Жизнь Алишера-Трасинга не сильно поменялась при смене корабля. На дракаре царила жесткая дисциплина, а поддерживали её не менее суровые наказания.
Правда, к гребле прибавились ещё и тренировки по воинскому делу. Алишера постоянно били. То кулаками, то деревянными имитаторами боевого оружия.
Особенно сильно доставалось от Асарда, который скорее мстил за свое поражение, чем учил чему-то.
Казалось, что уже каждая пять тела бывшего раба получила свою порцию ударов, и больнее быть не может, но наступало утро, и всё начиналось сначала. Тренировка, завтрак, гребля, тренировка, обучение управляться с парусным вооружением галеры.
Бывший носильщик уже выучил, что такое шкот и кормовой пал, и где находится майнстры.
С едой и питьем, несмотря на полученные у работорговца припасы, у норманов было туго. Особенно плохо дела обстояли с водой. И Йорик, отчаявшись выследить очередного торговца, взял курс домой. Косые взгляды северян Трасинг чувствовал всегда.
Все стало совсем плохо, когда в одну из ночей, волна облепила тиной светоч Владыки огня —Оберег и талисман судна.
Йохен, дальний родственник Асада по жене, особенно невзлюбивший чужака, занявшего, как считал сам норман его место, то ли специально, то ли ненароком, передал светильник именно Алишеру, влажная тина сделала бронзу фонаря скользкой. Светоч упал на доски палубы и погас. Среди северян поползли злые слухи.
Команда винила в неудачном походе черноволосого юношу с обезображенным шрамом лицом. А когда на подходе к родным фьордам разразилась штормовая буря, ропот дошел до ушей капитана.
Йорик был в ярости. Всех недовольных он просто пообещал оставить в следующий раз дома.
Разговоры стихли, но осадок в сердцах Норманов остался. А когда к причалу вышли женщины в траурном одеянии, Алишер всерьез подумал, что зря он не дал себя зарубить надсмотрщику.
Едва команда спустилась с корабля и вытащила дракар на берег, Йорика обступили встречающие. Они долго говорили, что-то объясняя, и у многих из них в глазах стояли слезы.
Не зная, чем себя занять, ведь языка Норманов Алишер не понимал, юноша оглядел новый край, который теперь должен стать его домом.
После палящего солнца Оштоша, пасмурное небо Виндейла и пронизывающий северный ветер поселили тоску в сердце новоиспеченного Трасинга.
Каменистая почва, редкая растительность. Низкие хибарки у берега. Ни дворцов, ни замков. Лишь на вершине холма возвышалось приличного размера строение с крышей, напоминающей днище дракара.
Он вспомнил сад Юсуфбея и блеск черных глаз Замиры. Грусть и печаль сковала его сердце ещё сильнее. Теперь между ними не только печать раба, но и сотни лиг безжизненной морской глади…
Спустя какое-то время к Алишеру подошел Асард. Он толкнул юношу в плечо и, указав на большое строение пальцем, изобразил ходьбу.
– Твоя и наша туда ходи. Понимай? Все наш там ходить.
В глазах северянина не было ни ненависти, ни злобы. Мужчина ещё раз хлопнул Алишера по плечу и двинулся вперед по неширокой тропинке между огромными валунами.
Внутри строения собралось всё население Виндейла. Мужчины, женщины, старики и дети. Было шумно. Все говорили, и незнакомые слова сливались в какую-то странную тревожную мелодию, которую Алишер не понимал, но по жестикуляции было ясно, что случилось что-то совсем недоброе, а Йорику придется сделать что-то совсем плохое.
Лицо Штормового ветра стало хмурым и серьезным. Норманы ещё долго что-то кричали, потом плакали. А уж потом Йорик поманил Алишера рукой. Юноша повиновался.
