Скопление машин разрасталось, как опухоль.
Разноцветные фургоны со спутниковыми тарелками, камерами, микрофонами и прожекторами толпились на восточном берегу. Их сдерживали два патруля жандармов: те перекрыли мост, и возмущение росло.
Информационное давление. Потребность избалованного общества, которому надо быстрее, оно не может оставаться в стороне, даже если нужно. Новостные каналы непрерывно транслировали одни и те же кадры с рудника «Фулхайм», повторяя, что ситуация серьезная. А что еще они могли сказать? Обстановка постепенно накалялась, разговоры с внутренними источниками были сначала заискивающими, затем умоляющими, а сейчас стали требовательными.
Но генерал де Жюйя по-прежнему держал свои войска в ежовых рукавицах, и ни капли не просочилось даже в главное управление национальной жандармерии или министерство внутренних дел, что еще удивительнее.
Людивина смотрела на толпу журналистов вдалеке.
– Вечером непросто будет выйти на улицу, – сказал у нее за спиной Сеньон. – Они блокируют единственный выход.
– Генерал приказал поставить палатки для тех, кто захочет ночевать здесь.
– Отличный кемпинг в сердце массового захоронения, – воистину, начальство готово на любые жертвы!
Великан подошел к бывшей напарнице и спросил, понизив голос:
– Как твой моральный дух? Держишься?
Она кивнула.
– А ты?
– Будет здорово обнять Летицию и детей, когда вернусь, но пока не развалился. Удивительно, насколько привыкаешь ко всему. Бедные девочки…
Вертолет с логотипом телекомпании стрекотал над лесом.
– Стая тут как тут, – сказала Людивина.
– Ну а Марк? У вас вроде серьезно? Строите планы?
– Ты это о чем?
Глаза Сеньона озорно блестели.
– А то ты не знаешь! О планах, которые строят парочки. Ну там… вечеринка, свадебный торт, кольца, вот это все…
Она покачала головой:
– Прекрати.
– Или… – Сеньон нарисовал полукруг перед животом. – То, что сначала портит фигуру, потом не дает спать по ночам, но приносит радость и придает смысл жизни до конца дней. Как-то так…
Людивина отмахнулась.
– Не делай такое лицо, дети – это здорово. Они забирают столько сил и времени, что становятся частью тебя и дарят бессмертие! – Сеньон хохотнул.
Призывный свист заставил их обернуться – Франк подавал знак, что новый штаб готов.
Сеньон дружески подтолкнул коллегу локтем.
– Не бойся, я с тобой, – объявил он с широкой улыбкой.
– Черт, я правильно сделала, что перевелась.
Но вообще темнокожий дуралей и его намеки подняли настроение Людивине. Он дарил тепло, когда это было нужно, чтобы все они не утонули в холодном безжизненном океане, куда постепенно погружались.
И это только начало. Добро пожаловать в уголовное расследование…
В комнате, скорее всего, когда-то был командный пункт. Располагалась она высоко, панорамное окно во всю стену позволяло видеть шахту целиком. Орлиное гнездо с видом на обветшалые ангары, частично опустошенные мастерские, конвейеры, подвешенные между зданиями, бункеры, рельсы, а посередине возвышается копер.
Правда, окно было серым от грязи и задерживало половину дневного света, уплотняя тени. Пахло затхлостью и сыростью. На потускневшем линолеуме валялось множество старых, пожелтевших документов, на столах лежала пыль толщиной в сантиметр. Три гаражные лампы были подвешены к потолку на крюках – их света как раз хватало для работы.
Теперь это было логовом группы «Харон». Его подключили к наружному автономному генератору. Поодаль от дороги.
Магали и старший сержант Бардан развесили по стенам десятки листов бумаги. Планы шахты. Список местных контактов. А главное, длиннющую распечатку с фамилиями сотрудников, работавших здесь с пятидесятых годов до закрытия в 1974-м. Удивительно, какое ускорение способен придать звонок министра в администрацию и даже в частную компанию.
Свежеподключенный принтер выплевывал все новые страницы с именами.
Гильем сидел за ноутбуком и просматривал файлы с телефонами. Все номера, зафиксированные за год в этом районе. Он добавлял их в базу данных под названием Analyst Notebook, чтобы сравнивать с имеющимися.
Де Жюйя решил расселить своих людей на месте. Не в реквизированной часовне за несколько километров от шахты, а в сердце бури. Официально – по практическим соображениям, чтобы не пробиваться каждый раз через толпу журналистов и не тратить время на дорогу, но Людивина подозревала, что шеф хочет держать их под присмотром, чтобы не расслаблялись.
