Сердце Дэниела Лоренса билось как сумасшедшее, пока Майкл Дэвлин вел перекрестный допрос Ричарда Дава, последнего и самого опасного свидетеля по делу их клиента.
Нэйтану Кэмпбеллу, которого Дэниел и Майкл защищали, предъявили обвинение в финансовых махинациях. Кэмпбелл работал брокером по производным документам в инвестиционном банке Группы Костинс, рыночная стоимость которого упала на миллиарды.
Ричард Дав был его непосредственным начальником. Согласно материалам дела, именно его Кэмпбелл напрямую обманул в ходе своих преступных действий.
Сейчас Даву выпала возможность отыграться, поведать миру о виновности Кэмпбелла. И в то же время это был его шанс публично улучшить свою репутацию, пострадавшую от действий Кэмпбелла.
На данный момент он использовал оба шанса по максимуму.
В своих записях Дэниел фиксировал каждый вопрос, который Майкл задал за последние полчаса. Он знал, что его друг, харизматичный барристер[8], как всегда, делал все, что было в его силах.
Их единственный шанс на победу, на то, что Нэйтан Кэмпбелл выйдет из зала суда свободным человеком, заключался в том, что Майкл сумеет развалить свидетельские показания Дава, найти и разоблачить любую ложь и предвзятость.
Но Дэниел не был наивным. Он достаточно работал в этой сфере, чтобы знать, как публика относится к банкирам, которые рискуют чужими деньгами. Он и Майкл разделяли всеобщее убеждение в том, что именно такие люди, как Кэмпбелл, становятся причинами кризисов, бьющих по обывателям. Таким образом, Дэниел понимал, что для оправдания Кэмпбелла его адвокату нужно будет сперва преодолеть это естественное предубеждение.
Не было ничего удивительного в том, что присяжные уже ненавидели человека, сидящего сейчас на скамье подсудимых. Они уже прослушали вступительную речь обвинителя, которая нанесла весьма серьезный ущерб. Речь о заносчивом мужчине, который играл реальными деньгами так, словно это были бумажки из «Монополии». Который использовал банковские средства – сберегательные и инвестиционные вклады клиентов – для того, чтобы делать растущие ставки на показателях зарубежных рынков. И который бесчестно пользовался банковскими компенсационными счетами, чтобы покрыть собственные огромные денежные потери.
К концу речи несколько присяжных смотрели на Кэмпбелла практически с ненавистью. Дэниел другого и не ожидал. Было весьма естественно, что некоторые примут подобное преступление близко к сердцу. Вкладчики и инвесторы по всему миру становились жертвами махинаций людей, подобных Кэмпбеллу. Вполне вероятно, некоторые из его присяжных пострадали.
Но худшее было впереди. Какой бы разрушительной ни была речь, любое слушание основывается на доказательствах, которые можно предоставить, и на показаниях свидетелей. До сих пор эти свидетели прекрасно играли свои роли и доказали, вне всякого сомнения – обоснованного или нет, – что Нэйтан Кэмпбелл совершил именно то, в чем его обвиняют.
Дэниел был разочарован, наблюдая, как каждый свидетель забивает новый гвоздь в крышку защиты Кэмпбелла. Однако это также было неизбежно, потому что Кэмпбелл уже сказал Дэниелу и Майклу, что каждый из утверждаемых фактов был правдой.
Лондонский центральный уголовный суд, известный как Олд-Бейли, неоднократно расширяли: добавляли новые залы, ремонтировали старые. Второй зал, однако, не затронули никакие изменения: просторная внушительная комната, стены которой были обшиты деревянными панелями.
И судья, и подсудимый сидели на возвышении в противоположных концах комнаты, лицом к лицу. Они сидели над присяжными и местом свидетеля с одной стороны и над полным набором адвокатов с другой. Благодаря такому расположению Дэниел прекрасно видел присяжных, пока те слушали свидетельские показания.
