На Ваганьковское кладбище поехали только свои, не более десятка человек, но чувство, что за ней кто-то пристально наблюдает, уже не оставляло Викторию – даже здесь. Ей все время казалось, что вот-вот появится ее Ося – живой и невредимый, – а этот кошмар закончится. Даже тело его, обряженное в прекрасный итальянский костюм, казалось чужим и ненастоящим – вроде хорошей восковой копии, которую однажды подарили Иосифу его коллеги и подчиненные, заказав подобный шедевр у лучших английских мастеров – из тех, что творили для Музея мадам Тюссо.
Виктория пыталась вспомнить, где находится эта копия, и не смогла. Вроде Иосиф отвез ее на дачу.
«Или же оставил в старом гараже?»
Она точно не помнила. В этом доме вообще всем и всегда занимался сам Шлиц, щедро предоставляя жене одну-единственную заботу – траты.
А когда она уже уходила с Ваганьковского кладбища, ее окликнули. Виктория обернулась. За листвой деревьев стоял человек, и он смотрел на нее. Медянская откинула с лица вуаль, чтобы лучше рассмотреть до боли знакомую фигуру, но, пока она поправляла шляпку и волосы, тень исчезла.
Виктория закрыла ладонью глаза и потерла виски. Переутомление сказывалось все так же, и становилось все сильнее.
«Я выдержу, Ося! Я все это выдержу! Обещаю…»