– Отпусти боль, она делает тебя слабой. Ты помнишь как, Рейн? Мысленно доводишь ее до двери и запираешь там.
Я качаю головой. Не хочу забывать Бена. Ведь не хочу же?
И ко мне возвращаются обрывочные отголоски моих ночных мыслей: Нико и его методы опасны.
Я произношу вслух то, что все это время брезжило на краю моего сознания, но до поры оставалось неузнанным:
– Ты ведь состоишь в АПТО, антиправительственной террористической организации, не так ли?
Нико вскидывает бровь:
– Ты уже все забыла! – Он берет мою руку в свою. – Не называй нас так, Рейн – так называют нас лордеры. Мы – «Свободное Королевство». Те самые зубы, роль которых должна была играть «Свобода», но так никогда и не играла. Мы – заноза в заднице лордеров, ты и я. Они нас боятся. Скоро им придет конец, и наша великая страна снова станет свободной. Мы победим!
Лозунг из прошлого всплывает у меня в голове: «Да здравствует «Свободное Королевство»! Да здравствует «Свободное Королевство»!
И я вспоминаю, как Нико восполняет пробелы, оставленные уроками истории. После выхода Соединенного Королевства из Евросоюза, закрытия границ и всех студенческих беспорядков и погромов 2020-х лордеры одинаково жестоко расправлялись с мятежниками, преступными бандами и террористами независимо от их возраста. Их либо сажали в тюрьмы, либо убивали.
Но когда беспорядки утихли, лордеры вынуждены были пойти на компромисс со «Свободой» – организацией, состоящей в Центральной Коалиции, и суровые наказания для лиц, не достигших шестнадцати, были запрещены. Стало применяться стирание памяти, дававшее им второй шанс, новую жизнь.
Но «Свобода» сделалась марионеткой лордеров, которые все больше и больше злоупотребляли своей властью. «Свободное Королевство» восстало в ответ, возжелав любой ценой избавиться от гнета лордеров.
Любой ценой. Любыми средствами.
Зубы – это террор. Я качаю головой, какая-то часть меня отвергает то, что, как мне известно, является правдой.
– Я не террористка. Ведь нет?
Он мотает головой:
– Мы не террористы, ни один из нас. Но ты была с нами в нашей борьбе за свободу, и до сих пор оставалась бы, если бы лордеры не схватили тебя и не украли твою память. Или, по крайней мере, так они думали.
– Однако вот она я, здесь. И я знаю тебя. Я помню кое-что, но…
– На тебя так много всего навалилось разом, да? Послушай меня, Рейн. Ты не обязана ничего делать, если сама этого не хочешь. Мы – не лордеры. Мы никого ни к чему не принуждаем.
– Правда?
– Правда. Я просто очень рад, что ты в порядке. Ты – это снова ты. – И он улыбается и опять обнимает меня.
Новые воспоминания всплывают на поверхность. Нико обычно скуп на улыбки или объятия. Они так редки, что, если уж ты заслужил его одобрение, это как дар Божий. Мы сражались за его одобрение, могли бы убить за него. Готовы были на все, лишь бы удостоиться даже мимолетной его улыбки.
– Послушай. Есть кое-что. Нам с тобой нужно как следует потолковать. Мне нужно понять, как с тобой все было, чтобы знать, как мы можем помочь другим пережить Зачистку. Ты ведь этого хочешь?
– Конечно.
– У меня для тебя кое-что есть, – говорит он и выдвигает ящик стола. Задняя стенка фальшивая, и за ней спрятан какой-то маленький металлический приборчик, тонкий и гибкий. Он показывает мне. – Смотри. Это передающее устройство, коммуникатор, ком. Видишь? Нажимаешь вот эту кнопочку и ждешь, когда я отвечу. С помощью этой штуковины мы можем переговариваться. Будешь звонить мне, если и когда я понадоблюсь.
Не успеваю я подумать, куда же спрятать это приспособление, как Нико показывает. Он ловко подсовывает коммуникатор под мой «Лево» и защелкивает его. Тонкая панель не видна и почти не ощущается.
– Тут его обнаружить невозможно. Даже если ты будешь проходить через металлодетектор, прибор ничем себя не выдаст.
Я кручу «Лево» на запястье, но даже не чувствую, что он там.
– А теперь иди, обедай. Поговорим еще, когда будешь готова. – Он дотрагивается до моего лица. От прикосновения его ладони к щеке по всему телу бегут электрические искры.
Нико отпирает дверь.
– Иди, – велит он, и я, как в тумане, выхожу в коридор. Через несколько шагов оглядываюсь. Он улыбается, потом запирает дверь.
Чем больше удаляюсь я от Нико, тем стремительнее тают тепло и радость, оставляя холод и одиночество. Ко мне возвращаются новые кусочки и фрагменты прошлого. То обучение в моем сне… Оно было на самом деле. Обучение с Нико в «Свободном Королевстве». Я и другие скрывались в лесу. Учились сражаться. Обучались всем возможным приемам и методам борьбы с лордерами. За свободу! И все девчонки были влюблены в Нико, а все мальчишки хотели быть на него похожими.
Сегодня мне хватило нескольких минут наедине с ним, чтобы почувствовать все то, что я ощущала тогда. Взглянув на себя глазами Нико, я убедилась в том, кто я есть; это сделало меня той Рейн, которую он знал. Часть меня хочет, чтобы Нико руководил мной, говорил, что думать, как себя вести. Чтобы мне не нужно было делать это самой.
Но чем дальше я удаляюсь от него, тем сильнее это меня пугает.