Да-а, это не просто рынок. Чего только здесь нет! Парча, чеканные кубки, старинные ятаганы, кипы тканей, горы свитеров… Туфли висят в связках, как лук. Шашлычники виртуозно нанизывают куски баранины на шампура, через секунду мясо уже источает неимоверный аромат, жир капает в угли, вызывая множество микровзрывов.
Ювелир колдует над пластиной металла, которая на глазах превращается в изящный серебряный браслет. Рядом немыслимые ряды пряностей, куда и привела его Сабина. Базары далёкого польского детства тоже притягивали Боба как магнитом, но такого аромата и разнообразия цветов там, конечно, не было.
Продавец что-то горячо тараторит Сабине, томно наклоняясь к её уху, словно выдаёт все любовные секреты Востока. В его тарабарской скороговорке округлых и протяжных звуков явственно различается единственное твёрдое слово «саканкур». Сабина смеётся, оглянувшись на Боба, и всё-таки покупает у любезного, понимающего толк в женщинах продавца маленький медальон.
– Сказал, обязательно принесёт удачу, – перевела девушка, – только я ещё не решила, кто из нас его будет носить.
Роберту уже надоело следовать за ней, хотя разглядывать сзади её стройную, высокую, сильную фигуру с литыми ягодицами было очень даже приятно. В этой толчее всякое может случиться, поэтому он предусмотрительно и крепко взял её под руку.
– Может, по очереди поносим, – продолжала она свою женскую партию, – а может, и вместе. Шнурок большой купим и соединимся.
Всю неделю с их знакомства ещё в Вашингтоне она подначивала Бориса Гринблата, которого в Штатах звали Робертом Грином, непростого мужика, бывшего копа из отдела по борьбе с мафией, рослого и крепкого армейского разведчика, награждённого за ранение медалью «Пурпурное сердце».
Их отправили на БВ в марте 1947.
Президента порядком бесили пустые обещания англичан по еврейскому вопросу, постоянный бубнёж Форрестола об арабской нефти. Трумен был уверен в недопустимости дальнейшего содержания евреев в концлагерях. Этому нет оправдания. Вернуть назад в их страны невозможно, никто не хочет их принять, да и некуда. Скорее всего, Палестине нет альтернативы.
Но и поддержка Штатами еврейского государства в Палестине, как и утверждал Маршалл, скорее всего, приведёт к необходимости ввязаться там в новую войну. Надо было срочно принимать решение. Нужна была достоверная, неотфильтрованная информация: действительно ли есть «арабское единство», на что способны их вооружённые силы, на что готовы евреи в Палестине.
В обход разведслужб была сформирована группа из двух человек под приемлемым прикрытием.
Роберту представили второго разведчика, который его чрезвычайно удивил. Куратор группы ожидал такой реакции и обстоятельно объяснил выбор. Сабина Адамс − не просто красивая женщина. Она доктор философии, знает шесть языков, обучена, контактна, имеет большой опыт работы в регионе и будет хороша применительно к особой арабской ментальности. Её задачей будет общение с жёнами высокопоставленных деятелей. Они своих женщин не замечают, те – просто деталь интерьера, потому при них говорят очень много лишнего, даже не понимая, что в комнате ещё кто-то есть. Если их женщин разговорить, многое можно узнать.
По дороге из Нью-Йорка до южного итальянского города Бари Сабина отсыпалась, будто только что вернулась с утомительного симпозиума, и в контакты со старшим особо не вступала. Роберт не беспокоил её, успокаивая себя в правильности выбора начальства. В Бари они вынужденно бездельничали пару дней, ожидая чартера на Кипр.
Сабина уже успела рассмотреть своего напарника. Этот здоровый парень, спокойный, уравновешенный, безусловно, опытный и много повидавший, по-видимому, впервые был на задании с партнёром-женщиной. Тем более, с особами вроде такой учёной дамы он вообще, скорее всего, дела никогда не имел и не ждал ничего хорошего от помощницы.
− Этот солдафон точно будет ещё и подозревать меня в несерьёзности, – решила девушка, – ладно, посмотрим…
Было жарко, но весенние листья платана надёжно прятали в тень столики маленького кафе в центре городка, наполненного замечательными памятниками архитектуры XII и XIII веков. Подошла официантка, по независимой манере более похожая на хозяйку заведения.
Боб обратился к ней, собрав все осколки итальянского:
– Добрый день, синьора. Принесите нам, пожалуйста, кофе. Только настоящий. Это возможно?
– Я думаю, гадать не стоит, просто нужно проверить. Если не понравится, я не включу его в счёт.
