Глава 8
Кричала женщина. В перерывах между схватками Глория слышала ее прерывистое дыхание и понимала, что близится конец. Смертельная бледность покрывала юное измученное лицо роженицы. Силы ее на исходе, она потеряла много крови. Кровь была повсюду – на ее рубашке, на простынях, в золотом тазу с водой, на руках повитухи. Казалось, вся тесная комната, где помещались лишь шкаф и кровать, пропитана болью и кровью…
За дверью, вне себя от страха, ходил мужчина – ждал, когда же раздастся плач младенца, возвещающего о своем появлении на свет. В эту минуту он ненавидел ребенка, который убивал его жену. Он проклинал себя за эту ненависть, но ничего не мог поделать.
Венгерский дворянин Себастьян Бежевичи был католиком.
– Господи! – молился он Иисусу Христу. – Помоги ей, Господи! Спаси ее…
У его жены – другие боги, злопамятные и жестокие, которые не прощают предательства. Они обязательно отомстят. Они любят кровь. Они пьют ее, как воду, и не насыщаются…
– Ты же сильнее чужих богов, Господи!.. – молился молодой муж. – Ты их переборешь…
Умина, принцесса инков, вела свой род от самого Атауальпы, последнего законного правителя огромной империи, захваченной испанцами. Конкистадоры[4] вероломно убили его, хотя подданные Атауальпы дали за императора невиданный выкуп – горы золота и серебра. Членам правящей династии пришлось укрыться в горах, чтобы избежать полного истребления. Два века длится охота за несметными сокровищами инков, и до сих пор никому не удалось отыскать их.
Себастьян еще в Европе прослышал о золоте дикарей и пустился в опасное путешествие. Он был знатен, но беден. При его гордости и храбрости не пристало ходить с пустыми карманами, быть нахлебником у зажиточной родни. Он отправился в Испанию, оттуда на корабле добрался до Панамы. Спустя полгода отважный венгр оказался в Лиме[5].
Свою будущую жену он отбил у двух пьяных испанских вояк, проткнув обоих саблей. Девушка поразила его утонченной красотой, не похожей на красоту европеек. Себастьян потерял голову, забыл о сокровищах. Но именно встреча с Уминой приблизила его к цели. Он помалкивал о своих истинных намерениях и заручился доверием индейских вождей. В благодарность за спасение принцессы те приняли его как равного. Он назвался английским лордом и, сам того не желая, все глубже ввязывался в опасную игру.
Вскоре Себастьян уговорил девушку вступить с ним в брак и венчаться по католическому обычаю. Она согласилась. Страсть сильнее разума. Умина пошла против воли своих богов, и теперь они наказывают ее.
Внезапно в страшной комнате наступила тишина. Себастьян замер, прислушиваясь. Неужели лихая судьба отняла у него и жену, и ребенка?
– Господи!.. – в исступлении повторял он, сжимая кулаки. – Господи!..
Отчаяние ослепило его, и он поклялся, что в случае смерти Умины примкнет к ее сородичам. Ведь их кровожадные боги взяли верх над его молитвами. Значит…
Тишину прорезал жалобный плач младенца. Слава Иисусу, все кончилось хорошо! Себастьян бросился к двери и чуть не сбил с ног повитуху. В руках у нее был красный комочек, завернутый в чистое покрывало.
– У тебя девочка, – сообщила она. – Я найду для нее здоровую молодую кормилицу.
– Кормилицу? – глядя на крохотное сморщенное личико, не понял Себастьян. – Зачем? Ведь у нее есть мать…
– У нее есть только отец.
Себастьян заглянул в комнату, где в мертвой темноте догорали свечи. Там пахло кровью и чадом. На кровати лежала та, которую он полюбил пылко и беззаветно. Всем сердцем. Навеки. Она была так прекрасна, так молода! Еще вчера утром она смеялась и целовала его, они обсуждали, какое имя дадут ребенку.
– Умина…
Жена не откликнулась. Ее профиль казался вырезанным из слоновой кости, а по волосам пробегали золотые блики. Бескровные губы искусаны, в ресницах застряли слезинки. Казалось, ее грудь все еще вздымается…
– Умина!.. – простонал Себастьян, падая на колени. – Умина-а-а-а-аааа-ааа!..
Глория проснулась в слезах, не понимая, где она. Что за женщина умерла в родах? Что за мужчина горько оплакивал ее?
– Что я видела? – спросила она и села на постели. – Что это было?
За окном спальни шумел сад. Светила луна. В саду протяжно, тоскливо выла собака.
Глория отодвинула штору и распахнула створку. В комнату хлынула ночная прохлада, шепот листьев и запах травы.
– Найда! – позвала она, и вой прекратился. – Найда, иди сюда!
Из-за деревьев вынырнула маленькая вислоухая дворняжка и завиляла хвостом. Глория бросила ей печенье. На подоконнике спальни всегда лежало какое-нибудь лакомство для новой обитательницы Черного Лога. Собака схватила угощение и захрустела.
– Что с тобой, Найда? Ты скучаешь по Лаврову?
Дворняжку привез бывший начальник охраны и оставил на попечение Санты.
– Вижу, что скучаешь.
Собака доела печенье и подняла лисью мордочку, сверкая в темноте глазами. Глория разговаривала с ней, как с человеком.
– Может, ты беспокоишься за него? У тебя хорошее чутье. Мне тоже не по себе. Еще эти сны! Ты видишь сны, Найда? Если видишь, то какие-нибудь собачьи. И не надо тебе других…
Дворняжка ждала еще печенья. Она любила сладкое. Глория кинула ей пару штук и затворила окно. Шепот листьев стих. А у нее в ушах стояли крики роженицы, и казалось, что в спальне пахнет кровью…