Сказать, что признание Катрин ошарашило меня – значит не сказать ничего. Оно буквально перевернуло мой внутренний мир. Всё, что казалось прочным, вдруг стало зыбким, а невозможное превратилось в суровую реальность.
До четверга я пребывала в состоянии полубреда. Спала мало, отключаясь лишь под утро, когда мысли совсем выматывали. Во мне боролись чувства к Катрин и страх. Мы ведь почти незнакомы. Чужая душа потёмки, кто знает, что она думает обо мне? По сути, я для неё лишь ходячий бифштекс. Но потом в моей памяти всплывало выражение глаз Катрин, и вся тщательно выстроенная логическая цепочка с грохотом разваливалась. Я не могла относиться к ней как к абстрактному смертоносному хищнику. Просто не могла.
Я решила, что необходимо хотя бы поговорить с Катрин. Где-то в глубине души ещё жила надежда, что всё это лишь розыгрыш. Мы встретимся после пары, Катрин рассмеётся и скажет, что просто решила подшутить надо мной. Конечно же, никаких вампиров не существует!
До конца лекции оставалось пять минут. Я нервничала всё сильнее. Главное, успеть остановить Катрин, ведь она может испариться меньше, чем за секунду. Значит, надо позвать её, пока студенты не начали расходиться.
Вот и звонок с пары.
– Катрин! – выкрикнула я.
Машка странно покосилась на меня, некоторые одногруппники тоже обернулись. Однако мне удалось привлечь не только их внимание. Катрин вздрогнула и сделала движение, будто собиралась рвануться к двери, но передумала. Киллерман медленно опустилась на стул.
– Тебя подождать? – в Машином голосе звучало беспокойство.
– Нет, иди, я догоню.
– Как хочешь, – подруга пожала плечами.
Наконец все разошлись, в аудитории остались только я и Катрин. Я приблизилась и села рядом с ней. От страха сердце забилось быстрее. Так, нужно успокоиться.
– Что вы хотите? – огрызнулась Катрин.
Это всего лишь защитная реакция. На самом деле ей тоже страшно. И очень одиноко.
– Нам нужно кое-что обсудить, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Даже если то, что выяснилось вчера – правда, это абсолютно ничего не меняет.
– Чушь! Это меняет всё! – Киллерман смотрела на меня, и в её глазах опять было то выражение – зверя, попавшего в ловушку.
Я протянула руку, коснулась её плеча.
– Поверьте, я понимаю вас…
– Нет, – Катрин закрыла глаза и покачала головой. – Но это нормально. Жертва не должна понимать хищника.
– Я не считаю себя жертвой. Уверена, вы не смогли бы причинить мне вред, – только бы голос не сорвался! – Ведь правда? – я заглянула в глаза Катрин.
Некоторое время продолжался безмолвный поединок наших взглядов, потом она сдалась:
– Я не стала бы. Хотя могу.
– Главное – ваш выбор. По-моему, вы не так уж опасны…
– Я очень опасна! Очнитесь! Ау! – Катрин пощёлкала пальцами перед моим носом. – Это не сказочка про добреньких вампирёнышей, которые дружат с людьми и пьют только кровь зверей. Я пью человеческую кровь. Охочусь на вам подобных, ну почему до вас не доходит?!
Катрин выдохлась, и мне удалось вставить слово.
– Но вы же защитили меня, тогда…
– Это другое, – Киллерман потёрла виски. – Чего вы хотите от меня?
– Хочу разобраться. Вы очень нравитесь мне.
– Вот только давайте без этого. Сейчас вы боитесь.
– Вовсе нет, – поспешила возразить я.
– Боитесь, признайте это. Признайте немедленно, иначе я перестану вас уважать.
Я помолчала. Наверное, сейчас нет смысла врать.
– Да. Мне страшно.
– Вот. Это честно. А насчёт того, что я вам нравлюсь, – Катрин вздохнула. – Это отчасти моя вина. Видите ли, вампирское тело выделяет особые гормоны. Некоторые предназначены для отпугивания людей. Некоторые, наоборот, притягивают, притупляя инстинкт самосохранения. Вы почему-то воспринимаете только вторые. Это делает вас слепой, – Катрин издала нервный смешок. – За всё своё существование первый раз сталкиваюсь с подобным. Быть может, дело в том, что… – она замолчала.
– В чём? – осторожно спросила я.
– В том, что вы мне тоже симпатичны. Поэтому моё тело подаёт неверные сигналы.
Ага. Значит, мои чувства – всего лишь химическая реакция. Как и любые человеческие эмоции, если подумать. Катрин тоже испытывает влечение, но непохоже, что ей это нравится.
– И что делать?
– Сложно сказать. Сейчас я тоже нахожусь во власти эмоций и не контролирую собственный организм. Поэтому «отключить» ненужную привязанность, как по щелчку пальцев, не получится. Нужно время. Нам лучше не разговаривать хотя бы месяц. Если вы решите прекратить общение совсем, что логично, – я не буду в обиде. Если же нет… Впрочем, надеюсь, что вы сделаете правильный выбор.
– Хорошо.
– Месяц, – Катрин протянула руку, будто собираясь погладить меня по щеке. Я прикрыла веки, готовясь ощутить прикосновение замши к своей коже, и… ничего. Когда же я открыла глаза, Катрин рядом не было.
***
Катрин сдержала обещание – в институте мы не сталкивались. Это помогало сосредоточиться, а обдумать надо было много чего.
Да, умом я понимала, что мне нужно прекратить общение с Катрин. Оборвать все ниточки и держаться от неё подальше, для моего же блага. Что она, по сути, опасный монстр, существующий за счёт людей. Разум твердил одно, но вот чувства…
Без Катрин мне было физически плохо. Я почти не ела. Постоянно болела голова, прихватывало сердце, часто защемляло нервы в рёбрах. Недели две я слонялась по институту, как зомби. Учёба помогала хоть как-то отвлечься. Потом резко подскочила температура, и мне всё-таки пришлось взять больничный.
Дома я лежала в кровати целыми сутками, почти не вставая. Наташа, несмотря на нашу размолвку, ухаживала за мной. Она выгуливала Персика, не давала мне голодать и постоянно пыталась утешить, хоть это у неё плохо получалось.
Так продолжалось ещё неделю. В день перед выпиской я, как и всегда, лежала и смотрела в одну точку на стене. Наташа подошла, присела рядом, укрыла меня пледом.
– Хочешь кушать? – ласково спросила она.
– Нет.
– Надо немного поесть. Хоть пару ложек супа.
Я только сжала губы. Сестра вздохнула.
– Что ты решила насчёт Катрин?
Имя вампирши вызвало приступ режущей боли в сердце. Я схватилась за грудь, пытаясь отдышаться. Когда чуть отпустило, всё же смогла ответить:
– Наверное будет лучше не общаться с ней.
– Молодец, – проворковала Наташа. – Мудрый выбор.
– Но это же больно! – я всхлипнула.
– Понимаю, зайка. Я понимаю.
Снова резкий укол. Таша посмотрела на меня и вздохнула:
– Опять сердце прихватило?
– Угу.
Сестра помолчала и неожиданно произнесла:
– Синдром такоцубо.
– Что? – не поняла я.
– Синдром такоцубо, также известный как синдром разбитого сердца. Если теряешь часть души, начинает сдавать и тело. Не знала, что у тебя так далеко всё зашло, – Наташа кивнула, будто решаясь на что-то. – Слушай, я не доверяю Катрин. Да, до недавнего момента мы и не подозревали о существовании вампиров, но абсолютно ясно одно – это опасные существа. Мне хочется уберечь тебя от общения с ней. Только вот получается, что так я делаю ещё хуже.
– Она нужна мне, – я всё-таки расплакалась.
– Знаю, – Таша вздохнула. – Просто… будь осторожна, хорошо?
Некоторое время она молча поглаживала меня по спине, потом спросила:
– Может, всё-таки немного супа?
– Хорошо, – я села, вытерла слёзы.
Наташа взяла с тумбочки тарелку, набрала в ложку суп:
– За маму, за папу.
– Мне не пять лет! – я улыбнулась, пытаясь отобрать тарелку.
– А для меня ты всегда будешь маленькой. Ты моя младшая сестрёнка. Я люблю тебя и приму твой выбор, каким бы он ни был. Обещаю.
Я вздохнула. Для начала мне самой нужно сделать этот выбор, и в любом случае он будет нелёгким.
***
Ночью мне приснился странный сон. Тёмный двор, освещённый всего одним фонарём. Вокруг ни души. Я будто смотрела на всё это откуда-то сверху. Помню ощущение изнуряющей жажды. Мне ещё никогда так сильно не хотелось пить, горло словно горело изнутри.
Катрин стояла, прислонясь спиной к стене, и нервно курила одну сигарету за другой. Не знаю, сколько так продолжалось, но наконец послышались чьи-то шаги. Киллерман выпрямилась и замерла, будто кошка, учуявшая мышь. Когда у входа во двор показалась тёмная фигура, Катрин вздохнула, отбросила сигарету и запела:
– Пловца на лодочке малой дикой тоской полонит; забывая подводные скалы, он только наверх глядит.
Фигура на секунду остановилась, а потом медленно двинулась к Катрин.
– Пловец и лодочка, знаю, погибнут средь зыбей, и всякий так погибает от песен Лорелей.
Некто подошёл и остановился напротив Катрин. Это оказалась женщина лет тридцати. Её взгляд был затуманен, словно от гипноза. Она стояла, чуть покачиваясь, и смотрела перед собой. Киллерман шагнула к ней, и только сейчас до меня начало доходить, что здесь творится: вампирша на охоте. Мне стало страшно. К горлу подкатила тошнота. Захотелось крикнуть: «Бегите, быстрее!», но я не могла произнести и звука.
Катрин стянула варежку с женщины и приблизила к губам её запястье. В тот момент я буквально почувствовала тепло человеческой кожи и ритмичные толчки пульса. Киллерман чуть сжала челюсти – рот наполнился солоноватым вкусом крови – и… резко отстранилась, оттолкнув жертву. Вытерла губы ладонью.
– Уходите, – жёстко сказала она.
Женщина смотрела на неё, недоумённо моргая. Из её взгляда постепенно исчезал гипнотический туман.
– Проваливайте отсюда, ну!
Женщина попятилась, развернулась и бросилась бежать. Катрин ударила кулаком в стену. Потом я проснулась.
***
Утром я чувствовала себя значительно лучше и, несмотря на протесты Наташи, буквально полетела в институт. Внутреннее чутьё подсказывало, что это был не просто сон. Всё происходило наяву. Не знаю как, но я видела Катрин. Ей тоже нелегко, но главное – вампирша отпустила человека! Она сдержалась! Могла высосать кровь у той женщины, но не стала. Наверное, Катрин пытается измениться ради меня. При одной мысли об этом внутри поднималась волна тепла.
Последние мои сомнения разбились, как стекло. Я. Хочу. Быть. С Катрин. И мне плевать, кто она.
Сегодня как раз был последний день нашего месяца. Я боялась, что Катрин не появится на парах, но моё волнение оказалось напрасным.
Киллерман стояла на площадке между лестничными пролётами. Я подошла, помедлила секунду и, повинуясь внезапному порыву, обняла её. Катрин осторожно похлопала меня по спине.
– Как я понимаю, это и есть ваше решение?
– Да.
Я прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Мне было так хорошо. На лестнице ни души, мы стояли вдвоём, и момент был бы идеальным, если бы не едва слышный шёпот Катрин:
– Всё-таки вы совершаете ошибку…