После еды Тесса еще раз, окончательно и прохладно, прощается с отцом и уходит в душ. Я намеревался пойти в душ с ней, но друг Ричарда весь вечер не может приехать, чтобы забрать его задницу.
– Он приедет сегодня или… – начинаю я.
Ричард раз двадцать кивает, потом смотрит в окно со слегка озабоченным выражением.
– Да-да, он сказал, что скоро будет. Наверное, просто заблудился.
– Конечно, – говорю я.
Он улыбается:
– Ты больше не хочешь меня видеть?
– Ну, до этого еще не дошло.
– Может быть, я найду себе работу и повидаюсь с вами обоими в Сиэтле.
– Никто из нас не будет в Сиэтле.
Он смотрит на меня с загадочным видом.
– Конечно, – повторяет он с моей же интонацией минутной давности.
Наш неприятный разговор прерывается стуком в дверь; Ричард идет открывать, я тоже встаю, на случай если потребуется небольшой дополнительный пинок.
– Спасибо, что подвезешь меня, чувак, – говорит отец Тессы своему другу, который остается за порогом, но всовывает голову в квартиру. Высокий, с длинными черными волосами, зачесанными в отвратительно сальный хвост. Щеки ввалились, под ногтями – черные ободки, руки грязные и костлявые.
Что за хрень?
Скрипучим голосом, вполне соответствующим внешнему виду, человек с некоторым интересом спрашивает:
– Это дом твоей дочери? – Он не пьяный.
– Да. Клево, а? Я ею горжусь.
Ричард улыбается, и парень поощрительно хлопает его по плечу.
– А это кто? – спрашивает он.
Оба смотрят на меня. Ричард по-прежнему улыбается.
– Это? Это Хардин, парень Тессы.
– Здорово, я Чад, – произносит мужик так, словно он местная знаменитость и я не мог про него не слышать.
Не пьян. Это гораздо хуже.
– Замечательно, – отзываюсь я.
Чад обшаривает глазами нашу гостиную. Хорошо, что Тесса в душе и не вынуждена с ним знакомиться.
Тут я слышу, как открывается дверь в ванную, и мысленно матерюсь. Надо побыстрей заканчивать эту болтовню. Чад задирает рукав толстовки и чешет руку. Чует мое сердце, к моменту, как Теса выйдет, я обязан выпроводить их на хрен.
– Хардин? – раздается голос в коридоре.
– Вам пора, – сообщаю я этой стремной парочке насколько это возможно грозно.
– Я хотел бы увидеть ее, – говорит Чад со странным огоньком в глазах.
Еле удерживаю себя от того, чтобы вышвырнуть обоих кренделей в окно.
– Нет. Ты ее не увидишь, – отвечаю я.
Ричард смотрит на меня.
– Ладно… ладно… пойдем, – бормочет он, выпроваживая приятеля. – Пока, Хардин. Еще раз спасибо. Не попади в тюрьму, – брякает он на прощание и с ухмылкой выходит.
– Хардин? – снова зовет она и заходит в гостиную.
– Они только что ушли.
– Что случилось? – спрашивает она.
– Что случилось? Хм… разберемся. Зед приходил к тебе в офис, твой папаша-алкоголик привел совершенно стремного дружка в нашу квартиру. – После короткой паузы добавляю: – Ты уверена, что твой папа только пьет?
– Что? – Рукав ее – то есть моей – футболки сползает, оголяя плечо. Она отступает назад и садится на диван. – Что значит «только пьет»?
Не хочу сеять в ней подозрение, что ее отец не только бездомный пьяница, но и наркоман. Он не так плохо выглядит, как заходивший к нам придурок, но у меня все равно остается от всего этого странное чувство. Тем не менее я говорю:
– Не знаю. Я ничего не имел в виду, просто думал вслух.
– Хорошо… – спокойно отвечает она.
Уверен, – я достаточно хорошо ее знаю, – что вопрос, сидит ли отец на наркоте, ей в голову не приходил; она никогда не поймет, что я имел в виду.
– Ты на меня злишься? – робко спрашивает она.
Я знаю, она ждет, что я внезапно взорвусь. Но я нарочно избегаю разговора.
– Нет.
– Точно?
Она смотрит на меня своими большими красивыми глазами, словно просит, чтобы я что-то рассказал. Взгляд достигает цели.
– Нет, не точно. Не знаю. Я действительно сержусь, но не хочу с тобой ругаться. Я пытаюсь меняться, ты же знаешь. Держать свое дерьмо при себе и не срываться из-за каждого пустяка. – Я вздыхаю и потираю затылок. – Даже если это не пустяки. Я говорил тебе, и не раз, чтобы ты не встречалась с Зедом, но ты не послушалась. – Я холодно смотрю на нее – не потому что зол, а чтобы увидеть ее реакцию, и добавляю: – Как бы ты себя вела, если бы я так поступил?
Она на глазах бледнеет.
– Я чувствовала бы себя ужасно. Я знаю, что была не права, встретившись с ним, – покорно признает она.
Этого я не ожидал. Я ждал, что она, как всегда, разорется и станет заступаться за этого говнюка Зеда.
– Да, но это, должно быть, так. Я сделал все, что мог, чтобы держать его подальше от тебя, но он не останавливается. Значит, ты сама должна держать его подальше.
– Так и будет, клянусь. Я больше не буду с ним видеться.
Она смотрит на меня, и я вздрагиваю при мысли, что, когда я ей звонил, она плакала из-за этой встречи.
– Мы не поедем в субботу на вечеринку, – заявляю я, и ее лицо выражает изумление.
– Почему?
– Потому что я не думаю, что это хорошая идея. – На самом деле я так не считаю.
– Я хочу пойти. – Ее полные губы сжимаются в ниточку.
– Мы не пойдем, – повторяю я.
Она выпрямляется и откидывается назад.
– Если я хочу пойти, я пойду.
Вот упрямая коза!
– Может, обсудим это потом? У нас еще туева хуча дел, если ты хочешь, чтобы я поехал на этот идиотский катер.
Она игриво улыбается:
– А еще больше ругательств ты в это предложение вставить не смог?
Я улыбаюсь, и она очень нежно ложится мне на колени. Это так приятно: кладу руку поперек, потирая пальцами ее кожу, не очень жестко, ровно столько, чтобы заставить ее порозоветь…
– Хардин?
Всплывают все мои потаенные извращенные мысли, которые я отталкивал от себя… до этого момента. Расскажи я, о чем мечтаю, она бы загородилась от меня руками.