Пару раз я выглядывала в коридор, но снизу по-прежнему доносились чужие голоса и приглушенная музыка. Поэтому выходить из комнаты я не спешила – не хотелось с кем-нибудь пересечься и объяснять, что я забыла поздним вечером в чужой библиотеке.
Можно было бы дождаться утра и уже не прячась посмотреть книги, но опять-таки не хотелось вопросов, а они будут, ведь всем интересно чем занимается выпускница Май-Броха. А если уж застанут с книгой про Саору или про магию Видящих, то вопросов и вовсе не оберешься. И ладно там сестра, мама, отец или кто-то из Вилсонов…но вот если саорцы обратят внимание. Шайрис, например, или Кириан…
При мыслях о последнем, я возмущенно втянула воздух сквозь стиснутые зубы.
Все веселится? Кружит голову какой-нибудь дурочке?
Хотя, кажется, дурочка здесь – только я. Других причин, по которым я думала об этом мужчине, у меня не было.
Он словно клещами впился в мои мысли и не отпускал. Даже в пустой комнате мне чудилось его присутствие и, казалось, словно из темного угла за мной наблюдают огненные глаза.
Безумие!
– К черту библиотеку, – сказала я, обращаясь к самой себе, и направилась к кровати.
Надо ложиться спать. Чем быстрее засну, тем быстрее наступит утро и тем скорее мы отправимся домой.
По распоряжению Марты постель была заправлена свежим бельем, а на кресле лежала новая ночная сорочка, но вместо того, чтобы переодеться и расправить кровать, я легла в платье прямо поверх плюшевого покрывала. Мне было настолько неуютно в этом доме, так остро ощущалось чужое присутствие, что в одежде я чувствовала себя увереннее. Вдруг придется вскакивать и бежать? Глупо, да?
Постепенно сон сморил меня.
Мне снился Май-Брох. Широкий двор, обнесенный высокими стенами, раскидистый столетний дуб, под которым осенью так удобно было сидеть в обнимку с учебниками, моя первая комната, больше похожая не келью.
Снилось, как мы с подругами бились над заданиями чессы Витони и других преподавателей. Снилась бесконечная вереница щенков, которых мне доводилось лечить. Снился коричневый лопоухий Масик – первый из тех, кого я не смогла исцелить. Он жалобно скулил у меня на руках, а я рыдала, так и не сумев вдохнуть в него крупицу целительных сил.
Потом снились книги. Много книг на неведомом языке, и сколько я ни пыталась их прочесть – ничего не выходило. Мой дар молчал, чужеродные буквы казались простыми закорючками, и от бессилия сжимались кулаки. Я знала, что там что-то важное, но не могла разобрать ни строчки.
Затем меня перекинуло на выпускной в Май-Брохе. Я стояла одна в центре зала и со всех сторону неслось брезгливое:
– Обманщица!
– Позор!
– В темницу ее!
Вереница гневных лиц вращалась вокруг меня все быстрее и быстрее, сливаясь в один пестрый калейдоскоп, а я ничего не могла сказать в своё оправдание. Я вообще ничего не могла сказать – язык прирос к нёбу и не слушался. Все, что я могла – это смотреть.
И постепенно людские лица становились все более блеклыми, а позади них проступали совсем другие очертания. Темные, пугающе огромные, с пылающими глазами, смотрящими прямо в душу.
Они знали, кто я! Знали и жадно облизывались, предвкушая охоту.
Мне хотелось бежать, но я не могла сделать и шага, хотелось кричать, но ни одного звука не сорвалось с языка. Я будто тонула в липкой паутине, каждое движение через силу, каждый вдох – без облегчения. Голова шла кругом.
Я чувствовала, что позади меня кто-то есть, но не могла обернуться. Горячее дыхание, на мой коже, обжигающе острое ощущение чужого присутствия, едва слышная усмешка, от которой по коже шел мороз. Звон цепей в гнетущей тишине…
В голове пульсировало только одно: бежать. Бежать. Бежать! Но вялое тело не желало подчиняться, оно будто больше не принадлежало мне.
