Раннее утро. Клибриг видит самые интересные предрассветные кошмары. Никуда спешить не надо. И тут несётся по улице старая Ламбо и весело воет изношенными двигателями в колёсах. Мы с отцом едем на работу за город. Я пытаюсь закрыть лицо капюшоном, чтобы случайно не попасть на глаза друзьям по тусовке.
Я делаю звук громче. Отец не любит автопилоты, поэтому на стекло изображение не транслируется. Просто слушаю. Не важно, что. Главное, остановить мыслемешалку. Поёт Сергей Беринг. Что-то трансцендентальное с рваным ритмом. Как раз, чтобы не дать мозгу свалиться в медитацию. Думать вредно: от этого голова болит. Нормальные люди не думают – действуют. Но что поделаешь? Я ненормальный.
Сегодня в годову засела мысль: я живу, чтобы работать или работаю, чтобы жить? Возможно, далекий предок человека взял в руки палку-копалку только потому, что ему нечем было оплатить комнату в пещере. Только это было в те времена, когда за комнату надо было платить. И хлеб насущный покупать. Или тогда за хлебом гонялись, а потом забивали той самой палкой? Не важно. Теперь же все физиологические потребности человека удовлетворяются бесплатно. Главное – отработать обязательные недельные четыре часа. Потом живи в квартире с удобствами и получай набор продуктов из принтера, одежду и, что там ещё нужно. Как говорится: от каждого по способности, каждому поровну.
Многие пытаются подработать. Если слышу от кого-нибудь, что совсем не важно, сколько он зарабатывает, подозреваю в этой позиции не столько осмысленный выбор, сколько унылую обречённость. Легче согласиться, что счастье не в деньгах, когда деньги имеются. Нормальному человеку хочется больше, чем предоставляет Система.
Нормальные люди занимаются самовыражением, творчески развиваются. Их ценят или нет. Кого ценят – переходит на другой уровень качества жизни. Мне же из-за нелепой ошибки природы приходится буквально зарабатывать себе на жизнь. И отцу тоже приходится. Правда, мне кажется, что ему нравится работать своими руками.
Мы покинули город и потряслись по старому восемнадцатиполосному шоссе в сторону гор. Пластиковое покрытие от времени местами вздыбилось, а где-то потрескалось, поэтому магнитная подвеска Ламбо сглаживала толчки через раз. Когда-то, чтобы бороться с медленно движущейся в пробкой лавой личного автотранспорта, люди пересели на общественный и покорили воздух. Потом те, кто поуспешнее переехали в большие города. Финансировать же дорожное строительство для провинциальных автомобилистов-энтузиастов никто не собирался.
Пейзаж, сколько хватало глаз, простирался весьма унылый. Да и что может быть интересного в нагромождении камней, и кое-где пробивавшемся зелёно-буром колючем кустарнике? Когда дорога стала забирать вверх, появилось некоторое разнообразие. Стена с одной стороны дороги становилась всё круче, а обрыв с другой, всё глубже. Осталось в природе ещё то, что так быстро не успел разрушить человек. Гротескное нагромождение скал, сурово нависающее над дорогой не могла придумать ни одна нейросеть. Только повторить и приукрасить. Я почувствовал себя букашкой в пластиковой коробке, на которую смотрят великаны и не давят только потому, что это слишком мелко для их величия.
Сегодня отец взял меня в посёлок Лиго. Он находился в горах, километрах в двадцати от Клибрига. Главную его достопримечательность можно было разглядеть задолго до въезда. На вершине горы что-то грязно-белое явно выбивалось из окружающего пейзажа. Посёлок когда-то разросся вокруг громадного цилиндра с шаром вместо крыши, похожего на труп монстра из игры. По мере приближения можно было рассмотреть сооружение подробнее. Оно явно не было напечатано принтером, а построено по старинным технологиям. Шар тускло поблёскивал серым металлом сегментов, вставленных в проржавевшее кружево силового каркаса. С одной стороны, от середины до свода шар зиял широкой щелью. Щель до половины была закрыта створкой. Когда-то подвижный механизм застрял. Оставшаяся прореха была заделана самоклеющимся пластиком. Значит в сооружении есть, что защищать от снега и дождя.
– Это телескоп, – ответил отец на мой не заданный вопрос, – построили его, чтобы на звёзды смотреть. Просто смотреть! Будто их и так ночью не видно. Здесь, видите ли, звёзды кажутся ближе. И что? Даже летать пытались к звёздам. Строили космические корабли. Тратили огромные ресурсы, а корабли эти кружили вокруг Земли, как самолёты, только выше, где уже воздуха и тяжести нет. А что делать человеку там, где нет воздуха? А ходить нам и по Земле не тяжело. Опыты ставили. Мух разных размножали в невесомости, которые и без всякой невесомости размножаются неплохо. Вот если бы людей послали делать вид, что размножаются, было бы веселее. Но всё равно очень дорогой бордель получается. Вложили ещё бабла немеряно. Долетели только до Луны, потом до Марса. А там – пустыня. Будто на Земле пустыней мало. Сейчас в играх можно любую планету создать. Хочешь, пустынную, хочешь, обитаемую. Хоть планету-рай, как ты его представляешь. Такое бы здание под мамкин цирк или под стриптиз-бар. Под что-то полезное.
Под разговор мы подъехали к коричневым воротам. Они были реально железными и изрядно ржавыми. Одна петля оторвалась, так что створка упёрлась в землю и уже заросла кустарником. Открыть её не было никакой возможности, да, похоже, никто давно не пытался. За воротами виднелась местами проваленная крыша довольно большого дома. Явно, многоквартирного.
Я уже было подумал, что отец заблудился, но понял, что что-то в этих воротах не так. Точно! Кусты проросли только вдоль ворот. Подъезд же к ним явно активно использовался. Наша Ламбо сыграла мелодию сигнала. Что-то на столбе ворот дёрнулось. Ворота медленно поползли в сторону. Не распахнулись, а именно поползли. Вместе с кустарником. За воротами стоял коренастый мужчина с чёрной бородой.
Отец приоткрыл окно и поприветствовал:
– Здравствуй, Малхар! Неужели твои чудесные ворота не распознали мою колымагу? Может, ты зря их нахваливал?
– Обижаешь, Алексей-джи! Просто я ещё раз хотел насладиться райской трелью твоего сигнала.
Они улыбнулись, как старые товарищи, и мы проехали в посёлок. Здание, крышу которого я разглядел через ворота, действительно оказалось старым и обшарпанным.
– НИИ, – сказал отец.
Я снял стрим. Как гарбадж потянет. Пара твинклов не помешает. Отец резко ударил по виверу:
– Не снимай! Увидят – снималку в жопу засунут.
– Почему? Им что, просмотры лишние?
– Не снимай, я сказал!
Я не понял, относится ли это короткое слово к зданию, но уточнять не стал. Пусть будет НИИ. К зданию вела довольно длинная аллея из засохших стволов крупных деревьев. У входа стоял грузовой робокар, гружённый мухомором. Несколько разновозрастных мужчин и женщин отрезали от трёхметровой в диаметре шляпки подъёмные куски, грузили на пневмотележки и завозили во входную дверь.
За зданием НИИ раскинулись геометрически ровными частями огороженные пластиковыми оградами разного цвета участки земли. Вот тут я охренел. На участках росли настоящие зелёные растения! И не два-три, как отец приносил к празднику на салат. Целое море зелени! Разной. Некоторые кусты курчавились, другие стояли ровно, а кое-где мелькали красные, фиолетовые, жёлтые огоньки плодов. Как на картинках в старых пабликах. Как там называли такое место? Поля? Огороды? В полях (огородах?) копошились люди.
За полями расположился коттеджный посёлок. Я такой видел только в роликах про жизнь в более успешных местах, чем Клибриг. Дома – не многоквартирные коробки, а вылитые принтерами по индивидуальным программам красные яйца, зелёные конусы, полосатые ромбы. Соседи, как будто, соревновались друг с другом в реализации самых смелых фантазий. На одном участке строительство завершено ещё не было. Каретка принтера дёргалась по окружности и вдоль радиальной штанги, отливая затейливый контур ярко-салатной стены. На многих домах были предусмотрены площадки для коптеров, а на нескольких эти площадки не пустовали. Просто, ожившая мечта. И не в каком-нибудь Моррико. Здесь, под самым носом.
Ламбо тормознула у трёхэтажного фиолетового особняка. Отец вошёл вовнутрь, а я глазел за проведением полевых работ на ближайшем участке.
Моё внимание привлекла шумная возня. Шумел одетый в белую рубашку под бежевым жилетом и бежевые же брюки парень, заправленные в сапоги с аккуратно постриженной недлинной бородой. Такого количества растительности на лице на души населения я раньше не встречал (не был ещё знаком с семействами Гавриловых и Потаповых). В Клибриге бороду носил только дядя Ашот, отец Гамлета. Если удалит лишние волосы с подбородка, парень был ничуть не старше меня – лет до двадцати. А так казался старше. Наверное, затем и борода.
Так вот, этот парень тряс за шею девушку в грязном комбинезоне. Русая коса мотылялась , по инерции уже не попадая в такт рывкам, отчего хлестала работницу по испачканному в грязи лицу. Парень орал:
– Опять помидоры жрёшь, сука?! Ты ещё на них не заработала! Два дня без ханки!
Это было чересчур! Я не мог не вступиться:
– Любезнейший! Я требую прекратить физическое насилие.
Парень посмотрел на меня. На его лице было такое удивление, как будто я живой Коллин Стрейк.
– Что? – уточнил он.
– Я говорю, что любой вопрос можно решить не прибегая к насилию. Все люди равны и имеют одинаковые права. Если человек голоден, он должен получить еду.
Парень выпустил девушку и решительно направился в мою сторону:
– Ах ты падла!
Я не был готов к такому развитию событий. В голове пронеслась мысль: «Сколько у него времени займёт сломать дверь машины?» отогнав трусливую мысль, я приготовился к защите. От первого удара мне удалось уклониться – Он пришёлся в стойку нашей машины. От неожиданной боли нападавший потерял секунду, и мне удалось его ударить в живот. Но только один раз. Дальше попадало только мне. Боль вспыхивала то в рёбрах, то на лице, потом звоном взорвалась в ухе. Я ещё не успел упасть, когда между нами вклинился отец. За что тоже получил разок в грудь.
Тут сзади донеслось:
– Остынь, Камал. Что случилось?
Видя, что парень остановился, я тяжело обернулся. Рядом с домом стоял крепкий мужчина лет пятидесяти. Естественно, с бородой. Он спросил:
– Что не поделили?
Парень пояснил:
– Эльза, тварь, опять урожай подъедает. А этот, – он указал на меня, – её защищает.
Мужчина повернулся к отцу:
– Это твой сын, Алексей? Познакомь нас.
– Виталий, мой сын, – ещё не отдышавшись представил меня отец, потом указал на мужчину, – а это Шиванш, мы к нему приехали систему полива чинить.
Шиванш обратился ко мне:
– Я не буду извиняться за Камала. Ты пришёл в мой дом и пытаешься устанавливать свои порядки. Почему ты вступился за мою работницу? Она принадлежит мне.
Я посмотрел в чёрные глаза хозяина и спокойно пояснил:
– Все люди равны и не принадлежат другим людям.
Шиванш улыбнулся и крикнул:
– Эльза, подойди.
При ближайшем рассмотрении девушка не показалась такой молодой, как издалека. Фигура угловатая. На лице были видны первые морщины. Глаза впали в тёмно-синие колодцы. Шиванш сказал:
– Ты больше у меня не работаешь, Эльза. Волшебный принц тебя освободил, – он указал на меня, – ещё я тебе дарю участок за ёмкостями и дам семян.
– А ханку? – хрипло спросила Эльза?
– На дурь сама заработаешь. Ты теперь такой же фермер, как и я. Я тебя даже кормить буду до первого урожая. В долг.
Женщина упала на колени:
– Не губи, отец родной! Не просила я этого дебила за меня вступаться. Он сам. Помидор я отработаю.
Шиванш даже не посмотрел на меня. Они с отцом пошли смотреть ситаму полива. Ко мне подошёл Камал:
– А ты крутой! Мало, кто с отцом так осмеливается говорить, – и протянул руку, – мир?
В субботу отец дал мне выходной.
На экране городского паблика, закрывавшем фасад бывшего рыбзавода лохматый мужчина беззвучно, но неистового махал руками над клавиатурой. Не нужно подключаться к звуку, чтобы понять, что один из местных музыкальных гениев накопил донатов на рекламу своего выступления. В стриме, скорее всего. А нет! Для таких, как я – не вовлечённых по экрану заструилась надпись: «Иоганн Себастьян Новичков со своими произведениями. Трансляция на сцену Площади Сопричастности.
– Ничего себе! Крутой пользователь: на голограмму накопил, – с завистью заметила Крис.
Гамлет проследил за моим взглядом:
– А я про него ничего не слышал.
– Понятно – не слышал, – съязвила Крис, – ты музыку не слушаешь, а смотришь. И исключительно девчоночьи группы.
– А где я тебя нашёл? Не на мужиков же пялиться.
– Наверное, бабушка задонатила. Ещё подружек приведёт, чтобы лайкали, – отозвалась Аглая.
– Пошли на море. Сегодня можно искупаться. Можно было встретиться с друзьями. У меня их было не много. Из самых близких – одноклассница Крис, её парень Гамлет и Аглая, с которой Крис пела и танцевала в девчачьей группе «Плюм». Этой компанией мы и обычно бороздили закоулки Клибрига.
Номинально я считался парнем Аглаи. Встречались мы уже полгода. Парнем-то я считался, а вот секса у нас не было. Пару раз пробовал подкатывал, но Аглая была непреступна. Говорила, что она вся в искусстве, а «всё это» её будет отвлекать. Нравилась она мне? Ну как? Конечно нравилась. Всё равно альтернативы на горизонте не наблюдалось. Да и в компании отношения… короче, пусть идёт, как идёт.
Недавно был шторм, и на пляж море выкинуло кучи мусора вперемежку с водорослями. Это было хорошо: можно поплавать, не отталкивая от себя пустую бутылку или продукт чужого пищеварения. Только воду глотать всё равно нельзя – меня от этого потом проносит. Такой вот круговорот говна в природе. Другим нормально, а у меня слабый организм. Аллергия, как мама говорит. А приложение ничего не диагностирует. Аглая говорит, что психосоматика или психомиметика, не помню. Она на нутрициолога училась, нахваталась терминов. Что-то не про то сегодня мысли.
Ещё антисептиком тело после купания нужно обязательно обработать. Я взял. Здесь вам не Бирюзовый берег или Моррико. Куда там ещё богатеи отдыхать ездят? Там даже рыба водится. И киты. Кто-то из стариков говорил, что в нашем море тоже когда-то была рыба. Врёт, наверное. Или из ума выжил. Пытался чатить. Меня зашеймили. Всем похер. Зачем голову прошлым забивать. Контент нужно пилить. Тогда и окажешься по ту сторону экрана. А там и море чистое, и рыба живая.
Всё равно приятно, когда тебя обволакивает тёплая вода. И ещё мне было чем гордится: я умел плавать. Говорят, раньше все умели. Или почти все. А я и не учился совсем. Вода, она добрая, держит. Классно парить над поверхностью земли, не касаясь её ногами. Взмахнул руками – и летишь куда хочешь. Свобода!
На этот раз на пляже происходила суета. Туда-сюда ходили люди с досками и кирпичами. Кто-то колотил молотком, кто-то мешал раствор в железном корыте. Кряхтел, надрываясь, небольшой старенький экскаватор. Работа знакомая. Среди всего этого безобразия гордо ходил дядя Ашот. Там подскажет, здесь поможет. Правда, он имел такой вид, как будто у него сегодня случился день рождения. Я подошёл:
– Привет, дядя Ашот! Что ты тут за кипиш устроил?
– Здравствуй, дорогой! – чёрная с проседью борода расплылась в широкой улыбке. – Кафе строю. Чтобы красиво посидеть, вкусно покушать.
Вдруг еголицо исказилось недовольством:
– Не снимай, пожалуйста!
– Почему? – удивилась Крис, не отключая айлайф. Я вообще сомневаюсь, что у стуфферов и гарбаджеров они вообще имеют выключатель. – Вам клиенты, а мне лайки.
– Выключи! Не надо!
– Ладно, – попыталась надуть тонкие губки Крис, – я всё равно уже выложила.
Она тут же отвернулась, помахала рукой и побежала в сторону робокара с пиломатериалом.
Аглая посмотрела на оставленного без присмотра Гамлета:
– Вот что он делает рядом с нами, простыми смертными? От него какие-то флюиды идут. У меня аж сердце колотится! И, самое интересное, что он нашёл в этой толстой маломерке?
Надо сказать, флюиды Гамлета заставляли колотиться женские сердца в широком возрастном диапазоне, не давая хозяйке ни малейшего шанса контролировать этот процесс. Взять хоть тётю Симу. Что тётя Сима? Она два дня не показывалась на улице после разборок с дядей Лёвой. И сейчас сидит под круглосуточным видеонаблюдением. А всего лишь пыталась заманить соседского мальчика Гамлета «на покушать крафтовой еды». Или заманила? Гамлет на рассказывал, но дядя Лёва устроил тёте Симе крутой гивалт. А кому ещё. Не сориться же, в самом деле, с семьёй уважаемого Ашота Суреновича.
Мы с Крис и Гамлетом сели на вынесенный морем кусок пластика. Аглая пошла вдоль пляжа, раскинув руки. Наверное, в роль вживается: она ещё и в театре работает. Крис заговорщицки понизила голос:
– У нас с Гамлетом есть проект. Только для него нам нужен ещё кто-то.
После трудовой недели мне вообще не были интересны никакие проекты, но из вежливости уточнил:
– Что за проект?
– Кульный! Гамлет, эксплейни.
Гамлет посмотрел на подругу из-под густых бровей и повернулся ко мне:
– Говорят, где-то на севере, за Халжепским перевалом, есть поселения, где люди вообще сети не знают. Хотим создать паблик про их жизнь. Эксклюзив. Ну и про само путешествие стуффы.
– Это же хрен знает, куда переться!
– Если сидеть на жопе ровно, так всю жизнь в Клибриге и просидишь. А другие будут на дорогих коптерах по курортам рассекать.
– Это ты так думаешь или Крис?
– Мы думаем! – резко вклинилась подруга. – Мы всегда одинаково думаем.
– Думаете, вы первые такие умные? Слышал я про такие экспедиции. И где они?
У Крис загорелись глаза:
– Вот потому ты нам и нужен! Всё продумано. Ты же с отцом ездишь в Лиго. Наверняка, уже с кем-то познакомился.
Я промолчал, это же был не вопрос.
– Признайся, познакомился?
Это уже был вопрос. Я чувствовал, что меня уже втягивают в разработку того, на что пока согласия не давал. Ответил уклончиво:
– Может быть.
Крис восприняла это, как безоговорочное подписание моего участия:
– Так вот! Местные ходят далеко на север за грибами для своей дури. Туда, где уже деревья растут. Скорее всего, знают, где эти пещерники обитают.
– Почему пещерники?
– А где ещё могут жить дикие люди?
– Логично. И что ты им предложишь?
– Кому?
– И лиговцам, и пещерникам.
– Это я тоже продумала!
– Проводникам охваты поднимем. Репосты, хэштеги, лайки. Им твинклы рекой попрут.
– Они за крафты работают.
– Это потому что твинклов не на чем срубить. С крафтами в другую жизнь не переедешь.
– В Лиго запрещают снимать.
– Раз такой специалист по Лиго, сам придумывай, чем расплатиться. Зря мы тебя что ли берём с собой?
– