Я смотрю на кричащее розовое существо у меня на руках, и меня охватывает паника.
Паника – это водоворот. Он начинает зарождаться в мозгу, набирая скорость и проникая в остальные части тела. И крутится, крутится, заставляя твое сердце учащенно биться. Крутится, крутится, завязывая твой желудок узлами и вызывая у тебя тошноту. Крутится, крутится, доходя до твоих коленей, до пальцев твоих ног. Ты поджимаешь их, делаешь несколько глубоких вдохов и хватаешься за спасательный круг здравомыслия прежде, чем паника сможет засосать тебя.
Таковы первые десять секунд моего материнства.
Я отдаю ее обратно ее отцу.
– Нам надо будет нанять няню.
Я обмахиваюсь журналом Vogue, пока он не становится слишком тяжелым, и тогда я расслабляю запястье и роняю его на пол.
– Теперь я могу получить мою «Сан-Пеллегрино»? – тяну пальцы к своей бутылке минеральной воды, но не могу дотянуться и опять откидываюсь на плоскую больничную подушку. Вот факты: из моего тела только что выпало человеческое существо, после того как я девять месяцев растила его там. Паразитического сходства достаточно, чтобы я схватила кого-нибудь из врачей за лацканы и потребовала, чтобы мои фаллопиевы трубы завязали на бант. Мой живот – который я уже рассмотрела – похож на сдувшийся воздушный шарик телесного цвета. Я устала, и у меня все болит. Я хочу домой. Так и не получив свою бутылку воды, я приоткрываю один глаз. Разве люди не должны вертеться вокруг меня после того, что я только что совершила?
Ребенок и его отец стоят у окна в тусклом свете дня, будто слащавая реклама больницы. Не хватает только броского рекламного слогана: «Создай семью с нашей семьей».
Я делаю над собой усилие и всматриваюсь в них. Он держит ее на руках, наклонившись так низко, что их носы почти соприкасаются. Это должен быть нежный момент, но он смотрит на нее с такой любовью, что я чувствую, как ревность сжимает мое сердце, и у нее чертовски сильная рука. Я поежилась от ее прикосновения, испытывая неловкость оттого, что впустила ее в себя.
Почему это не мальчик? Это… мой ребенок. Еще одна волна разочарования заставляет меня уткнуться в подушку, чтобы не видеть эту сцену. Два часа назад врач произнес слово «девочка» и положил ее синее покрытое слизью тело мне на грудь. Я не знала, что делать. Мой муж смотрел на меня, так что я подняла руку и коснулась ее; и все это время слово «девочка» давило на мою грудь, как тысячетонный слон.
Девочка
Девочка
Девочка
Мне придется делить своего мужа с другой женщиной… опять.
– Как мы ее назовем? – говоря это, он даже не смотрит на меня. Мне кажется, что заслужила хотя бы какой-то зрительный контакт. Ну уж нет! Я уже была на втором плане.
Я не выбирала имя для девочки. Я была так уверена, что это будет мальчик. Чарльз Остин – в честь моего отца.
– Не знаю. У тебя есть какие-нибудь предложения? – Я разглаживаю постельное белье, разглядываю свои ногти. Имя – это всего лишь имя, разве не так? Меня даже не называют тем именем, которое дали мне родители.
Он долго смотрит на нее, поддерживая рукой головку. Она перестала размахивать кулачками и лежит у него на руках, смирная и довольная. Мне знакомо это чувство.
– Эстелла. – Это имя слетает с его языка так, будто он всю жизнь ждал, когда сможет произнести его.
Я вскидываю голову. Я ожидала чего-нибудь менее… старомодного.
– Это похоже на имя какой-то старой дамы.
– Оно взято из книги.
Калеб и его книги.
– Из какой? – Сама я не читаю… если не считать глянцевых журналов, но если по этой книге сняли кино, то я, вероятно, смотрела его.
– «Большие надежды».
Я прищуриваюсь, и внутри у меня все обрывается. Это как-то связано с ней. Я знаю это.
