– Эдик, ты кто?
– Я маргинал!
– А кто такой маргинал?
– Где хочу пописаю, где хочу покакаю, где хочу посплю!
Когда мы с мужем поженились, стали жить с его родителями в частном секторе. Неподалеку от нас располагался дом. Его обитателями были повзрослевшие дети из многодетной неблагополучной семьи. Среди них жил и Эдик. На вид вполне здоровый тридцатилетний парень.
Эдик был дебил. Это не про непринятие его обществом, а про его диагноз: в медицинских книгах так называют легкую степень умственной отсталости.
По поводу его происхождения ходили легенды. Его мать забеременела им, пока отец коротал срок в тюрьме. На тот момент, если не ошибаюсь, в их семье уже было двое детей. Эдик родился недоношенным и слабым. Когда батя вернулся, он побил свою неверную с досады, но ребенка все же оставил – а вдруг свой?
Эдик учился в специализированной школе среди таких же, как он. О своей уникальности не подозревал. По молодости даже успел жениться и родить дочь.
– Она толще меня раза в четыре, – говорил он про бывшую жену, – люблю толстушек. Есть за что обнять.
– Зачем развелся?
– А ее батя за нами подглядывал!
Эдик был добродушный, не жадный и вполне себе амбициозный. Его главная амбиция упиралась в два фанфурика[5]. Когда появлялись деньги, он пил все, что содержало спирт. Когда деньги заканчивались, шел работать: он оказался неплохим подсобником. Обычно бегал по улицам частного сектора и искал заказы (или они искали его). Главной фишкой продвижения его бизнеса было сарафанное радио.
– Старый дом надо разобрать. Кого бы нанять?
– Эдика.
– Дрова перетаскивать?
– Эдик поможет!
– Туалет почистить?
– Зови Эдика.
Когда мы переехали жить на огородный массив и муж решил бурить вручную скважину на воду, тоже позвали Эдика.
Эдик был небольшого роста, худощавый, загорелый, с выбитой верхней челюстью.
– Где зубы-то потерял?
– Возвращался поздно домой, решил через забор перемахнуть, не рассчитал – сорвался и зубами в этот забор.
Вспоминал и при этом забавно хихикал, демонстрируя нижнюю челюсть.
Условий для трудоустройства Эдика было два: накормить и дать денег на спиртосодержащий напиток.
Ел Эдик безмерно! Мог проглотить все содержимое большой кастрюли за раз. Я удивленно расширяла глаза, когда он стремительно уплетал содержимое тарелки.
– Ну правильно, – говорил муж, – он ведь не знает, когда поест в следующий раз. Быть может, только через два дня, а может, только через неделю. Запасается.
Однажды его спросили:
– А ты бы смог на спор съесть крысу или воробья?
– Не-а! Воробей невкусный. Я один раз ощипал и пожарил. Одни кости, там и поесть нечего.
Кстати, Эдик отличался хорошим здоровьем. Наверное, ни разу за свою жизнь ничем не болел. По больницам не бегал. Даже зубы себе сам вырывал – это нам довелось увидеть своими глазами.
Однажды у него заболел зуб. Он попросил у нас плоскогубцы и прямо на наших глазах и вырвал. Экстремально!
Эдик вообще был еще тот экстремал. Когда мы купили свою первую квартиру, позвали его вытащить хлам от старых жильцов к мульдам[6] и помочь перетащить мебель. Вдруг неожиданно в дверь позвонили. Это была мама мужа – строгая завуч коррекционной школы наподобие той, в которой учился Эдик. Видимо, он испугался ее осуждающего взгляда («выпимши» же был) – и пока она его не увидела, без предупреждения сиганул в окно. Мы жили на втором этаже хрущевки. Была зима. Он прыгнул в сугроб и побежал. Я очень переживала, что он повредил себе что-то, но через пару часов он прибежал обратно: забыл взять зарплату. Целый и невредимый. Забавно хихикал нижней челюстью над своей выдумкой – когда он смеялся, то делал это только оставшейся нижней челюстью, она неестественно тряслась.
Но однажды Эдик пропал: устроился на постоянную работу. Еще когда он помогал нам бурить скважину, его приметила хозяйка местного коттеджа, владелица сети свадебных салонов. Дом у нее отапливался углем. Старый печник ушел, и она позвала работать Эдика.
С тех пор мы его видели редко, а потом он совсем из виду пропал. Встретили мы его на похоронах отца мужа. Он выглядел, как настоящий франт из начала 90-х: на нем были почти новенькие джинсы и джинсовая куртка.
– Ты куда пропал-то?
– Да мы ведь новые салоны в Москве открываем…
Деловой!
Через некоторое время хозяйки салона не стало. И постоянной работы у Эдика тоже.
Мы про него долгое время не слышали ничего. А спустя пару лет случайно узнали, что нет больше Эдика: сгорел заживо в строительной бытовке. Похоронил его родственник той самой хозяйки свадебных салонов.
Все соседи с улицы, где он жил, взгрустнули. Он был добрый малый, несмотря на свое пристрастие к спиртосодержащим напиткам.
Я знаю, что такие посты, как написанный мною про Эдика, набирают мало просмотров. Потому что они про печаль. Потому что общество не хочет думать про таких вот отверженных. Но удивительно, что в комментариях под постом меня ждала бурная реакция. Одни писали, что им жаль Эдика, другие – что не жаль и он сам выбрал такую жизнь. Но больше всего меня зацепил комментарий о том, что Эдик был по-своему счастлив в своей жизни. А ведь правда: я ни разу не слышала, чтобы он жаловался на свою судьбу.