Сабина в отличие от спутника, которому долгое путешествие порядком поднадоело, хорошо отдохнула и теперь с явным удовольствием пила кофе, с интересом оглядываясь по сторонам. Ей явно не хотелось уходить:
– Когда мы нормально ели в последний раз?
– В Нью-Йорке. Я думаю, что ты права, пообедаем здесь.
– Ну и ты ещё раз полюбуешься на эту королеву кафе.
– Она тебе не понравилась? Что, ты думаешь, она сейчас делает?
– Любуется на тебя из-за занавески?
– Нет, она варит пасту.
– Ты так уверен?
– Если у итальянца радость или беда, или просто непонятный период в жизни, то он сразу принимается варить пасту. Когда прекратились бои, мы стояли в Тарвизио. Там у меня был приятель Доменик. Он по утрам рассуждал о возможности Третьей Мировой и от этих рассуждений немедленно расстраивался и убегал варить пасту. Это повторялось часто, но отказаться от блюда было невозможно.
Сабина прервала его:
– Всё, ты как хочешь, а я заказываю.
Подошла итальянка:
– Я могу предложить вам великолепную пасту. С пастой жизнь станет приятнее, жара мягче.
– Давай я закажу, – посмотрел на Сабину Боб, затем обратился к хозяйке. – Паста, это хорошо, только с трюфелями. И бутылочку «Barolo». А ещё оссобуко возможно?
– Для такой красивой синьоры – всё возможно!
Заказ тут же начал исполняться. На столе мгновенно появились сыр в оливковом масле, какие-то лепёшки, маслины…
– Роберт, а что такое оссобуко?
– Это тушёная телячья голень с мозговой косточкой, овощами и специями. Можно заказать ещё и ризотто с шафраном.
– Мне говорили, что ризотто − это просто рисовая каша.
– Рисовая каша в голове у того, кто это сказал. Ты сейчас оскорбила не только итальянскую кухню, но и всю Италию, да и меня заодно.
– Расслабься, не так энергично! Нужно входить в образ. Мы в Италии, встраивайся в среду. Итальянцы в ожидании пасты погружаются в «Dolce far niente». Важнейший специфический средиземноморский термин. «Сладкое ничегонеделание»! Это возможно только в Средиземноморье, просто место такое. Об этом ещё Плиний писал. Только он, если быть точным, писал о «радостном ничегонеделании», но традиция выбрала более правильный вариант. А ты и в Италии ведёшь себя как американец.
– В смысле? – опешил Боб.
– Американец скажет: «Don't worry! Be happy!». Разве не так? Но он не скажет: плюнь на дела, в праздности – прелесть, удели время «Dolce far niente». Дело, как часы, тикает у него в голове, в англо-саксонской культуре безделье – тяжкий грех.
На стол поставили большое блюдо с пастой.
– Вау! Это великолепно, – Боб пытался обратить на себя внимание итальянки. – От запаха трюфелей у всех в городе слюнки текут.
Та не обратила на него внимания, демонстративно обращаясь только к Сабине.
– Вот смотрите, синьора, Parmigiano-Reggiano, – официантка поставила на стол чашку с ароматным сыром. – Это не просто пармезан, это особый сыр. Приятного аппетита!
После обеда Роберт решил показать, что на работе расслабляться не стоит:
– Сабина, сейчас обсудим ещё раз дела по нашей миссии.
– Шеф, я вся внимание.
Она уселась как дисциплинированный школьник, преувеличенно внимательно уставившись на Роберта.
– Когда прилетим в Дамаск, там будет не до разговоров, кто знает, чьи уши нас будут слушать. Здесь вроде некому.
– У той итальянки очень симпатичные уши!
– Слушай, ты серьёзной бываешь?
– Уже слушаю.
– Позиция Госдепа, а точнее Джорджа Маршалла по Палестине… – далее Боб весомо и не очень кратко изложил все проблемы.
– А миссия наша в чём?
– Сейчас. Дело в том, что от президента требуют евреев поддержать. Так просто от этой проблемы не отмахнуться.
– И вот мы-то и разрешим эту проблему?
− Разрешим, не разрешим… Во всяком случае, попытаемся! – непонятно, на кого из них двоих больше разозлился Боб.
Но Сабина продолжала воспитательный процесс. Достала маленькое зеркальце, стала подкрашивать губы, непринуждённо закинула ногу на ногу, взяла сигарету из его пачки, выдержала паузу, пока он сидел как истукан и молодой итальянец не подбежал со спичками. Не забывая о взглядах окружающих, кокетливо поглядывала по сторонам и строила глазки местным донжуанам.