Все, на что хватило сил – это бросить через плечо беспомощный взгляд.
Позади никого…
Только пульсирующая живая тьма.
Я надрывно выдохнула. Никого…
Но стоило только вернуться в исходное положение, как прямо передо мной полыхнуло кровожадное пламя.
…Я вскрикнула и подскочила на кровати. Потом и вовсе вскочила на ноги.
Это сон. Просто сон. Сон!
В голове гремело, в груди бухало. Меня трясло и холодная липкая испарина покрывала тело.
– Просто сон… – простонала я, пряча лицо в ладонях, – ничего страшного.
Чтобы хоть как-то прийти в себя, я налила стакан воды и залпом осушила его до дна. Потом открыла окно, запуская в комнату свежий воздух, и долго стояла, глядя на то, как неспешно моргали далёкие звезды.
Летняя ночь была теплой, но я продрогла и мелко тряслась. Спать больше не хотелось, да и страшно было, а вдруг кошмары вернутся?
На часах было почти три ночи. Я выглянула в окно чуть дальше прежнего и, убедившись в том, что особняк спал и ни одно окно не светилось, все-таки решила наведаться в библиотеку
***
Взяла со стола светильник, подкрутила его так, чтобы света было достаточно, и в то же время, чтобы не слепил, и вышла из комнаты.
В доме было тихо. Окончательно замолкла музыка и людские голоса. Нигде не звенели бокалы и не раздавались чужие шаги, мои собственные гасил ковер под ногами.
Чувствуя себя чуть ли не преступницей, я кралась по пустынному коридору и вздрагивала от каждого постороннего звука. Ветка мазнула по окнам – холодный пот по спине, вскрикнула в ночи одинока птица – и сердце провалилось в пятки.
– Я просто иду в библиотеку. Просто хочу почитать, потому что у меня бессонница, – я повторяла про себя эти слова словно молитву и продолжала идти дальше.
Когда где-то скрипнула дверь, я шмыгнула за колонну и, вжавшись в стену, пригасила светильник на минимум.
Скрип повторился. Потом еще раз и еще. Монотонно, равнодушно, и я поняла, что это просто ветер играл неплотно прикрытыми ставнями.
Постояла еще минуту, прислушиваясь до рези в ушах, но так ничего больше и не услышала.
Дом спал.
– Не будь трусихой, Ванесса! Вперед!
Я подгоняла себя как могла, но все равно продвигалась очень медленно. Каждый шаг давался через силу, и казалось, что сердце вот-вот не выдержит и выпрыгнет из груди.
Я повторяла себе, что тут все свои. Что в этом доме я бывала миллион раз, что все детство мы с подружками и сестрой носились по этим коридорам, катались по перилам и прятались в библиотеке от родителей.
Здесь все, как всегда!
Шептала и сама себе не верила.
Все поменялось… Дом стал чужим, люди, живущие в нем, тоже… Подруги уже не так близки, как раньше… С сестрой что-то творилось… родители ничего не замечали. Никто ничего не замечал!
Так одиноко я себя не чувствовала даже в первые дни по прибытию в Май-Брох, когда прошлая жизнь осталась за кованой решеткой и впереди маячила только пугающая неизвестность.
Я спустилась на первый этаж, миновала пустынный холл и, свернув направо от входа, отказалась перед дверью в библиотеку.
Прежде чем зайти внутрь, я оглянулась. Пусто. Тихо. Темно.
Даже слуги уже спали, и только одна я шарахалась по темному особняку и тряслась от непонятного страха, как осиновый лист на ветру.
Вопреки ожиданиям дверь поддалась бесшумно. Стоило мне только легонько толкнуть ее ладонью, и она приоткрылась, достаточно для того, чтобы я смогла протиснуться. Зайдя внутрь, я аккуратно притворила ее за собой и с трудом перевела дух.
