Гладко выбритый, подстриженный и от этого какой-то даже помолодевший, я поскорее распрощался с портовым районом и, ориентируясь по памяти, направил свои стопы в Новый город, большой район разросшийся за пределами городской стены на северо-западе Анкарна. Именно там Вольдемар снимал квартиру.
Что Верхний, что Нижний город, слишком кусались ценами на жильё, рассчитанное на богатеньких приезжих студентов. Когда-то на месте Нижнего города располагался порт, но с момента, как в городе появилась Академия, бывший портовый район полностью перестроили, сами доки вынесли за стены вместе с причалами, а берег превратили в красивую каменную набережную, по которой полюбили неспешно фланировать дамы с господами, а студенты после занятий распивать вино со студентками.
Ну а Новый город был, соответственно, для всех остальных, не могущих похвастаться хорошей родословной и тугим кошельком.
Стоило мне постучать в крепкую, обитую железными полосами дверь двухэтажного дома, плотно зажатого с обеих сторон соседними, как та распахнулась, и в проёме показалось сморщенное и недовольное лицо хозяйки.
– Чего надо? – грубовато произнесла та, видно не признав во мне, побритом и похудевшем, своего постояльца, но я вежливо заулыбался и произнёс:
– Миссис Шонс, это я, Вольдемар.
– Вольдемар? – та недоверчиво оглядела меня, подозрительно прищурившись, прошлась взглядом по грязной мантии, добавила с сомнением, – неужто вылечили?
– Вылечили, – кивнул я, – вот, вернулся, снова буду жить у вас.
– Ишь ты, – забурчала та неприязненно, – жить он будет. А негде у меня жить, занято.
– Как занято? – опешил я.
– А вот так!
Старуха попыталась было захлопнуть дверь прямо перед моим носом, но я не сплоховал и подставил плечо. Надавил, заставляя отступить ту внутрь. Сам зашел следом.
– Стражу позову! – визгливо вскрикнула та.
– Зови, – кивнул я, – а уж я страже расскажу, как меня не пускают в квартиру, которую я своевременно и в полном объёме оплачивал.
– Тебя не было три декады!
– Который, по вашему обращению, за меня оплачивала Академия, – вновь ответил я, – хотите чтобы с магистратом госпожа ректор связалась и поинтересовалась почему миссис Шонс обманом выманила деньги за аренду?
– Нахал, наглец! – видя шаткость собственной позиции, старуха немедленно перешла на оскорбления.
– Ничего подобного, – отмахнулся я от потока брани, – пока я плачу деньги, выселить меня не получится.
Миновав хозяйку, я уверенно пошел к лестнице на второй этаж, который, собственно и представлял собой съёмную квартиру из пары комнат и небольшого коридорчика с окном. Одна из комнат служила мне спальней, а вторая была кабинетом.
Поднявшись, вставил ключ в замок, отпер, не слушая очередные вопли за спиной, и с удовольствием закрыл дверь за собой, разом отсекая почти весь нездоровый шум.
– Так-то лучше, – довольно произнёс, демонстративно отряхнув ладони, правда, тут же чуть не споткнулся о какие-то тюки и мешки при входе. Присмотревшись, в этой же куче распознал собственный сундук, который всегда стоял в кабинете и пару чемоданов, что я хранил под кроватью в спальне.
– Вот ушлая старуха, – чертыхнулся я, – никак вещи мои сбагрить собралась.
Прихватив оба чемодана, подошел к двери спальни. Опускать поклажу и открывать дверь рукой было лень, поэтому я просто пинком распахнул её, вваливаясь внутрь и мстительно бросая чемоданы на пол. Специально погромче, чтобы миссис Шонс было лучше слышно.
Грохнуло знатно, как никак углы были отделаны металлом на клёпках и сразу за этим раздался резкий женский вскрик. Вот только кричала не бабка внизу, крик раздался прямо в комнате, заставив меня в ступоре замереть. А затем я увидел, как с кровати на меня всё расширяющимися глазами смотрит молодая девушка в одном полупрозрачном пеньюаре.
– А-а! – испуганно заголосила она, судорожно натягивая на себя одеяло и прижимаясь к высокой спинке кровати, – не подходи! Не подходи!
Она судорожно дёрнулась к прикроватной тумбочке, что-то там нашаривая, затем выставила перед собой бляху на цепочке, в которой я узнал студенческий жетон родной Академии.
