Раскрыв шторы, я вновь уставилась в окно. Взгляд блуждал по саду, что виднелся перед замком, и мельтешащих людях. Солнце постепенно клонилось к закату, подсвечивая уже желтеющие листья. Значит, времена года совпадают – уже хорошо. Облокотившись руками на каменный подоконник, я почти уткнулась лбом в стекло. Там, в бескрайней вышине небес, мелькнул удивительный силуэт. Сначала, признаюсь, подумала, что это такая большая птица. Но, присмотревшись, поняла, что в небе парит самый настоящий дракон.
– Эй, Глория, – зачарованно протянула я, взывая к своей соседке по телу. – У вас что, драконы водятся? Самые настоящие драконы?
«А у в-вас нет? – удивлённо уточнила девушка, выныривая на поверхность сознания. – Др-раконы – ув-важаемые п-правители многих з-земель».
– Ничего себе, получается, людьми правят ящерицы? – искренне удивилась я, пытаясь понять, как же они контактируют.
Помнится, в наших фильмах и книгах драконы – очень древние и мудрые создания, падкие на драгоценности и девственниц. Ну и огнём дышат, да. Но не припоминаю, чтобы они имели достаточно разума для правления людьми.
«Д-драконы – сильн-ные маги, – пояснила Глория, словно маленькому ребёнку. – Они н-не п-просто ящеры, а об-боротни».
– Поразительно, – выдохнула я, не в силах поверить, что ящеры могут превращаться в людей.
«Д-да, они удивительные, – мечтательно произнесла Глория. – Жаль, т-только люд-дей не с-слишком жалуют».
– Они правят, но не любят? – задумчиво произнесла я и тут же поняла, насколько глупо это прозвучало.
Чтобы руководить, не обязательно любить подчинённых. Впрочем, не думаю, что столкнусь с кем-то из правящих мира сего. Я собираюсь тихо и мирно работать повитухой, помогать роженицам и младенцам. Всегда мечтала об этом, даже пошла наперекор бабушке при поступлении. Она жутко злилась, однако характером я пошла в неё. Если уж решила что-то – костьми лягу, но сделаю. При воспоминаниях заныла спина, отчего я повела плечами, унимая иллюзорную боль. Нет там больше ничего, даже тело и то другое.
– Значит, у вас тут и магия есть, – продолжила я выпытывать интересные подробности нового мира. – Ею все владеют или только избранные? Что могут маги?
«М-многие умеют колд-довать, это пер-редаётся по наследству, – нехотя сказала Глория, явно замечтавшаяся о драконах. – По-настоящему с-сильные редкость, маг-гия любит только д-драконов. А так д-даже я владею к-крохами маны».
– О-о-о, правда? А что можешь? – заинтересовалась я, уже представляя себя ведьмой у котелка с зельями.
«Себя л-лечить и д-других, н-но м-моя магия слабо пом-могает», – уныло пробормотала девушка.
– Понятно, пригодится, – я осталась довольна: целительство точно необходимо при родах.
«Скоро у-ужин принесут, – тихо сказала Глория, когда я уже отходила от окна. – Г-госпожа Брунхильда с-сразу п-поймёт, что что-то не так».
– Не боись, всё будет хорошо, – успокоила я разнервничавшуюся соседку и закрыла штору.
Сколько прошло времени, не знаю, но солнце успело скрыться за высокими деревьями. Сумерки окутали сад, в котором замерцали крохотные светлячки. Ночь ещё не завладела правами на мир, однако серп полумесяца игриво выглядывал из-за кучерявых облаков. Красиво, даже звёзды видно, хоть и слабо. В моём родном городе давным-давно ночное небо скрыл свет неоновых огней. Чтобы полюбоваться звёздами, нужно было выезжать загород, и желательно как можно дальше.