С его наблюдательного поста было видно, что их вера в виновность Кэмпбелла несомненна.
Таково было предвзятое мнение против Кэмпбелла к тому моменту, когда вызвали последнего свидетеля обвинения, Ричарда Дава. Дэниел знал, что даже Майклу непросто будет одолеть имеющееся против Кэмпбелла предубеждение.
Он также знал, что Майкл не будет стараться это сделать.
Обычай требует, чтобы барристер задавал вопросы в суде. Работа солиситора[9], которым был Дэниел, менее престижная: больше беготни, меньше славы. Но это не означало, что Дэниел не был причастен к подготовке защиты Кэмпбелла. Они с Майклом обсудили каждый тактический шаг и сошлись, по меньшей мере, в двух вещах: что любая попытка отрицать совершенное Нэйтаном Кэмпбеллом гибельна и что при любом исходе это дело было совсем не о Кэмпбелле.
Майкл начал свой допрос осторожно. Он говорил по-товарищески. Дэниел знал этот старый адвокатский трюк – подружись со свидетелем, будь дружелюбным, будь понимающим. Жди, пока его защита даст трещину.
Такое начало всегда было эффективнее открытой конфронтации, что и было сейчас продемонстрировано. Майкл снова и снова доказывал свое превосходство, мягко убеждая Дава признать, что тот не был в особом восторге от Кэмпбелла. А также что рабоче-бирмингемское происхождение Кэмпбелла, по мнению Дава, не соответствовало его посту в столь престижном банке. И что на протяжении всей карьеры Кэмпбелла Дав многое сделал, чтобы подорвать его авторитет в глазах начальства.
Все это были маленькие победы. Они ослабляли доверие к Даву. Но в контексте остальных доказательств вины Кэмпбелла, правдивость которых тот признал, их было явно недостаточно.
Дэниел это понимал. Он знал, что эти заработанные очки не уменьшали воздействия обвинения. Если на то пошло, все это выглядело как умные игры умных адвокатов, которым нечего предъявить. Дэниел понял, что Майклу нужно было сделать следующий шаг – пойти в атаку.
Это была опасная тактика, пан или пропал. Но это также был единственный шанс Нэйтана Кэмпбелла остаться на свободе.
– Хорошо, мистер Дав, давайте на минуту оставим вашу личную нелюбовь к Кэмпбеллу, не против? Потому что я хотел бы спросить у вас кое-что.
Ирландский акцент Майкла стал более отчетливым, пока он это говорил. Дэниел замечал раньше, что это своего рода нервный тик, который всегда появлялся, когда вопросы Майкла становились более рискованными.
– Валяйте.
Дав выглядел уверенно, будто предыдущими вопросами Майкл ничего не добился. Дэниелу это говорило о том, что этот мужчина был не так умен, как он сам считал.
– Непременно, мистер Дав, – Майкл улыбнулся, отвечая с сарказмом. – Но благодарю вас за разрешение.
Дав растерялся. Возможно, он удивлялся тому, что приятельский тон Майкла исчез.
Майкл продолжил:
– Я хотел бы спросить у вас следующее: вы сказали нам, что ваша роль заключалась в том, чтобы быть непосредственным начальником мистера Кэмпбелла, верно?
– Да.
– И мы, конечно, знаем, что вы считали его абсолютно непригодным для этой работы.
– Я думал, мы оставили вопрос о том, что он мне не нравился?
– О, разумеется. Но сейчас мы обсуждаем ваше профессиональное мнение. Я уверен, вы понимаете разницу, не так ли?
– Само собой, я понимаю.
Дэниел улыбнулся. Майкл начал к нему подбираться, как и было задумано.
– И мы условились на том, что вы считали его некомпетентным, правильно?
– Правильно.
– Тогда будете ли вы так любезны сказать мне, мистер Дав, почему вы разрешили некомпетентному мистеру Кэмпбеллу самостоятельно заключать сделки?
– Что? Какое это имеет значение?
– Мне правда нужно вам это объяснять, мистер Дав? Потому что мистер Кэмпбелл знает – а он вроде бы некомпетентный. Значит, вы-то точно знаете?
– Конечно, я знаю.
– Тогда, возможно, вы поможете и судьям узнать? Ведь сделки таких трейдеров, как мистер Кэмпбелл, должны закрывать другие члены команды, разве нет?
– Команды?
– Вы знаете, что я имею в виду, мистер Дав. Другим сотрудником вашего отдела, из предосторожности, не так ли? Таким образом, если один из трейдеров впутался в плохую, убыточную сделку, это нельзя скрыть, потому что о ней знает второй человек, закрывший ее. Так вкратце это работает, не так ли? Обычный взаимный контроль.
– Все верно.
– Но по какой-то причине мистеру Кэмпбеллу было разрешено заверять собственные сделки, верно?
– Вы так говорите, будто в этом есть что-то дурное.
– Это ваше мнение, мистер Дав. Что касается меня, то я всего лишь стараюсь добраться до правды. Поэтому скажите нам, пожалуйста, верно ли, что мистеру Кэмпбеллу было разрешено закрывать свои сделки?
Дав колебался.
– Мистер Дав?
Ответа не последовало.
– Мистер Дав, пожалуйста, ответьте на вопрос, – вмешался Его честь судья Питер Кеннеди, королевский адвокат, один из старейших судей центрального уголовного суда.
Это принесло желаемый результат.
– Да, – наконец ответил Дав. – Кэмпбелл закрывал собственные сделки.
Майкл продолжил без промедления:
– А можете ли вы подтвердить, что это действительно было весьма необычно, мистер Дав?
– Это что еще значит?
– То, что вы слышали. Было крайне необычно, по вполне понятным из нашего обсуждения причинам, что мистеру Кэмпбеллу было разрешено закрывать свои сделки, верно?
– Нет, это не было «крайне необычно».
– Разве?
– Нет.
– Хорошо. Тогда скажите мне, пожалуйста, мистер Дав, сколько трейдеров работает под вашим началом в Костинс?
– Сколько?
– Непосредственно под вашим началом, да. Сколько?
– Я… я не могу точно сказать, пока…
– Пока не заглянете в документы компании. Что ж, они у меня при себе, мистер Дав. Стоит ли нам взглянуть?
– Мне не нужно в них заглядывать.
– Прошу прощения, вас плохо слышно. Могли бы вы повторить?
– Я сказал, мне не нужно в них заглядывать!
На сей раз ответ нельзя было не расслышать – он его практически прокричал.
Дэниел улыбнулся – план сработал, Дав был раздражен.
Майкл продолжил:
– Значит, теперь вы вспомнили сколько?
– Да.
– И?
– Плюс-минус пятьдесят шесть.
– На самом деле, их ровно пятьдесят шесть, не правда ли, мистер Дав? По крайней мере, согласно вашим записям?
– Да.
– Это довольно конкретное число, чтобы сначала его не помнить без обращения к бумагам, а затем внезапно вспомнить, вы не находите?
– Бог мой, с такими вопросами мистер Дэвлин отклоняется в область комментариев, – поднялась со своего места прокурорша, – можно ли напомнить ему, чтобы он приберег подобное для его заключительной речи?
– Вы услышали, что было сказано, мистер Дэвлин. Пусть ваши вопросы будут по существу.
– Господи.
Майкл, отвечая, не сводил глаз с Дава и не мешкал со следующим вопросом:
– Итак, пятьдесят шесть трейдеров. Теперь скажите, мистер Дав, скольким из ваших пятидесяти шести сотрудников разрешено самостоятельно закрывать сделки?
Ответа не последовало.
