Служба Бруно венгерскому королю началась с того, что он отличился в стычке на границе с Чехией. Затем рыцарю из Эдессы было доверено возглавить войско, которое Гёза послал Изяславу Мстиславовичу, потерпевшему поражения от Юрия Владимировича Долгорукого. Вернув брату своей королевы Киев, Бруно получил за это награду: Фружина самолично сосватала за него единственную дочь и наследницу недавно умершего феодала средней руки из-под города Унгвара. Таким образом за короткий период времени рыцарь смог получить то, чего более всего хотел иметь – замок и слуг.
Место, где теперь находились владения Бруно, совершенно не походило на его родину. Особенно его, привыкшего к простору, раздражал и пугал густой лес. А еще рыцарю из Эдессы летом не хватало солнца, а зимой не нравился снег. Но ему приходилось приучать себя к мысли, что именно в этих краях он проведет остаток жизни.
Зато с живущими в окрестностях Унгвара людьми Бруно поладил на удивление быстро. Это были славяне, которые сами себя называли русинами, а для венгров были «рутенами». Русины приняли христианство от константинопольских миссионеров и наотрез отказывались переходить в латинство, к чему Бруно отнесся спокойно, поскольку он привык к веротерпимости в родном Эдесском графстве, где вместе жили приверженцы трех христианских церквей – римской, греческой и армянской. Рыцарю нравилось, что русины трудолюбивы, понятливы и могут быть неплохими воинами, а на их религиозные предпочтения он не обращал никакого внимания.
Не успел Бруно толком освоиться в новой обстановке, как ему вновь пришлось отправиться на Русь, где Юрий Долгорукий согнал в очередной раз племянника с киевского княжения. Благодаря подоспевшей из Венгерского королевства помощи, Изяслав Мстиславович победил противника, после чего Бруно с чувством исполненного долга вернулся под Унгвар. И тут рыцарь из Эдессы несколько растерялся: слишком чуждой ему показалась жизнь, которую он теперь должен был вести. Замок Бруно находился в селе Дашево, расположенным почти у самой границы с Галицким княжеством, но, хотя галицкий князь и враждовал с венгерским королем, рыцарь не мог нападать на теперешних своих соседей столь же бесцеремонно, как на подданных конийского султана. Новые вилланы Бруно были в основном земледельцами и ремесленниками, а с этой категорией людей он прежде общался редко. На счастье рыцаря его жена оказалась весьма предприимчивой женщиной. Оставив ей все заботы по хозяйству, Бруно занялся обучением ратников. Еще он подумывал построить из камня новый замок, ибо деревянные стены казались ему слишком уж ненадежными.
В один из дней к Бруно прибыл королевский гонец. Надо было опять идти на Русь, где продолжалась война Изяслава Мстиславовича с неугомонным Юрием Долгоруким. Бруно был рад этой новости, так как он уже начал тосковать по войне.
За помощью к королю прибыл сын Изяслава Мстиславовича, двадцатипятилетний переславльский князь Мстислав. В это время Гёза сам находился в преддверии войны с византийским императором. Посланный к венгерскому королю сын Изяслава Мстиславовича, однако настойчивые просьбы королевы Фружины возымели действие: на Русь было послано небольшое, кое-как собранное войско.
Едва воины двинулись в путь, как среди них началась беспробудная пьянка. Пили даже днем, а во время ночной гульбы ратников дрожали все окрестности. Князь Мстислав и находящийся при нем киевский боярин Иван Воитишич пытались увещевать воинов, но те продолжали пьянствовать. Трезвыми оставались только люди Бруно, ибо он сумел за весьма небольшой срок приучить их к железной дисциплине. Неудивительно, что князь Мстислав доверил свою охрану именно отряду из-под Унгвара.
Однажды вечером все было как обычно: едва заполыхали костры, тут же появилось вино, и спустя час лагерь наполнился пьяным гомоном. Воины пели песни, пускались под звуки свирели в пляс, громко бранились и дрались по самому незначительному поводу.
Князь Мстислав и охраняющий его отряд расположились в стороне от этого веселого пира. Выставив сторожевые посты, Бруно каждые полчаса их проверял. Уже когда совсем стемнело, он, проходя мимо шатра Мстислава, услышал голоса самого молодого князя и боярина Ивана Воитишича.
«Почему они не спят? – подумал Бруно. – Впрочем, в таком шуме трудно уснуть. Похоже, эти пьяницы до утра не угомоняться, а завтра мы опять отправимся в путь не раньше полудня».