Заскрипел замок, под дверью замерцал свет. Я подобралась, состроив самый несчастный вид из всех возможных. Прищурившись, смотрела, как открывается преграда к свободе. В проёме показалась тучная фигура экономки с подносом в руках и перевязью ключей на поясе. Смерив меня презрительным взглядом, женщина вошла и громко поставила поднос рядом со мной. Глядя на неё снизу вверх, я поражалась её трём подбородкам. Разве можно себя так запускать? Хотя, может, здесь это признак достатка, а я просто не знаю об этом.
Скосив взгляд на принесённый ужин, едва не скривилась. Варёная картошка, даже без зелени и масла, и кусок чёрствого хлеба. Щедро, очень щедро.
– Ешь, завтра отправишься на конюшню, – грозно произнесла госпожа Брунхильда, сводя кустистые брови к переносице. – Там конюх давно просил помочь с лошадьми, да только не радуйся раньше времени. После конюшни пойдёшь на кухню – мадам Брулло не справляется с объёмом готовки.
– К-как скажите, – я попыталась скопировать заикание Глории, но не слишком преуспела.
– В главное крыло не смей соваться. Узнаю – шкуру спущу! – напоследок пригрозила экономка и громко захлопнула дверь.
Замок вновь заскрипел, но уже закрываясь. Я тяжело вздохнула, с тоской глядя на скудный ужин. Кстати, а почему я вижу в таком сумраке? До меня только сейчас дошло, что всё это время я сидела в темноте. Однако это мне ничуть не мешало видеть очертания предметов, пусть и не так чётко, как при дневном свете.
– Глория, тут все в темноте видят? – полюбопытствовала я, беря в руки картошку.
«Н-нет, – запнувшись, призналась девушка. – Это м-моя ос-собенность. Н-наследие м-матери…»
– Она… погибла? – робко спросила я.
«Да, при р-родах», – печально ответила Глория, и я ощутила, как осталась в одиночестве.
Вот как. Ещё одно сходство между нами, – печально отметила я. Моя мама умерла вскоре после родов от осложнений, а большего я и не знаю. Отец не выдержал её смерти и спустя три года отправился следом, оставив меня на свою мать. Только вот, – я болезненно поморщилась, – лучше бы я отправилась в приют. Нельзя, нельзя так говорить, однако… Не любила меня эта женщина, не считала за внучку. Для неё я навсегда осталась монстром, который погубил своих родителей.
Кулаки сжались сами собой, а перед глазами встала самая яркая и запоминающаяся картина: мой шестой день рождения.
Комната в советском стиле, роскошно обставленная на те времена. Тихо играющее радио и шипение вновь сломавшегося телевизора. За окном пели птицы, ласково светило холодное осеннее солнце. Я в нетерпении ждала бабушку с работы, уже приведя квартирку в порядок. Бабушка не любила беспорядок, особенно сотворённый моими маленькими руками. После работы она часто ругалась, но я продолжала любить её. Потирая небольшие синяки на руках, посматривала на настенные часы с кукушкой.
Совсем скоро они пробьют пять часов, и дверь в квартиру откроется. Мне хотелось верить, что хоть сегодня у нас будет праздник. Мне ведь целых шесть лет, в следующем году в школу пойду. Я мечтательно зажмурилась, подставляя лицо солнечным лучам.
– Чего улыбаешься, а? Весело тебе, да? – донёсся до меня злой голос бабушки.
Она стояла на пороге комнаты, держа в руках сумку. Родные глаза с ненавистью смотрели прямо на меня, отчего я испуганно сжалась. Почему опять она злится? Сегодня ведь такой день…
Вздрогнув, я ощутила, как из глаз льются слёзы. Смахнув их рукой, до боли прикусила губу. В тот день мне доступно объяснили, почему в день рождения нельзя радоваться. Следы бабушкиных «объяснений» ещё долго сходили с моей спины и попы, отпечатавшись в памяти. Я долго просыпалась по ночам, тихо плача в подушку. Долгие годы мне пришлось прожить с мыслью, что я погубила собственную семью, и лишь поступив в медицинский, я осознала, насколько была не права. Моей вины там не было. Только вот для бабушки это не значило ровным счётом ничего.