На ходу ослабляя галстук и расстегивая ворот рубашки, поднимается с парующей чашкой наверх. И едва ступает на площадку, как дверь ванной открывается.
– Я уже думал, ты там ночевать собираешься, – дразнит ее за медлительность.
– Ну да, были мысли, – смущенно признается Шахина, крепче стягивая пальцами ворот халата.
Он закрывает ее практически до пят. Но она все равно чувствует себя непривычно уязвимой.
– У тебя нет фена. Как твои «гости» сушат волосы?
Взбивая пальцами влажные кудри, останавливается у окна. Ей придется подождать, чтобы они хотя бы немного подсохли. Не ложиться же в постель с мокрой головой? Вряд ли Рагнарину это понравится. Или она просто оттягивает момент?
Решаясь возобновить зрительный контакт, наконец замечает, что Денис протягивает ей чашку.
– Это мне?
Он, конечно же, не растекается в любезностях и прочих ванильных тонкостях, чтобы вербально подтвердить догадки Шахиной о том, что запомнил тот короткий и бессмысленный диалог, который состоялся у них в ее квартире. Вложив в руки девушки чашку, достает из брюк телефон.
– Фен. Должны быть какие-то определенные характеристики? Марка? Мощность? Температурный режим?
Она в очередной раз теряется от того, как быстро, и вместе с тем спокойно, Рагнарин решает любые проблемы.
– Ты покупаешь? Нет, не нужно, наверное… Я в следующий раз свой возьму…
Во взгляде Дениса появляется какое-то новое чувство. Нечто, что Яна не может раскрыть и интерпретировать. Его веки чуть напряженно вздрагивают, когда он на секунду сужает и вновь расслабляет их, ослепляя этим чувством как вспышкой. Волна теплой приятной дрожи медленно прокатывается через все ее тело. Никогда прежде она не испытывала такого сильного беспокойства и трепета.
Шумно выдыхая, справляясь с волнением, делает небольшой глоток чая.
– М-мм, неплохо, Рагнарин… Вкусно.
Еще бы нашлось, где присесть.
«Не на кровать же…»
Подобное она считает уж слишком провокационным. Да и вряд ли можно выглядеть привлекательно, хлебая в постели чай.
– Кстати, у тебя интересная фамилия. Откуда твои предки?
– Все до прапрадедов москвичи, дальше не знаю.
– А ты слышал, что был король Дании – Рагнар Лодброк. Викинг. Северный. Ты тоже северный, – вздыхая, смотрит на него, не сдерживая восторга и лукавства.
– В каком смысле?
– Очень сдержанный. Сильный. Собранный. Уравновешенный, – уверенно делится Янка своими весьма специфическими размышлениями и выводами. – Северный.
– Северный, – повторяет Рагнарин, будто примеряя на себя это существительное. – Так меня еще не характеризовали. Не слышал.
– Да? Правда? У меня это самое первое впечатление, – пожимая плечами, говорит как о чем-то естественном и обыкновенном.
Денис не может не восхищаться тем, какой осторожной она порой пытается быть, и как необузданное любопытство, природные храбрость и раскованность размазывают все эти потуги, едва она увлекается разговором и перестает себя контролировать.
– У тебя незаурядное мышление. Весь процесс, я полагаю.
– Да ладно? – хохочет, смущенно прячась за чашкой. – Хорошо, хорошо… Признаюсь, незаурядное. Совсем чуть-чуть.
– Чуть-чуть? Одуряющая ты, Янка.
– Это плохо, да? – протягивает, не переставая улыбаться. – Не хочу быть вспышкой. Пытаюсь постепенно, но надежно и плотно засесть, – с тем же обезоруживающим смехом раскрывает все свои карты. – Не получается, да? Меня слишком много?
Что тут ответишь?
– Тебя все еще мало, котенок, – откровенно на ее откровение. – Отходя от темы, твой фен будет в понедельник, – бросает телефон на кровать. – Если еще что-то будет нужно, говори. Я в душ. А ты допивай, пока не остыло. Любишь же горячее.
На последних словах уголки его губ приподнимаются, а у Шахиной – нервно дергаются. Поджимая их, она резко вдыхает через нос, но не отводит глаз, пока Денис сам этого не делает, уходя в ванную.
В одиночестве Яну снова охватывает смятение. Она оглядывается, но рассматривать больше нечего. Пару секунд размышляет о том, чтобы найти кухню и вымыть чашку, но со слабостью в ногах спускаться по этой чудовищной металлической конструкции все же не решается. Поэтому отставляет недопитый чай на пол, к своим вещам, и без каких-либо действий, с несвойственной ей терпеливостью просто ждет, когда Рагнарин закончит с душем.
Видимо, существует какой-то созависимый закон природы, который заставляет человека больше всего на свете хотеть то, что ему больше всего нельзя. Это желание затмевает все основные инстинкты и вбитые с детства нормативные модели поведения.
Иначе как объяснить ее безрассудную решительность как можно скорее переступить последнюю черту? Это сумасшедшее и в какой-то мере смертоносное желание разрушить все, чтобы назад пути уже не было. Как?
Она хочет Рагнарина. И никакие запреты и страхи ей в этом не помешают.