Я не озвучиваю эти мысли. Мне хватает ума не привлекать внимания к своей неуверенности, так что я просто небрежно пожимаю плечами и улыбаюсь, глядя на него.
– Ты выбрал это имя по какой-то конкретной причине? – мило спрашиваю я.
Минуту мне кажется, что на его лице что-то мелькает. На глаза словно ложится тень, как будто на его зрачках показывают какой-то фильм. Я с усилием сглатываю. Мне знакомо это выражение лица.
– Малыш?..
Фильм заканчивается, и он возвращается ко мне.
– Мне всегда нравилось это имя. К тому же она похожа на Эстеллу.
В его голосе слышится укор.
По мне, так она похожа на лысого старикашку, но я киваю. Я не способна сказать «нет» своему мужу, так что похоже, что эта девчонка только что нажила проблем.
Когда он покидает меня, чтобы поехать домой и принять душ, я достаю из-под подушки свой телефон и гуглю «Эстелла из „Больших надежд“».
На одном сайте ее называют обворожительной красавицей и пишут, что она бессердечна и имеет комплекс собственного превосходства. На другом говорят, что она была воплощением всего того, что Пип хотел, но не мог получить. Я откладываю телефон и смотрю в передвижную детскую кроватку, стоящую рядом со мной. Калеб все делает целенаправленно. Интересно, как давно ему хотелось иметь именно девочку? Возможно, все те девять месяцев, когда я рассчитывала родить сына, Калеб рассчитывал, что будет дочь.
Я ничего не чувствую – не испытываю никаких слащавых материнских чувств, которые, по рассказам моих подруг, они испытывают к своим детям. Говоря о них, они использовали такие выражения, как безграничная любовь, всепоглощающая любовь, любовь всей их жизни. Я улыбалась и кивала, запоминая эти выражения на будущее, на то время, когда ребенок появится у меня самой. И вот он у меня появился, но я не испытываю никаких эмоций. Все эти слова ничего для меня не значат. Интересно, обстояло бы дело иначе, если бы у меня родился мальчик? Ребенок начинает кричать, и я нажимаю на кнопку вызова медсестры.
– Вам нужна помощь? – В палату входит медсестра, на вид ей где-то за пятьдесят. Я смотрю на ее страшную улыбку и киваю.
– Вы не могли бы увезти ее в детскую? Мне надо поспать.
Эстеллу выкатывают из моей палаты, и я вздыхаю с облегчением.
У меня ничего не получится. И о чем я только думала? Я делаю вдох через нос и выдох через рот, как на занятиях йогой.
Я хочу выкурить сигарету, очень хочу. Я хочу убить женщину, которую любит мой муж. Это она во всем виновата. Я забеременела, чтобы привязать к себе мужчину, за которого вышла замуж. Это неправильно, когда женщине приходится это делать. В браке она должна чувствовать себя защищенной. Для этого ты и выходишь замуж – чтобы чувствовать себя защищенной от всех мужчин, которые пытались высосать твою душу. Я отдала Калебу свою душу добровольно. Принесла ее как жертвенного агнца. А теперь мне предстоит соперничать не только с его воспоминаниями о другой женщине, но и со сморщенным младенцем. Он смотрел в ее глаза так, будто видел в них Большой каньон.
Я вздыхаю и сворачиваюсь калачиком, подтянув колени к подбородку и обхватив свои лодыжки.
Я много чего сделала, чтобы удержать этого мужчину. Я лгала и хитрила. Я была сексуальной и покорной, свирепой и уязвимой. Я была всем, чем угодно, только не самой собой.
И теперь он мой, но ему вечно чего-то не хватает, он не хочет довольствоваться только мной. Я чувствую это – вижу это по тому, как он смотрит на меня. Его глаза вечно прощупывают меня, ищут что-то. Я не знаю, чего. Но хотела бы знать. Я не могу соперничать с ребенком – моим ребенком.
Я такая, какая есть.
Меня зовут Леа, и я сделаю все, чтобы удержать своего мужа.