Он прислушался к беседе. Князь и боярин говорили, конечно же, по-русски, но Бруно уже неплохо понимал этот язык.
– Своих выпивох в Киеве хватает, а мы еще приведем, – ворчал Иван Воитишич. – Не скажет нам спасибо Изяслав Мстиславович за пьяных ратников, чтоб они вином подавились.
– Как же быть? – жалобно спросил Мстислав.
– Вести сие воинство дальше. Пущай князь полюбуется той помощью, кою ему оказал король угорский, чтоб ему так помогали. Вот уж не думал, что угры8 такие пьяницы беспробудные.
– Брунаш и его люди, слава Богу, не пьют вина, – сказал князь.
– Так они и не угры, – напомнил боярин.
Беседа прервалась, и Бруно хотел уже уйти, но тут Иван Воитишич произнес его переделанное на местный лад имя:
– Брунаш не из немцев ли будет?
– Нет, он – франк, – ответил Мстислав.
– Ишь, ты! В Киеве у нас всякий народ живет, а вот франков я не видывал. Может, они в Галиче есть, у Владимирка Володарьевича?
– Ты не поминал бы галицкого князя, на ночь глядя, – промямлил Мстислав.
Иван Воитишич согласился:
– Что верно, то верно – нельзя поминать лихо на сон грядущий. Прости меня, князь.
Бруно осторожно отошел от шатра и поплотнее запахнул плащ. Он отметил, что из лагеря уже не слышно ни песен, ни звуков свирели, ни громкой брани.
«Спать легли и опять не выставили сторожевых постов. Хотя, какой от сторожей толк, когда так напились, что не услышат и трубного гласа», – раздраженно думал Бруно, приближаясь к одному из своих постов.
Увлеченные беседой воины не услышали его шагов.
– Говорю тебе, боярыня Агния – ведьма, – доказывал ратник по имени Жданко. – Иначе, чем она такую власть взяла над боярином?
Его собеседник хмыкнул:
– А ты не знаешь, коим местом берут бабы над нами власть?
Бруно догадался, о ком идет речь. Неподалеку от его села Дашева, находилось в Галицком княжестве село Радимычи, принадлежащее боярину Любиму Радковичу. Бруно никогда этого боярина не видел, но был много о нем от собственных слуг слышал. Больше всего обсуждали, что Любим Радкович, будучи уже в почтенном возрасте, привез себе из-за моря молодую жену, и что у них родилось двое детей. Бруно нисколько не занимали обстоятельства семейной жизни галицкого боярина, зато весьма интересовали слухи о его богатстве. Рыцарь мечтал когда-нибудь поживиться у соседа.
– Сие место у баб одинаковое, да токмо… – заворчал Жданко.
Бруно вышел из темноты.
– Хватит вам болтать! – велел он вытянувшимся перед ним ратникам.
Его не покидало предчувствие приближающейся беды.
«Мне так же неспокойно бывало перед нападением сарацин», – успел подумать он прежде, чем раздался громкий крик с другого сторожевого поста.
Именно в эту ночь на беспечных венгров решил напасть союзник Юрия Владимировича Долгорукого, галицкий князь Владимирко Володарьевич, давно прознавший и про движущееся к Киеву войско, и про то, что в нем твориться. В разгар шумного веселья лагерь был тихо окружен, а когда пьяные воины уснули, на них из ночной тьмы налетели галицкие дружинники, убивая, как спящих, так и успевших проснуться. Никто из венгров не сумел оказать сопротивление, лишь некоторые из них, мгновенно протрезвев, пытались спастись бегством, но их настигали. По освещенному горящими факелами и пылающими шатрами лагерю метался верхом на белом коне возбужденный князь Владимирко Володарьевич.
– Бейте! Всех бейте! Бейте! – кричал он и сам рубил мечущихся в отчаянье людей.
Галицкие дружинники не заметили князя Мстислава, поскольку и он сам, и его окружение, и охраняющий их всех отряд Бруно находились в довольно-таки укромном месте, среди густых кустов и высоких деревьев. Бруно из-за своих дурных предчувствий велел оставить часть коней под седлами. Во время нападения Мстислав выбежал из шатра, а следом за ним появился Иван Воитишич. На князе были только нижняя рубаха, штаны и сапоги. Боярин успел натянуть на тело кольчугу и нахлобучить на голову шлем.
– Что делать? – спросил дрожащим голосом Мстислав у Бруно.
– Утекать, – не колеблясь, ответил тот.
Мстислав, Иван Воитишич и Бруно вскочили на коней. Ратники сделали то же самое. И отряд понесся во весь опор сквозь ночную тьму – прочь от верной гибели.