Наконец она почувствовала, что он начал закипать. Внешне это почти не было заметно, но она аккуратно притормозила у черты. Уложила дамские причиндалы в сумочку, захлопнула замочек и тут же сразу захлопнулась легкомысленная манера:
– Дело в том, что я абсолютно в теме по Палестине и по палестинским проблемам президента, – моментально сменился тон, появились твёрдые, даже жёсткие нотки. – Я помню, пока ты разговариваешь с важными арабами, я должна сплетничать с их жёнами и добывать информацию.
Ещё только светало, когда раздался пронзительный крик муэдзина, призывающего правоверных к первой молитве. За ближним минаретом к призыву подключился второй, третий. Боб вышел на балкон, хмуро поглядел на просыпающийся город:
− Сомнительное удовольствие, – подумал Боб, – примерно как в казарме команда «Подъём!»
На соседнем балконе она появилась в белой рубашке, едва прикрывающей трусики. Без особого любопытства оглядела просыпающийся Дамаск, своему полуобнаженному виду значения, похоже, не придавая. Жары ещё не было, солнце только чуть выглянуло из-за горизонта. Приятный ветерок нёс утреннюю прохладу.
– Привет, – помахал Боб, стараясь не глядеть на своего помощника. – Как нам вчера гордо заявили, этот город − чудесный изумруд, окаймлённый жёлтым песком.
− Чудесный, – согласилась Сабина и сладко, грациозно потянулась, – даже грешно в таком месте одной спать.
Неожиданно для самого себя Пурпурное сердце на мгновение потеряло контроль. Боб потянулся к невысокому барьеру между балконами с явными намерениями миновать его.
− Полегче, ковбой, с тонким юмором неважно? – зрачки её в момент этого ледяного душа на мгновение сузились.
Красивая пара американцев в высшем обществе Дамаска была немедленно замечена.
В змеином клубке многих разведок англичанам по мере сил мешали французы, еврейская «Шай», русские, арабские разведки и контрразведка… У всех убедительные прикрытия, надёжные легенды, к которым добавилась и американская. Легенда о сотрудниках Studebaker Corporation, которая после прекращения поставок по Ленд-Лизу вполне естественно ищет новые рынки, убедительно выглядела только в Ленгли.
Журналист газеты «The Times of London» и одновременно подполковник SIS, старый опытный лис Уолтер Стирлинг, даже побежал к премьер-министру Джамиль Мардам-Бею.
– Если они не из OSS или FBI, то откуда? Кто их послал? – премьер перестал протирать свои очки.
– Возможно, администрация Трумэна решила действовать в обход, через голову своих разведчиков…
– Мало мне французов, полковник, евреев, так ещё и американцы появились… Может, предоставить их воле Аллаха? Аллах не любит шпионов и объяснит им при личной встрече? – премьер пристально глянул на Стирлинга.
Но тот с чисто английской невозмутимостью возразил:
– Не стоит. Зачем такие крайности? Если мои опасения верны, и мы знаем, кто они, то лучше их использовать, они – удобный канал к Трумэну. Можно через них дать понять, что поддержка Трумэном сионистов – ошибочная политика.
– Он решил поддержать?
– Нет. Пока нет, но думаю, что разведка здесь именно для подготовки решения.
– Спасибо, мой друг. Мы примем их ласково. Зная Вашу небывалую симпатию к американцам, я должен сам во всем разобраться. Очень возможно, вы дуете на ваш традиционно ледяной чай.
Приставленный к ним немолодой сириец с приличным английским, приглашённый корпорацией сопровождающим гидом, выдал себя за радушного представителя чудной страны. Основным своим призванием он назвал искреннее желание сделать всё возможное, чтобы пребывание в Сирии деловых американцев из такой уважаемой корпорации было успешным и приятным.
Как принято на Востоке, старательную работу на спецслужбу он успешно сочетал с личным бизнесом. Используя свои многочисленные родственные связи, он всего за пятьсот долларов очень быстро организовал приглашение на приём, который давал премьер в честь национального праздника – Дня эвакуации.
− Там будет много важных людей, но главное, придёт сам господин генерал Хусни аль-Заима, начальник Генерального штаба, – увлечённо хвастал гид. – Очень возможно, что он скоро станет вашим заказчиком. Будет Камиль Хамун, это сильный человек в Ливане. Вам будет с кем поговорить о грузовиках и обо всём, о чём пожелаете.
Во фраке Боб выглядел элегантно и для таких мероприятий традиционно. Но к наряду Сабины он не знал, как отнестись, не понимал местных тонкостей. На ней было белое, атласное, облегающее платье с маленьким красным бантом сзади на талии, не скрывавшим прекрасные формы. Платье закрывало колени, но имелся довольно длинный разрез. Дополняли всё это сомнительное на Востоке великолепие белая шляпа с огромными полями, вызывающей красной розой на боку тульи и белые туфли на высоких каблуках.