– Я учусь в Академии! – нервно произнесла девушка, попыталась предать голосу угрожающие нотки, – и даже умею колдовать!
Отойдя от первого шока, я присмотрелся к ней и, внезапно, узнал одну из учениц Вольдемара. Вспомнив фамилию, спросил:
– Виолар? Альтина? Ты чего здесь забыла?
– Ой, – слабым голосом произнесла она, – Чёрный плащ, то есть, я хотела сказать, профессор Локарис? Я вас не узнала. А вы… вы… вы уже выздоровели?
– Выздоровел, – ответил я, невольно хмыкнув, от того, что она напомнила прозвище Вольдемара, за вечно чёрные одежды прозванного студентами Чёрным плащом, – но ты не ответила, чего здесь забыла?
Первый шок прошел и у неё, и, продолжая кутаться в одеяло, та неуверенно ответила:
– Я тут живу. А вы зачем сюда?
– Я сюда, потому что это моя квартира.
– Но это невозможно, – тихо произнесла Альтина, поняв по моему виду, что я не шучу, – я живу здесь уже три декады…
– Который я провалялся в госпитале, – кивнул я.
– И заплатила хозяйке за две гекаты вперёд… – ещё тише, чуть не плача, произнесла девушка, – она сказала, что квартира свободна.
– И вас даже не насторожили мои вещи?
– Миссис Шонс сказала, что это от бывшего постояльца, с которым случилось несчастье. Я думала, она имеет в виду, что он умер, поэтому просто убрала их в коридор. Мне даже в голову не пришло, что это были вы.
– Ну не плачь, – принялся успокаивать я её, – ничего, на самом деле, страшного не произошло.
– Но как быть? У меня нет больше денег чтобы снять другую квартиру.
Я увидел, что Альтина закусила губу в растерянности, а глаза наполнились слезами. Невольно пожалел студентку. Не было в ней той уверенности в себе и стойкости, что присуща подросткам, рано вкусившим самостоятельности. Скорее всего до поступления в академию она жила в семье, где ей не приходилось думать о заработке или помощи родителям. Росла этаким комнатным растением.
Родители, вероятно, опасаясь необоснованных трат, заставляли оплачивать жильё заранее сразу на полгода, чтобы у дочери было меньше проблем. И только жадность старухи Шонс сыграла с ней злую шутку.
– Так, только без слёз, – решительно пресёк я попытку девушки разреветься, – сейчас всё решим. Ты давай, пока оденься, а я пойду позову хозяйку.
Выйдя из спальни, я прикрыл дверь, давая Альтине возможность спокойно привести себя в порядок, а сам, пройдя к лестнице, громко крикнул вниз, на первый этаж, где было подозрительно тихо:
– Миссис Шонс, будьте любезны, подойдите-ка к нам.
Постояв с минуту, и не слыша шевелений в ответ, я прокашлялся и повторил уже громче:
– Миссис Шонс, или вы добровольно придёте сюда, или я вас принудительно поведу в магистрат.
– Иду я, иду, – раздалось сварливое карканье и, злобно позыркивая на меня левым глазом, старуха возникла у лестницы и стала тяжело подниматься наверх, поминутно кряхтя и всем видом показывая как ей тяжело.
Очередная игра. Видел я, как она лихо в маршрутную телегу заскакивала, расталкивая всех, успевая на ходу собачиться с другими такими же бабками, как и она направляющимися утром на городской рынок.
Вот тоже, средневековый городской транспорт, оказывается. Длинная телега, с рядами скамеек и кучер с парой коней в упряжке. Мест на двадцать, если сидя, но в часы пик на эту телегу и тридцать, и больше залазило. Проезд медяк. Лошади у кучера давно приученные по маршруту сами ходить, а он только сидит, да с кнутом в руках зорко одним глазом назад поглядывает, – пассажиров считает. Если кто безбилетником или на ходу заскочить решил, под шумок, ловко только кнутом щёлкнет, и хитреца с телеги сдувает как ветром.
Хозяйка тем временем доползла до второго этажа и остановилась в коридоре.
– Что же вы стоите, – любезно произнёс я, – давайте вот, хотя бы в кабинет пройдем.
В этот момент из спальни показалась Виолар в униформе академии и решительно направилась к нам. Глаза у неё были сухи, а губы поджаты, и весь вид говорил о боевом настрое, без боя она явно сдаваться не собиралась.
Я одобрительно качнул головой, такой девушка нравилась мне больше.