– Мистер Дав, я повторю вопрос. Возможно, в этот раз вы будете благосклонны и ответите. Итак, учитывая, что документы компании лежат прямо передо мной, будьте так добры сказать мне, скольким из ваших нынешних сотрудников разрешено самостоятельно закрывать сделки.
– Ни одному, – почти выплюнул Дав.
– А скольким, когда мистер Кэмпбелл работал на вас? Так же учитывая, что записи у меня под рукой?
– Только ему.
Дэниел улыбнулся шире и вынужден был держать голову опущенной к блокноту, чтобы скрыть это от присяжных.
«Сработало, – подумал он, – Майкл его сцапал».
– Значит, в то время мистер Кэмпбелл был единственным, кому можно было закрывать свои собственные сделки. А теперь никому нельзя. И тем не менее вы уверяете присяжных, что подобная свобода не была «крайне необычной»? Это попросту ложь, не так ли, мистер Дав?
– Зачем мне врать? – взорвался Дав. – О чем мне врать? Преступник – ваш клиент. Ваш клиент терял сотни миллионов банковских денег, а потом скрывал это. О чем бы мне лгать?
– Возможно, мы скоро это узнаем, – ответил абсолютно спокойно Майкл, – Но до тех пор скажите, кто обладал полномочиями, чтобы позволить мистеру Кэмпбеллу закрывать свои сделки? Кто мог разрешить подобное?
Ответа не последовало. Дав теперь смотрел на Майкла со злобой.
– Вы не собираетесь отвечать, мистер Дав?
Ответа не последовало.
– Не потому ли, что ответ – вы?
Ответа не последовало.
– Потому что это так, не правда ли? Вы, как непосредственный начальник мистера Кэмпбелла, как ответственный за него и за весь отдел, должны были бы дать разрешение на подобную рабочую практику. Вы должны были бы разрешить мистеру Кэмпбеллу закрывать собственные сделки, сделав его таким образом неподконтрольным никому, не так ли?
Ответа не последовало.
– Мистер Дав, вы обязаны ответить на вопрос, – вновь вмешался судья Кеннеди.
Дав посмотрел на судью, ему же адресовав ответ:
– Да, ваша честь. Я должен был бы дать разрешение.
– И вы это сделали, верно? – Майкл был неумолим.
Дав посмотрел на барристера перед тем, как ответить:
– Да, я разрешил.
– Можете ли вы объяснить почему? Почему вы оказали особое доверие именно этому человеку?
– Потому что он был успешным, – ответил Дав, – он зарабатывал больше, чем половина всего отдела вместе взятая. Поэтому, когда он попросил о независимости, я подумал, что это ускорит его работу, что это принесет моему отделу еще больше денег.
– Но, мистер Дав, вы ведь только что подробно рассказали нам, что мистер Кэмпбелл не годился на эту роль. Вы даже думали, что он не заслуживает своей должности в вашем отделе. Но теперь он вдруг ваш лучший трейдер?
– Я не сказал, что он был лучшим, – Дав явно запутался, – я сказал, что он был самым успешным. Этому может быть множество причин.
– Да, конечно. Но единственная причина, по которой ему не требовался дополнительный контроль, заключается в том, что он был лучшим, не так ли? Потому что если он не лучший, но его результаты превосходят всех остальных, то тогда, наверное, здесь происходит что-то сомнительное?
– Что ж, мы знаем, что что-то сомнительное как раз и происходило, разве нет?
К Даву вернулась злость, он явно выбрал свой путь ведения боя, и Дэниелу не терпелось увидеть, что будет дальше.
Дав продолжил:
– Именно поэтому мы здесь – потому что Кэмпбелл действительно замышлял что-то преступное.
Майкл улыбнулся и заговорил мягким голосом:
– Мистер Дав, если бы некомпетентный трейдер был столь успешен, вы предположили бы, что он либо врет о своих успехах, либо достигает их нечестным путем?
Ответа не последовало.