Слишком много средств выделено на старое нераскрытое дело, слишком много ждут от расследования. Все дело в общественном резонансе, подумала она. Семнадцать найденных трупов несколько дней будут новостью номер один во всех газетах, на всех радиостанциях и телеканалах, поэтому политический и юридический ответ должен быть на высоте. Жандармерии тоже предстоит сыграть свою роль. Провести расследование через столько лет – задача не из простых. Придется проявить таланты и умения в борьбе со временем. Мразь, совершившая эти ужасы, не должна остаться безнаказанной. Это и долг, и послание.
К Людивине и Сеньону подошел Ферицци.
– Вот вы где. Я попросил эксперта бюро геологических и горных исследований…
– Вронски, – подсказала Людивина.
– …сделать нам обзор по старым шахтам на востоке. Сравним списки сотрудников с нашими, увидим, переходил ли кто-то с одной шахты на другую. Потом займемся исчезновениями в соответствующих районах. Просто чтобы проверить вашу теорию.
Он бросил на Людивину сердитый взгляд.
Ну хотя бы воспринял ее всерьез и не отмахнулся от гипотезы. Человек он несимпатичный, зато ищейка породистая, спасибо и на том.
– Я запросил данные о сексуальных преступлениях и людях, осужденных за убийство в то время, когда шахта еще работала, – сообщил Сеньон. – Не уверен, что это поможет, но попробовать стоит. Что мы теряем?
– Время, учитывая гору бумаг, которые придется проверить, – проворчал Ферицци и обратился к Людивине: – А куда исчезла ваша шефиня?
Та пробормотала несколько формальных извинений, потому что понятия не имела, где Люси Торранс. Затем отошла в угол и отправила ей сообщение. Торранс немедленно ответила.
Я у подножия отвалов. Присоединяйтесь.
Людивина обвела взглядом команду, которая активно работала. Она больше не с ними. Подхватив джинсовую куртку, которую только что бросила на стул, она незаметно исчезла.
Людивина переступала через ржавые рельсы, проложенные между зданиями шахты, и вдруг увидела генерала де Жюйя: он выходил из штаба в компании мужчин лет сорока-пятидесяти в темных костюмах. Мировые судьи и префект с командой? Скорее всего. Это больше не ее проблемы, пусть решают ПО и старшие офицеры. Она ускорила шаг.
Горный инженер Вронски стоял в сторонке и жевал жвачку. Он как будто переваривал свое общение с мертвыми. Людивина не подошла и к нему, сейчас не время.
Она почти бежала на запад от шахты, мимо нескончаемого завода по переработке, который свистел на мартовском ветру, подобно гигантскому дырявому стальному легкому. Его зловещая полуразрушенная масса нависала над молодой женщиной, скалясь острыми, будто клыки, осколками в разбитых окнах, грозя шаткими панелями из листового металла, изъеденными временем, словно ножами гильотины, готовыми упасть.
Предзакатный свет окутал пейзаж печальной, бледной пеленой, когда появились голые внушительные кучи шлака, громоздящиеся над узкой долиной. Три черных холма, где природа взяла свое, вырастив кусты и пучки травы.
Люси Торранс сидела на камне у подножия одного из них.
– Мне приятно, что вы решились высказаться, – сказала она. – ДПН не у всех на хорошем счету, мы вынуждены быть крайне осторожными, иногда до такой степени, что это парализует волю некоторых аналитиков. Но по мне, так лучше облажаться, чем оказаться бесполезной.
– Моя речь была довольно общей и весьма гипотетичной.
– Зато интересной для следствия.
Людивина кивнула на горы шлака:
– Вы туда поднимались?
– Нет. Я думаю об этом месте. О том, что оно рассказывает о нашем убийце.
– Убийце? – переспросила Людивина. – Вы уверены, что он один?
Торранс криво усмехнулась:
– Вы правы, я слегка тороплюсь. А что говорит ваша интуиция?
– Он действует один. Я остаюсь при своем мнении: столь буйную фантазию ни с кем не разделишь, разве что найдется последователь, которого удастся подчинить. Тогда это объяснило бы, как можно убить столько женщин и не попасться. Вдвоем проще. Нужно ведь было переправлять их сюда… Но интуитивно я чувствую, что он был один. Запирался в глубине, подальше от чужих глаз… Он не хотел, чтобы его видели. Он не делился ничем. А сообщник может предать со временем и выдать его.