Стол с креслом в кабинете стоял всё там же, поэтому, показав Альтине на кресло, сам я присел на краешек стола, скрестив на груди руки. После чего мы оба стали сверлить взглядами миссис Шонс.
– Ну чего! – не выдержала та, – не ожидала я, что тебя так быстро вылечат. Сказали, что тебе руки под корень оторвало, наново их делать, а это же долго, наверное год, а может и вовсе, а ты вон, через три декады уже, нарисовался.
– Ага, – покивал я, – и разом испортил вам такой замечательный гешефт. Оплата за квартиру в двойном размере. И с мисс Виолар и с Академии за меня.
– Я женщина старая, небогатая, – принялась тут же давить на жалость бабка, сменив тон, – каждая медяшка на счету. Знаете сколько в магистрате за дом сейчас налога дерут? Чуть ли не в убыток себе сдаю, практически даром…
Я зевнул, затем вздохнул и произнёс:
– И не стыдно старой женщине врать? В общем, возвращаете мисс Виолар всю сумму, что получили вперёд и, так и быть, я забываю об этом инциденте и не иду в магистрат и к начальнику городской стражи.
– Нечего возвращать, – буркнула та, – кончились они уже.
Можно было бы попытаться уличить её во лжи снова, но я, почему-то сразу поверил, что действительно бабка куда-то всё спустила. Да и не было ей резона сейчас врать, мои угрозы магистратом и стражей были не пустыми, а вполне реальными и она это понимала.
– Как, кончились? – трагическим голосом произнесла, заново теряя всю решимость, Альтина.
– Обыкновенно, – обведя взгляд, ответила бабка, – взяли и кончились.
– Но это же такие деньги?! – воскликнула, вскакивая, бедная девица, с нервным румянцем на щеках.
– Чему ты удивляешься, – произнёс я, сложив руки на груди, – в большом городе масса способов махом спустить любую сумму денег.
Я порылся в памяти Вольдемара и перечислил то, что он об этом знал.
– Петушиные бои, собачьи бега, кулачные бои, в конце-концов любовница… – тут я посмотрел на старуху и поправился, – любовник.
– А если и так, тебе-то какая разница? – резко вспылила бабка, и я понял, что последним своим предположением попал не в бровь, а в глаз.
Альтина от этого покраснела ещё больше, теперь уже от смущения.
– Уже никакой, – произнёс я, покосился, на упавшую обратно в кресло Виолар, принялся рассуждать вслух, – значит ситуация у нас следующая, есть одна квартира, оплаченная ещё больше чем на полторы гекаты, и два постояльца, которые, по причине недостатка средств, подобрать себе другое жильё не в состоянии…
– А вы? – с некоторой надеждой посмотрела на меня девушка, но я отрицательно покачал головой:
– Мне, за мои руки ещё три года расплачиваться, я вообще на мели.
– И что делать?
– Что делать, что делать, – повторил я за ней, – жить в ней вместе. Другого не остается.
– Н-но как, я, с м-мужчиной, да ещё с вами?! – начала заикаться резко побледневшая студентка, – я не могу, я из приличной семьи, вы… вы же преподаватель, как вы можете предлагать такое?!
– Я же не спать тебе со мной предлагаю, – возведя очи к потолку, терпеливо принялся объяснять я, – здесь две комнаты, врежем в дверь каждой ещё по замку, и будет как бы две отдельные маленькие квартирки.
Тут я снова посмотрел на бабку, спросил холодно:
– Миссис Шонс, надеюсь, вы не возражаете?
– Не возражаю, – быстро ответила та, слегка взбодрившаяся от осознания того, что вопрос некоторым образом разрешился, и её не потащат на правёж к главе города.
– Сильно не радуйтесь, – тут же одёрнул её, – раз оплату ещё за почти две гекаты вы уже получили, то до истечения этого срока больше не получите ни монеты.
– Да как, да что?! – ту тут же распёрло от возмущения, глаза выпучились, а рот было попытался раскрыться, чтобы вновь извергнуть на меня поток отборной брани, но я тут же ласково уточнил:
– К начальнику стражи идём?
И бабка мгновенно сдулась обратно.
– Вас двое, значит платить должны двое, – всё-таки попыталась она качнуть права, но я вновь её оборвал:
– Квартира по документам одна, значит и заплачено за одну, а сколько в ней проживает жильцов, один или два, это уже к делу не относится.