Несмотря на то, что на дворе был всего лишь сентябрь, Алишер основательно продрог, и с радостью шагнул к горящему в центре залы костру. Последовала длинная речь, из которой бывший раб понял только имена Йорика, Асарда и свое – Трасинг.
Вождь повернулся к Оштошцу и продолжил уже на языке султаната:
– Я представил тебя подданным. Но за наше отсутствие случилась беда. Страшная напасть постигла Виндейл. Почти весь скот пал, и теперь уже от голода и хвори начали погибать люди. Болезнь странная. Животные сначала начинали харкать кровью, а потом сдыхали. Женщины говорят, что перед этим Виндейл окутал густой туман. Я должен идти к ведунье, но она не примет нас без человеческой жертвы. Поэтому я и взял рабов с вашего корабля. Смерть от ритуала легче участи рабыни в Согдинии. Я так же рассказал им о твоей храбрости. Они примут тебя как родного, Трасинг.
– Все девушки должны умереть? – уточнил Алишер, надеясь на то, что вождь просто неправильно выразился, ведь в Оштоше в жертву приносили только ягнят.
– Конечно, нет, только одну. Я выберу самую старую, а у остальных будет шанс понравиться кому-нибудь из местных мужчин и родить детей, обрести семью. В противном случае они все рано или поздно угодят под нож престарелой всевидящей Астрид. Но почему ты опечален? Приглянулась какая-то из них? Так дай знать, и я позволю взять её в жены.
– Та, что полюбилась, осталась в Оштоше, но я ей не ровня, и поэтому меня продали в рабы, пытаясь выведать её имя. Так что нет.
– Да ладно, любовь любовью, но мужчине нужна женская ласка. Без нее он черствеет и превращается холодную бессердечную тварь.
– Без её глаз мне жизнь не мила. Поэтому я жаждал смерти. Сердце разрывается от мысли, что больше никогда не встречусь с ней. Знаешь, что, Йорик, а возьми меня к ведунье. Дай девушкам шанс. Я ведь даже не воин. Всю жизнь тюки на базаре таскал. Да и красотой я никогда не блистал, а теперь с этим шрамом и клеймом раба… да и твои воины считают меня бедоносцем. Вспомни, чуть до бунта не дошло.
– Да будет, по-твоему, Трасинг. Я понимаю тебя, ведь ошейник раба намного легче доспехов воина. А смерть – это избавление. Но мы верим, что только у павшего в бою воина, сердце обретает покой. У тебя сердце воина. Жаль отдавать его старой карге, но я не стану отговаривать тебя.
Вождь повернулся к людям и ещё долго переводил беседу замолкшим сельчанам.
***
Алишеру постелили в большом зале, принесли огромный кусок зажаренной на углях телятины и кусок печеного теста, заменявшего северянам лепешки. Состояние было жуткое. Сытый желудок корил владельца за его выбор.
Ну и что, что небо хмурое и серое? Ну и что, что холодно? Зато какая красотища вокруг. Черно-серые горы, словно тентаклии неведомого морского существа уходили далеко в синеву моря.
Где-то на вершинах гор лежало что-то белое. Необычно белая кожа жителей и глаза голубые-голубые, как небо над Оштошом. И волосы у местных светлые, словно созревшие колосья пшеницы.
И девушки красивые. Не такие красивые как Замира.
Замира…
Сердце снова раскололось на мелкие кусочки. Для нее он лишь презренный раб. Эх…
Нет. Все правильно. Если он не может подарить счастье Замире, то хоть даст шанс троим женщинам с корабля.
Встреча с Безликой не сильно страшила юною храбрую душу. В конце концов, его любимая должна стать её жрицей, а значит, она не может быть страшной и жестокой.
Напряжение последних дней и тяжелые испытания, выпавшие на долю Алишера, сыграли свою роль и отправили юношу в страну сновидений, прервав его размышления.
Парень отправился туда, где он снова мог наслаждаться видом звезд под нежное журчание слов сладкоголосой Замиры.