– И в обоих случаях вы бы увеличили контроль над мистером Кэмпбеллом, не так ли?
Ответа не последовало.
– Однако в действительности вы избавили его даже от стандартного, применяемого к другим трейдерам, контроля. Вы дали ему полную свободу действий. Почему, мистер Дав, почему вы так поступили?
В который раз ответа не последовало, только в этот раз Майкл позволил тишине устояться.
Дэниел посмотрел на присяжных. Они выглядели растерянными, сбитыми с толку тем, как Майкл повернул показания Дава. В их прежде определившемся сознании явно зарождались вопросы. Это заставило Дэниела улыбнуться вновь, но не тому, что уже случилось.
О нет. Дэниел улыбался тому, что вот-вот последует.
– Есть ли причина, по которой вы перестали отвечать на мои вопросы? – Голос Майкла был по-прежнему мягким, что еще сильнее сбивало с толку. Он продолжил: – Не потому ли вы отказываетесь отвечать, что все это время лгали?
Это подействовало как красная тряпка на быка.
– Я уже сказал вам, черт подери, что мне не о чем лгать. О чем бы мне врать, а? Ну-ка, скажите мне.
– О том же, о чем вы лжете уже очень-очень давно, – Майкл стал повышать голос. – Потому что вы не подписывались на то, чтобы мистер Кэмпбелл вел свои дела самостоятельно, верно?
– Что? – Дав был явно ошеломлен.
– Вы не соглашались на это, потому что этого никогда не было. Мистер Кэмпбелл никогда не закрывал свои сделки, верно? Его никогда не освобождали от контроля, который распространялся на всех. Потому что кто-то закрывал его сделки все то время, что он якобы скрывал свои действия от банка. И этот кто-то – вы, не так ли?
Дэниел наблюдал, как присяжные восприняли вопрос: их явно зацепило.
– Что за чертов бред вы пытаетесь тут доказать?
Дав ответил со злостью. И быстро. Слишком быстро для человека, который слышит подобное обвинение впервые, и слишком быстро, если выдвигаемое обвинение ложно.
– Отвечайте на вопрос, мистер Дав. Контролировали ли вы те операции мистера Кэмпбелла, которые теперь привели его под суд? Взяли ли вы на себя роль того, кто закрывал эти сделки?
– Разумеется нет, черт возьми.
Казалось, гнев Дава улетучился; будто теперь они были в ситуации, к которой он подготовился. Это производило отрицательное впечатление, но он продолжил:
– Посмотрите на имеющиеся у вас записи. Каждую из записанных там сделок Нэйтан подписал лично.
– О, я знаю, – ответил Майкл, – но это ведь все довольно бессмысленно, мистер Дав. Ведь, будучи его непосредственным начальником, вы могли назначить эту роль самому себе и легко подписываться за мистера Кэмпбелла без его ведома. Потому что единственным, кто видел сделки всего отдела, а не только мистера Кэмпбелла, были вы, не так ли?
– А, все понятно.
Теперь голос Дава звучал надменно. Дэниелу было ясно, что он подготовился к последним вопросам. Но он сомневался, что Дав будет готов к следующим.
Дав продолжил:
– Вы сели, подумали и нашли единственный способ, при котором за Нэйтаном был бы контроль, но об этом не осталось бы записей. Очень умно. Но это вряд ли вам поможет, правда? Потому что Нэйтан проворачивал сделки. Он использовал банковские запасные счета, чтобы скрыть свои убытки. И он потерял сотни миллионов чертовых фунтов. Так что даже если я и закрывал его сделки – а я этого не делал, – это не делает его невиновным, правда?
– Делает, если он заключал сделки по приказу своего начальника, – ответил Майкл.
– Еще одно предположение, – снова начала вставать прокурорша.
– Я продолжу, – ответил Майкл до того, как судья смог вмешаться.
Он повернулся обратно к Даву.