Позыркав на меня ещё, старуха, однако, смолчала, а затем, скривившись как от зубной боли, проскрипела:
– Как хотите, будь по-вашему.
– Вот и славно, – заулыбался я, – раз все вопросы решены, то вы можете идти дальше заниматься своими делами.
Стоило ей покинуть кабинет и громко хлопнуть дверью на лестницу, как я с чувством выдохнул и утёр ладонью выступивший на лбу пот, посмотрев на девушку, произнёс:
– Какая хитрая и жадная женщина, палец в рот не клади, по локоть норовит откусить. Кругом не права, а поди же ты, всё что-то выгадать пыталась.
– Может зря так с ней жёстко? – тихо спросила Альтина, погружённая в тяжкие думы, судя по наморщенному лбу и взгляду в пол.
– С ней только так и надо, советую подобному научиться, пригодится в жизни, – поучительно произнёс я.
С минуту поглядел на продолжающую сидеть сама в себе девушку, затем подошел, присел, чтобы оказаться с ней на одном уровне, заглянул в глаза, ободряюще улыбнулся:
– Не переживай сильно, всё будет хорошо. Знаю, что сейчас всё кажется сложным, самостоятельная жизнь она всегда по началу такая, но уверяю тебя, любые проблемы можно решить, главное найти это решение.
Она слабо улыбнулась в ответ, произнесла тихо:
– Спасибо.
Затем вскинулась, глядя мне в глаза и добавила:
– Профессор, я не думала, что вы, вот такой. Раньше вы были совсем другим.
– Склочным и неуживчивым? – улыбнулся я, поднялся, произнёс, – иногда люди меняются. Ну что, пожалуй надо распределить наши вещи.
Следующий час, я активно перетаскивал своё барахло из коридора в бывший кабинет, а Альтина забирала оттуда часть своих ученических принадлежностей. Пришлось, конечно, провести некоторую перестановку, чтобы освободить у одной стены место под будущую кровать, но в целом, было ничуть не хуже, чем в институтской общаге, вполне адекватные квадратов пятнадцать на глаз. Сам, будучи студентом в такой жил, ещё и с двумя другими парнями, затем в аспирантуре когда, уже один, но в точно такой же. Так что психологического дискомфорта по поводу уменьшения жилплощади, не испытывал.
Вообще, конечно, интересно было сравнивать впечатления меня самого и Вольдемара прежнего, то, что для него было абсолютно нормальным, для меня было диким и наоборот. Иногда возникала некоторая даже двойственность восприятия, но, благо, вроде шизофренией не пахло, и раздвоения личности я не ощущал.
Вот и сейчас, воспоминания прошлого владельца тела, однозначно намекали, что вот так, в одной квартире с молодой девицей, это верх бесстыдства, и её репутация будет немедленно опорочена таким соседством. А я же, с позиции человека двадцать первого века, ничего такого в этом не видел. Комнаты разные, двери на замке, на честь и достоинство не покушаюсь, поэтому повода для беспокойства нет.
Сама Виолар, к слову, с таким положением вроде бы смирилась и больше вопросов не задавала, правда и смотреть прямо на меня не решалась, всё время уводя взгляд в сторону.
Когда, наконец, основное разгребли и, порядком уставшие, присели на стулья, я вспомнил ещё об одном аспекте, мною не озвученном, но который необходимо было обязательно упомянуть. Возможно девушка и сама успела об этом подумать, но, в силу природной скромности не решалась заговорить первой.
– Альтина, – позвал я её по имени, привлекая внимание.
– Да? – она наконец посмотрела на меня прямо.
– Будет неправильным, – произнёс я, с лёгким прищуром глядя на студентку, – что за две гекаты фактически оплатила полностью ты, хотя мы тут живём уже вдвоём, будет честно, если половину этой суммы заплачу я.
– Но миссис Шонс всё равно мне даже половину не вернёт.
– Она нет, буду возвращать я, – запустив руку в кошель в кармане мантии, я достал горсть монет и, отсчитав половину стоимости декадной аренды, протянул Виолар, – вот, держи. Сразу за все гекаты отдать не смогу, поэтому подекадно буду тебе возвращать.
– Что вы, не стоило, – она для проформы чутка поломалась, но деньги взяла.
На секунду замерла, задумчиво разглядывая монеты в ладони, а затем быстро убрала, вновь отводя взгляд.
– Ладно, – отряхнув ладони, я встал и сообщил, – а теперь пойду порешаю с хозяйкой насчёт кровати и замков.