Окна в библиотеке были зашторены тяжелыми портьерами, поэтому темень стояла жуткая. Тусклый огонек светильника выхватывал лишь небольшой пятачок впереди, подсвечивая стеллажи, плотно заставленные книгами.
Рискуя привлечь к себе внимание, я прибавила света. Пятачок стал шире, но тьма за его пределами как будто наоборот сгустилась.
Было душно. И пыльно. Тот самый запах старых книг, который в Май-Брохе казался таким вкусным, тут не вызывал ничего кроме желания потереть глаза и чихнуть.
Опасаясь, что кто-то снаружи увидит свет, пробивающийся из-под двери, я прошла дальше и, ведя пальчиками по корешкам книг, принялась читать, что на них написано.
Вскоре, идея отправиться ночью в библиотеку показалась глупой. Что можно найти в потемках? Тут тысячи книг! Стеллажи от пола, до самого потолка, и до верхних полок можно добраться только с помощью специальной лестницы.
Сами книги были насованы в удручающем беспорядке. Никто не пытался упорядочить их по темам, или хотя бы в алфавитном порядке. Все вразнобой. Фривольные романы вперемешку с историческими журналами. Сборники стихов, рядом с иллюстрированными альбомами по искусству. Трактаты философов, и следом занимательные задачи по математике. Да тут сам черт ногу сломит!
И самое обидное, мне не попалось на глаза ни одной книги про магию. Не то, что про Видящих, которые меня так интересовали, а хотя бы про целителей или стихийных магов. Ничего! И про Саору тоже ничего не было.
Странно…
Ну не могло же такого быть, чтобы, в такой богатой библиотеке и ничего не нашлось на такие интересные темы?!
Все еще теша себя тщетными надеждами, я продвигалась все дальше и дальше. Светила направо, налево, подходила к одному стеллажу, к другому. Вставала на цыпочки, пытаясь рассмотреть что-то на верхних полках, и приседала, чтобы достать книги с самого низа.
И так, незаметно для самой себя выбралась к дальней части, где стояли массивные столы и кресла, для любителей отдохнуть или поработать в библиотечной тишине.
Мазнула светом по пустому столу, по двум креслам, стоящим справа, а потом обернулась к тому, что слева и чуть не заорала. Лишь в последний момент, успела зажать себе рот рукой.
Кресло было отвернуто в другую сторону, и в нем кто-то сидел!!!
От страха чуть не разорвалось сердце, но присмотревшись, я узнала подругу:
– Дина? – шепотом позвала я.
Она сидела ко мне спиной и не двигалась.
***
Я обошла ее и, держа дрожащий светильник на вытянутой руке, заглянула в лицо. Глаза закрыты, на коленях лежала какая-то книженция.
– Дина? Ты спишь?
Она снова не отреагировала, а я не знала, что делать. То ли будить, то ли оставить в покое. Ведь если она устроилась тут, в тишине и одиночестве, значит для этого были причины. Так ведь? А может, просто зачиталась и задремала, и если не разбудить, то с утра у нее будет болеть спина от ноги, проведенной в кресле.
– Дина, – я все-таки тронула ее за плечо.
Ноль реакции.
Она не только не шелохнулась, но мне даже показалось, что ее тело было неестественно жестким. Будто окоченевшим.
Во рту пересохло. С трудом проведя языком по шершавым губам, я снова позвала:
– Дина, проснись, – и тряхнула ее за плечо чуть сильнее.
А она, вместо того чтобы открыть глаза, взяла и повалилась ничком, прямо на пол. Я испуганно отпрянула в сторону:
– Дина!
Ее тело осталось в той же позе, что и на кресле. Ноги согнуты, голова якобы откинулась на подголовник, пальцы сжимали невидимые подлокотники. Только глаза открылись! И теперь, тускло мерцая, таращились прямо перед собой.
Прижавшись спиной к полкам, парализованная от ужаса, я смотрела на подругу и не могла дышать.
Она…она умерла? Она…
Проклятье.
Кое-как отлипнув от стеллажа, я сделала шаг к ней. А потом, стуча зубами от страха, присела рядом с ней, отставила светильник в сторону и прикоснулась к неестественно выгнутому запястью. Вроде жива…
– Дин, пожалуйста. Очнись.
Я пыталась успокоиться и призвать на помощь свой дар, но он не откликался. Нехотя, буквально по каплям, с моих пальцев стекала целительная сила…и уходила в пустоту.
– Дина, Диночка, пожалуйста, не надо, – я не могла сдержать слезы. Они сами катились по щекам, оставляя за собой жгучий след, – все будет хорошо, Дин.
Ну же! Я же могу! Я целитель! Сильный, способный. Я чуть ли не с того света людей вытаскивала!
Силы упирались, не шли, и сколько бы я их не толкала, поток оставался ничтожно маленьким.
Тут я зацепилась взглядом, за книгу, что свалилась с ее колен и теперь лежала на полу, раскрытая примерно на середине. На пустой странице.
Я взяла ее в руки и перевернула лист – пусто, еще два – снова пусто. Торопливо пролистала веером, и не увидели ни слова.
Что за чертовщина. Захлопнув странный томик, я посмотрела на его обложку. Там была только одна фраза, небрежно написанная жестким, угловатым почерком:
Как дела, Несс?
Сдавленно охнув, я отшвырнула от себя книгу, словно та была пропитана ядом, и в тот же миг в голове взорвалась вспышка ослепительного света. Стало так больно, что я хватилась за виски и повалилась на пол, выгнувшись всем телом.
Глаза выжигало! Словно безжалостный палач вонзил в них раскаленный железный прут и, наслаждаясь каждой секундой пытки, медленно проворачивал.
Каждая пульсация – как безжалостный удар молотом по затылку. Я ослепла, оглохла и потеряла саму себя. Голос пропал, я как рыба открывала рот, но с губ ни слетало ни звука. Казалось, что еще немного и голова лопнет.
А потом боль схлынула, оставляя за собой выжженное пепелище. Дрожа всем телом и задыхаясь, я кое-как приподнялась, вытерла тыльной стороной ладони губы, покрытые горькой пеной, и оглянулась на Дину.
И закричала!
Потому что это была просто оболочка. Кукла. Пустая и безжизненная!
Я раньше этого не видела!
Вне себя от ужаса, я бросилась прочь. Бежала, не разбирая дороги, на пути врезалась в стеллажи, роняла книги, спотыкалась, падала. Ничего не видела, сквозь пелену ужаса и слез. Просто бежала…и распахнул дверь со всего маха в кого-то врезалась.
Вскинула ошалевший взгляд и снова пропасть под ногами…
Кириан!
Оттолкнув его что есть силы, я отпрянула и прижалась спиной к стене.
– В чем дело, Ванесса?
Я смотрела на него и беспомощно хватал воздух ртом, не в силах сделать полноценного вдоха.
Потому что я видела! Не боковым зрением, не размыто, а четко и прямо перед собой, янтарные глаза с узкими зрачками.
– Что-то не так? – Красивые губы скривились в едва уловимой, хищной ухмылке.
– Я…
В этот момент на втором этаже загорелся свет и раздались встревоженные голоса:
– Кто кричал?
На лестнице появилась хозяйка дома в атласном халате поверх ночной сорочки, следом за ней взволнованная маменька.
– Ванесса! – она ринулась ко мне, а я не могла оторвать от Кириана.
Он снисходительно улыбался, как бы спрашивая: ну вот он я, и что ты будешь делать теперь?
Тем временем мама оказалась рядом и, обхватил ладонями мое лицо, встревоженно заглядывала в глаза:
– Что случилось, девочка?
– Я…пошла в библиотеку…а там…там…
– Что там? – раздалось позади. Медленно обернувшись, я увидела идущую к нам Дину. Зевая и потягиваясь, она сонно произнесла, – кажется, я немного задремала…
В этот момент перед глазами потемнело, и я без чувство повалилась на пол.