– Мистер Дав, Нэйтан Кэмпбелл совершил каждую из сделок, за которые его судят, под вашим прямым надзором и руководством, а также по вашему указанию, верно?
– Вы, должно быть, шутите.
– И разве не верно также то, что на протяжении всего этого периода, по крайней мере насколько было известно Нэйтану Кэмпбеллу, вы закрывали его сделки, в соответствии с привычной практикой?
– Нелепость, просто нелепость.
– И разве не верно, что вы, сказав Нэйтану Кэмпбеллу об этом, подредактировали отчеты, к которым имели доступ, и представили все так, будто Нэйтан Кэмпбелл закрывал свои сделки самостоятельно?
– Бред, – ответил Дав, – настоящий бред.
– То есть вы отрицаете все, что я сейчас вам предъявил?
– Конечно я, блин, отрицаю! Я стою за сделками? Приказывал Кэмпбеллу их совершать? За кого вы меня принимаете? Я хорошо выполняю свою работу. Никто, имея хоть грамм опыта или знаний, не взялся бы за эти сделки. Это же гарантированный провал. Так что ваш маленький вымышленный заговор – зачем бы мне это? Зачем мне ввязываться во что-то, что обречено на провал?
Это был хороший вопрос – и именно тот, на который рассчитывал Дэниел.
Как и прежде, Майкл ни на секунду не запнулся:
– Вы с Костинс уже сколько, 18 лет?
– Почему мы меняем тему? Скажите мне лучше, что я должен был получить при том раскладе, который вы описали.
– Ответьте на вопрос, мистер Дав.
– Только после того, как вы ответите на мой.
– Это не так бывает. – В голосе судьи слышалось нетерпение. – Мистер Дэвлин задает вопросы, мистер Дав. А вы на них отвечаете, так что будьте добры.
Дав посмотрел на Его честь судью Кеннеди, королевского адвоката, с явным раздражением. Однако сделал, что велели:
– Да, 18 лет.
– За которые вы получали весьма и весьма приличную зарплату.
– Не больше, чем я заслуживаю.
– Боже упаси. – Ответ Майкла вызвал смех среди присяжных. – Но, тем не менее, ваша зарплата, по меркам большинства, довольно высокая.
– Полагаю, что да.
– Спасибо. Верно также и то, не так ли, что вы получаете годовой бонус?
– Да.
– Бонус, который всегда шестизначный?
– И что?
– Всегда шестизначный?
– Да, всегда.
– Кроме того, он включает в себя акции Костинс.
– Верно.
– Каждый год на протяжении восемнадцати лет.
– Да.
– Скажите мне, каким количеством акций Костинс вы владели в тот день, когда стало известно о преступных сделках мистера Кэмпбелла?
– Прошу прощения?
– Акции, мистер Дав. Те самые, которые копились на протяжении восемнадцати лет. У вас, должно быть, скопилось приличное количество к тому времени. Сколько?
Произнося это, Майкл многозначительно постучал по лежащей рядом с ним папке – ясный сигнал того, что ответ находится прямо рядом с ним.
Насколько видел Дэниел, Дав понял намек:
– Ни одной.
– Извините, мистер Дав, вы снова заговорили тише, вы сказали «ни одной»?
– Да, ни одной.
– Вот так сюрприз! Но ведь дела у Костинс шли прекрасно, не так ли? Или, по крайней мере, так казалось. Наверное, страшно раздражало знать об этом, больше не имея ни одной из своих акций.
Ответа не последовало.
– И просто из любопытства, мистер Дав, когда вы продали свои акции? – Майкл снова постучал по папке – тот же сигнал.
– В прошлом месяце.
– В прошлом месяце?! – поразился Майкл. Эта часть действия всегда больше всего забавляла Дэниела.
– Да.
– Что, все? Сразу? Или вы продавали их на протяжении многих лет, немного тут, немного там? Как это было?
– Все и сразу.