Впрочем, у подъезда к особняку премьер-министра встречающий их офицер ничего кроме восхищения на своём смуглом лице не изобразил:
– Мархаба! Массаак алля билькейр! – почтительно пропел он.
– Добро пожаловать! Да благословит Господь ваш вечер! – перевела Сабина.
– Спасибо, рад знакомству!
– Господин Грин говорит и вам – Массаак алля билькейр! – Сабина подкорректировала неверный ответ Боба.
– Я подполковник Сахим Рабах. Я удостоен чести сегодня сопровождать Вас, переводить и оказывать помощь.
– Спасибо, но госпожа Сабина прекрасно справляется с переводом.
– Госпожа Сафват Сами Паша Мардам Бей, высокочтимая супруга хозяина дома, приглашает госпожу Сабину к себе в свой меджлис. Там уже собрались жёны гостей, и они будут рады Вашему приходу.
– Спасибо. Сами – это имя означает «Поддерживающая разговор»?
– О, вы разбираетесь в сирийских именах! Но только кроме имени Самира – «собеседница», есть ещё Самия – «высокозначимая, значительная».
– Я уверена, что госпоже подходят все эти имена.
− Любят уж они цветасто болтать, – тихо сказала Бобу Сабина и пошла за молчаливой служанкой, плавно поводя бедрами. Все окружающие и Боб более других проводили её безнадёжными взглядами. Затем Боб со своим спутником прошёл в сад, где собрались мужчины во фраках и смокингах.
Его представили генералу Хусни аль-Заиму, начальнику Генерального штаба. Большинство здесь общалось на английском и французском, Роберту не составило труда свободно говорить по своей коммерческой теме, куда сквозь вязь восточного словоблудия непременно проникала политика.
Примечательным оказался финал беседы с генералом:
– …Не обращайте внимания, мой друг, мы мирный народ, – вальяжно вёл генерал. – Сирийцы в основном хорошие купцы. А о войне любят поговорить те, кто её не нюхал, всякие журналисты. Ну и политики, им нужно обратить на себя внимание.
– Я потому заинтересовался, что наши грузовики хорошо себя показали. Война или мир, это дело правительств, моё – продавать машины.
Генерал рассмеялся:
– Должен вас разочаровать, мой друг. Войны, как вы, американцы, её понимаете, не будет. Мы просто защитим братьев в Палестине. А евреи… Разве имеет значение, сколько их мы сбросим в море? Я лично не хотел бы этой войны! Это будет не война, просто бойня, примерно, как монгольские погромы или крестовые походы.
Потом, помолчав, добавил:
– Мистер Грин, пусть другие страны занимаются проблемами евреев и берут их к себе. Арабы никогда не согласятся принять в Палестине даже одного еврея. Даже один – это слишком много. Вспомните слова Бевина.
– Это какие?
– Он сказал, что американцы потому требуют пустить их в Палестину, что не хотят много евреев в Нью-Йорке. Но Вы-то, мистер Грин, понимаете, что они не оставили нам выбора?
– Господин генерал, моё дело – грузовики. Я надеюсь быть вам полезным.
Вечером после приёма они отпустили машину и подошли к знакомому кафе.
– Назовём его «Под платаном», – предложила Сабина.
– Ну это уж совсем как-то по-парижски. Мало тебе богемного фурора, который ты учинила в этом целомудренном обществе?
− Не принимайте это близко к сердцу, шеф! Всё нормально.
Они заказали кофе, и Сабина стала рассказывать:
– Всё было очень красиво. Расставлены подносы с восхитительными сладостями и пирожными, перед которыми невозможно устоять. Искусно украшенные флаконы с ароматными жидкостями… Это настоящая «1001 ночь». Но и в таком месте женщины любят посплетничать.
– Что интересного рассказали?
– Они так разговорились, что про меня почти забыли. Одна дама была крайне недовольна, что президент держит своих военных маленькими гарнизонами, разбросанными по стране, но не в Дамаске. Как она жаловалась на ужас жизни на периферии… Ну и завидовала высшим офицерам. Они-то как раз в столице.
– Это, в общем-то, понятно. Командование под контролем, а войска убраны подальше. Видимо, боятся переворотов.
– Как я поняла, они больше всего боятся короля Трансиордании. Он, они так считают все, хочет захватить их страну, включить в состав Великой Сирии и быть её королём. Собственно дело не в евреях, а в том, чтобы сорвать план Абдаллы.
– Да у вас там просто заседание генштаба.
– Нет, это просто сплетни. Как мне кажется, они так хотели показать значимость своих мужчин, а значит, и свою.
– Возможно. Только мне показалось, что со мной были как-то слишком откровенны. Впрочем, это, возможно, мнительность…
− Что ты зарядил «возможно, возможно…»? Такой здоровенный красавец во фраке, ты же не должен сомневаться.
И опять она застала врасплох Роберта. Не зная как реагировать, он смущённо предложил:
− Может, прогуляемся? Можно не напрямую в отель, – он кивнул в сторону переулка.
− Ты уверен? – она проследила взглядом направление.
− А чего? – не понял он.
− Да ладно, давай прогуляемся.
Официант глядел им вслед, пока не уронил чашку с подноса.
Они миновали пару пересечений с совсем тёмными, узкими, безлюдными переулками. В следующем как из-под земли выросли трое. Их морды − а у одного в опущенной руке блеснул нож − даже не предполагали предварительные переговоры. Боб мгновенно вспомнил: «Ты уверен?», безошибочно определил лидера, нанёс ему короткий удар в переносицу и по инерции вместе с рухнувшим оказался в неосвещённой зоне. При этом он контролировал того с ножом, и уже нога Боба пошла в направлении ножа и уже достала цель, но в этот момент третий из темноты успел нанести удар чем-то тяжёлым.
На секунду Боб вырубился, вернувшись, он сразу оценил изменения, на которые ушло явно больше секунды. Сабина успела скинуть туфли и привести незамеченным способом ударившего Боба третьего в состояние лежащего на спине, хрипящего и испускающего ритмические порции крови с пузырями из глотки. Теперь она заканчивала того, кто был с ножом.
Перехватив его руку своей левой, она каким-то круговым движением развернула корпус бандита и почти неуловимо нанесла ему удар по горлу тыльной стороной правой руки. При этом она быстро отпрянула в сторону, чтобы кровь не запачкала ей платье.
Изготовившийся было, Боб понял, что всё кончено. Лидер, принявший удар первым, лежал неподвижно, два других потихоньку затихали.
− Ты специалист по снесению кадыков?
− О, Бобби, что кадыки, главное, платье красивое не запачкать, – она надела туфли и пошла вперёд, даже не запыхавшись и покачивая шляпой, которая, как оказалось, крепко сидела на этой буйно-непредсказуемой голове.
В номере Боба она осматривала его рану. Боб сидел на стуле с обнажённым торсом:
− Дурацкая история. Их же послали, чтобы нас проверить, насколько мы похожи на коммивояжеров. А мы так легко раскрылись…
− Да, шеф, тут ты не доработал. Надо было дать себя избить и подождать пока все трое меня изнасилуют – тогда было бы всё в порядке.
− Ты их хоть не убила? Кровищи там больно много…
− Ты о своём думай. От такого удара и слон не выживает. А я всё аккуратно делаю, через неделю очухаются. В оперном театре петь не будут, но так вполне поживут. Чего ты в сомнениях опять? Нормальная реакция нормальных американцев…
− Нормальная… Нормальный бизнесмен денег бы дал, а не боевые приёмчики демонстрировал, – Боб надел майку.
− Ну чего же ты не дал? Национальный бюджет экономил? Да пусть их наниматели думают что хотят! Скорее всего, они сделают вид, что ничего и не знают.
Помолчали. Вышли на балкон, закуривая Роберт спросил:
− Скажи, Сабина, что такое саканкур?
− Запомнил. Внимательный какой. Это растёртая в порошок сухая ящерица. Здесь считают, что сильно помогает мужчинам, сомневающимся вроде тебя, поддерживать тонус.
Они выполнили задание, возможно, поспособствовали решению Трумэна поддержать создание Израиля. Потом они выполняли ещё много разных поручений вместе, и Роберт всегда был старшим в группе.
За двадцать пять лет его так и не оставило ощущение, что им, здоровенным, лохматым, боевым псом легко виляет длинный, красивый хвост.
Когда их двадцатилетняя дочь забралась в постель к матери, пожаловалась на рискованные увлечения своего жениха и спросила:
− А вы как познакомились? Расскажи, как это было?
− Да ничего особенного, – небрежно ответила Сабина, – познакомились в университетской библиотеке. Твой отец шёл между рядами и все не мог оторваться от новой книги. По пути он своротил стол, с которого слетели мои книги и конспект, стал извиняться, нагнулся собирать, сломал мой стул, но меня подхватил довольно ловко… – вспоминая, она задумчиво добавила, – потом полгода таскался за мной с цветами… В общем, всё как у всех.
Октябрь 2017