К рассвету беглецы преодолели немалое расстояние. Вид у всех был жалкий. Полуодетый князь Мстислав исцарапал себе в кровь лицо. Иван Воитишич потерял во время бешеной скачки шлем, и седые волосы боярина торчали в разные стороны. А большинству ратников приходилось тратить немало сил, чтобы удержаться на неоседланных конях. Лучше всех выглядел Бруно: он скакал в полном боевом облачении на вороном жеребце.
Миновав лес, отряд выехал на склон холма. Внизу была долина, а в ней расположились лагерем какие-то воины.
– Там отец мой, князь Изяслав! – радостно воскликнул Мстислав.
Иван Воитишич широко перекрестился.
– Слава тебе, милостивый Боже!
Это, действительно, был киевский князь Изяслав Мстиславович. Он с таким изумлением смотрел на приближающихся верховых, словно не мог поверить собственным глазам. Мстислав соскочил на землю, обнял отца и поведал ему о том, что случилось ночью. На киевского князя рассказ сына произвел удручающее впечатление.
– Вот вам и помощь от свояка, – процедил он сквозь зубы и добавил крепкое ругательство.
Иван Воишетич кряхтя слез с коня и низко поклонился.
– Не вели казнить, князь! Прости ради Христа!
– Твоей вины нет, боярин, – сердито отозвался Изяслав Мстиславович. – Ты же уграм вино в глотки не заливал.
Он принялся выспрашивать у боярина подробности ночного нападения.
Тем временем весть о случившейся беде разлетелась по лагерю, и вокруг отряда Бруно собралась толпа. Дружинники киевского князя глядели на прибывших людей кто с сочувствием, кто с недоумением, а кое-кто и со злорадной усмешкой. Некоторые негромко обсуждали позорный разгром венгров.
Растолкав дружинников, появился младший брат Изяслава Мстиславовича, Владимир, бывший берестейский князь, получивший недавно в правление Дорогобуж.
– Братец Мстислав! – закричал он с поддельной радостью в голосе и бросился обнимать племянника.
Затем дорогобужский князь критически оглядел незадачливого родича.
– Я гляжу, ты почитай в исподнем от галичан утек.
Покраснев до корней волос, Мстислав проворчал:
– А ты вспомни, как сам от князя Юрия Владимировича утекал.
Нетрудно было догадаться об истинных отношениях между сыном и братом Изяслава Мстиславовича. Оба они видели друг в друге соперников за киевское княжение. Дядя будучи на пять лет моложе племянника, считался по иерархии старшим, однако в борьбе за Киев немалое значение имело мнение тамошних бояр, а те могли предпочесть Мстислава.
После обмена колкостями молодые князья заговорили о семейных делах. Переславльский князь спросил:
– Что там с моей княгиней Агнией Болиславной?
– Здрава твоя княгиня, – ответил дорогобужский князь.
– А твоя Марья Стефановна здрава ли?
– Не хворает, слава Богу.
Оба молодых князя недавно женились. Мстиславу отец выбрал в жены младшую дочь покойного польского князя Болеслава Кривоустого, Агнешку. Владимиру сестра сосватала девицу из знатного венгерского семейства.
– А матушка твоя, Любава Дмитриевна, как поживает? – поинтересовался Мстислав с ухмылкой. – Цветет по-прежнему?
Владимир сделал вид, будто не заметил издевки племянника.
– Дай Боже, чтобы мы в ее летах так цвели и не завяли.
Бруно между тем все еще оставался в седле. Об этом человеке, спасшем от смерти князя Мстислава, все забыли, и он спокойно ждал, когда о нем вспомнят. Рыцарь исподтишка рассматривал князей. Пятидесятипятилетний Изяслав Мстиславович был невысоким и, несмотря на свой почтенный возраст, довольно подвижным, черты его лица не отличались выразительностью, зато глубокие темно-синие глаза приковывали к себе внимание. Мстислав перерос отца на целую голову да и в плечах был пошире, во всем же остальном походил на него. По поводу же белокурого красавчика Владимира у Бруно мелькнула мысль:
«На Востоке этот смазливый юноша обязательно понравился бы какому-нибудь сладострастному сарацину».
Наконец Изяслав Мстиславович обратился к рыцарю:
– Спасибо тебе за моего сына. Я обязательно награжу тебя. Покуда ступай отдыхать, а завтра поскачешь к королю угорскому с посланием.
Бруно молча поклонился.
– Князь Владимирко будет жестоко наказан за свое вероломство, – процедил Изяслав Мстиславович сквозь зубы.