Настроение, несмотря на незадавшуюся вечеринку, у него было приподнятым. Не мешал поток машин, перекрывающий ему съезд на второстепенную дорогу, по которой три раза поверни – и ты дома. Не раздражали светофоры, странным образом забывшие перейти на работу в ночном режиме. Даже саксофонист, нудно тянущий по радио унылую мелодию, не действовал на нервы. И мелкий дождь, вознамерившийся смазать конец лета настоящим осенним ненастьем, ему почему-то нравился. Все прямо нарядным каким-то казалось, умытым, блестящим, свеженьким. Будто кто-то вознамерился весь город отполировать сегодняшней ночью.
Может, просто ночь была такой необыкновенной, а? Особенной?!
Для кого как, а вот для него – да, была. Именно эта ночь вдруг оказалась для Сетина особенной. Как бы он ее назвал? Ночь откровений? Нет, не подходит. Ночь прозрений? Тоже банально. Он никогда не был слепцом. Как тогда ее назвать?
Не находилось ей названия, хоть тресни. Не было слов, чтобы озаглавить тот временной отрезок всего из двух с половиной часов, в котором он вдруг осознал себя влюбленным человеком.
А он осознал! Как-то неожиданно и сразу Сетин вдруг понял, что влюблен в свою жену – Валерию. И для этого даже ее присутствия рядом с ним не понадобилось. Она дома осталась, отказавшись поехать к губернатору.
Он просто стоял, потягивая воду с лимоном – пить, когда бывал за рулем, он не позволял себе ни капли. Смотрел на собравшихся, кому-то улыбался, кого-то приветствовал, чуть склоняя голову и приподнимая бокал, кого-то осыпал заслуженными и не очень комплиментами. Затем долго и ни о чем говорил с Наташей, со своей бывшей третьей женой. Попутно решил вопрос, не дающий покоя его бизнесу второй месяц. Ел потом что-то, плохо понимая, что ест. Снова говорил комплименты и улыбался. И все это время он ощущал странное беспокойство, немного его нервирующее.
Он подумал, порылся в себе, попытался все случившееся за день и за два предыдущих дня проанализировать на предмет необъяснимой нервозности. Ничего такого не нашлось. Все в обычном режиме и дома, и в делах. Правда…
Правда, вчерашнее свидание с собственной женой в их общей спальне прошло совсем не так, как обычно. Он был приятно удивлен, но не более.
Что же было еще?
Сетин вышел на балкон, оперся об отлитое из бронзы ограждение, глянул в небо. Темнота просто могильная, подумал он, поежился и… тут же вспомнил.
Да, да, да! Он вспомнил, что его царапнуло и закогтилось потом глубоко внутри. А теперь бередило и покоя не давало, заставляя дергаться.
– Виталий… – позвала его Валерия, когда он повязывал себе галстук перед зеркалом. – Я могу у тебя спросить одну вещь?
– Тебе мало вещей? – пошутил он, затягивая шелковую петлю на своей шее.
Ни одной из жен он не позволял завязывать себе галстук. Считал это очень личным и только своим.
– Извини, я не так выразилась, – тут же смутилась Валерия. – Мне ничего не нужно. У меня все есть. И до тебя все было, а теперь особенно.
– Так что ты хочешь? – сразу завелся Сетин, неожиданно сильно потянул книзу, и узел галстука вышел не таким, как хотелось.
Вот когда она всякий раз подчеркивала, что ни в чем не нуждалась до него, он начинал беситься.
Да уж, конечно, не Золушка! Не кухарка, не посудомойка, не дворничиха. Но и позволить себе особенно ничего не могла, что теперь позволяет. Чего было выпендриваться? Оксана Петровна зовет ее неблагодарной, может, не так уж и не права.
– Я просто хотела спросить. – Валерия испуганно попятилась, когда он выскочил на нее из гардеробной, как черт из табакерки.
– Спрашивай, ну!
Он глянул на нее внимательнее и почему-то пожалел. Не такой уж счастливой она ему показалась, как должна была бы выглядеть, живя на его миллионы. Почему? Он ведь ей ни в чем не отказывает. Хотя не очень-то много она и просит. Сейчас вот попыталась, он тут же орать.
– Говори, Лера, – смягчился Сетин и погладил ее по плечу. – Деньги кончились?