Торранс скрестила ноги и наклонилась к Людивине:
– Расскажите мне все. Даже самое банальное. Мне нужен обмен, пинг-понг впечатлениями. Забудем о протоколе ДПН. Если нужно, добавьте красок, не бойтесь переборщить, мне требуется ваше чутье. Даже если переберете с интерпретацией, потом исправим с помощью фактов.
Людивина глубоко вздохнула, чтобы упорядочить мысли; ей не хватало данных для составления цельного профиля.
– Сейчас у меня слишком мало…
– Я не прошу конкретики. Просто чувства, домыслы… Дайте себе волю.
Людивина растерялась. Ее вдруг затянуло в бездну неопределенности, неуверенности в себе. Хватит ли ей квалификации для этой работы? Без ученой степени по психологии? У нее только самостоятельно усвоенная теория и полевая практика…
Просто чувства? Неужели единственное, в чем я сильна, – это пережевывание собственных эмоций?
Неправда! Это больше неправда.
Торранс почувствовала, что Людивине стало не по себе, и пришла ей на помощь:
– Я начну. Символичность места захоронения. Он не заманивал их сюда. Вряд ли стольких женщин можно было уговорить, значит он решил являться сюда со своими жертвами, возможно уже мертвыми. Это место не случайное, а выбранное. Убийца с такой мощной мотивацией и фантазиями не приходит куда попало, чтобы убить или хотя бы выбросить тело жертвы. Уж точно не семнадцать раз. Это место – его владение. Оно что-то символизирует.
– Да, и он сделал его сакральным, присвоил, сначала нарисовав, а потом стерев кресты. И мы можем отбросить «практический» аспект, его попросту нет. Место недостаточно глухое, очень неудобное в плане доступности…
Торранс наставила на Людивину палец, как будто хотела сказать: «Ты права».
– Значит, яма важна сама по себе. Почему? Попасть в нее сложно, пришлось искать способ спускаться.
– Место уединенное, но было бы разумнее углубиться в лес – меньше риска нежелательных встреч.
Торранс кивнула:
– Мы возвращаемся к тому же выводу: выбор был осознанный. Он нуждался именно в этом месте. Оно для него ценно.
– То есть он знал шахту, потому что либо жил поблизости, либо работал там.
– Что символически может означать такое место захоронения? – продолжила Торранс.
Людивина увлеклась игрой: ее сомнения рассеялись, когда она погрузилась в мир, созданный интуицией и опытом.
– Под землей, в темноте, вдали от общества… – перечисляла она.
Торранс обвела указательным пальцем отвалы и шахту:
– В земле. Матрица мира. Теплая полость, источник жизни, питающее чрево… Понимаете, о чем я?
– Чрево матери? Вот так сразу?
– А почему нет? Я сказала: выкладываем все, что приходит в голову, любые идеи. Есть то, чего убийца хотел, и то, что велело ему подсознание, исток его фантазий, хотя он этого и не понимал.
– Он помещает жертвы в материнское чрево? Вполне вероятно, у большинства серийных убийц серьезные проблемы с матерью. Но как это поможет нам?
– Он пытался что-то сделать через этих девушек. С матерью или с тем, что пережил с ней?
Торранс поморщилась, не слишком убежденная в своих словах.
– Довольно противоречиво, – подхватила Людивина. – Судя по всему, он их насиловал, но потом помещал в этакое продолжение матки? Чтобы защитить? Из чувства вины?
Черные глаза Люси Торранс взглянули на Людивину в упор и вдруг сверкнули с пугающей решимостью.
– Нужно поставить себя на его место, – заявила она. – Повторить маршрут. Как думаете, когда он приходил сюда?
– Убил семнадцать человек и не попался, значит был осторожен. Чтобы не рисковать, приходил ночью.
– Сегодня вечером мы с вами спустимся в его логово.
Людивина постаралась не выдать страха. Она знала, что этот момент наступит. Поняв, что в преступлении сильна психологическая составляющая, она знала, что придется повторить путь убийцы. Хочет она этого или нет. Влезть в шкуру извращенца.
Монстра.
Оставаясь собой.
Снова этот проклятый Ницше…
Людивина подошла к основанию центрального, самого высокого, холма.
– Хотите залезть на вершину? – изумилась Торранс.
Людивина кивнула:
– Хочу увидеть панораму.
– Журналистам понравится этот образ. Красивая молодая профайлерша на вершине монстра тьмы.
Людивина приподняла брови. Она не думала об этом в таком ключе, но, может, и правда получается наглядная картинка?