Дэниел покачал головой. Было приятно видеть, как неудобно, как беспомощно чувствует себя Дав, столкнувшись с вопросами, которых он не ожидал.
– То есть по какому-то счастливому стечению обстоятельств вы продали все свои акции на пике рыночной стоимости, всего за месяц до того, как сделки Нэйтана Кэмпбелла почти уничтожили банк?
Дав не ответил сразу. И прокурор не поднялась на ноги, несмотря на то что последний вопрос Майкла нарушил все правила.
Казалось, все были поражены тем неожиданным оборотом, который приняло дело. Все, кроме Дэниела и Майкла.
Никто не ожидал такого результата, но Дэниел был уверен в исходе дела. Когда полиции предоставляют заведомо простое дело, в котором все доказательства тщательно собраны и указывают на очевидного преступника, зачастую полиция не считает необходимым расследовать дальше. В конце концов, человеческая природа есть человеческая природа, поэтому следствие, как правило, предъявляет обвинение очевидному подозреваемому, даже если стоит копнуть немного глубже, немного больше побегать – и обнаружишь настоящего преступника. Заниматься такой беготней приходилось Дэниелу.
Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы выяснить правду об отчетах Кэмпбелла. И теперь Майкл пожнет плоды.
Майкл открыл папку, которой пугал Дава, и достал один-единственный лист бумаги.
– Мистер Дав, вы когда-нибудь слышали о компании «Красный Угол», зарегистрированной на Каймановых островах?
Дав не ответил. Но в этот раз ему и не нужно было: скорость, с которой краска стекла с его лица, говорила сама за себя.
Майкл продолжил:
– «Красный Угол» – это компания, которая приобрела десять миллионов акций Костинс на следующий день после того, как было объявлено о растратах мистера Кэмпбелла. Знали ли вы об этом, мистер Дав?
Ответа не последовало.
– И она заплатила лишь четверть от той суммы, которую вы получили за свои пятьсот тысяч акций от другого покупателя менее чем за месяц до этого. Знали ли вы об этом, мистер Дав?
Ответа не последовало.
– И конечно, с момента задержания и судебного преследования мистера Кэмпбелла, а также после того, как стало известно, что банк оправится после этого эпизода, акции Костинс снова выросли в цене, и те десять миллионов акций теперь стоят в десятки раз больше того, что «Красный Угол» за них заплатил. Знали ли вы об этом, мистер Дав?
Ответа не последовало.
Майкл, помахав листом бумаги, продолжил:
– Ладно, как насчет вопросов, на которые вы должны знать ответы? Можете ли вы, мистер Дав, назвать имя человека, который основал «Красный Угол» на Каймановых островах? Имя ее владельца и единственного акционера? Имя человека, который надеялся, что сможет скрыться за кайманскими правилами анонимности и никогда не будет разоблачен как руководитель «Красного Угла»? Имя человека, который умышленно обрушил Костинс? Который сбыл с рук собственные акции за полную стоимость накануне того, как обнаружились потери? Который затем использовал оффшорную компанию, чтобы скупить миллионы акций Костинс, когда они упали в цене? И который думал, что ему все сойдет с рук, если он подставит человека, которого он изначально считал недостойным должности в Костинс?
Ответа не последовало. Но теперь лицо Дава было закрыто руками.
– Я дам вам подсказку, мистер Дав. На все эти вопросы один ответ.
Дав не пошевельнулся.
Майкл повернулся к прокурорше. Даже она выглядела потерянной и была измотана серией ударов, обрушившихся на Дава. Она указала на лист бумаги в руке Майкла, и он передал его ей.
Свидетельство о регистрации компании на Каймановых островах, компании «Красный Угол». Единоличный владелец и единственный акционер – Ричард Дав.
Дэниел улыбнулся в последний раз, глядя, как Майкл нагнулся к уху прокурорши и сказал: «Мне кажется, ваше дело закрыто».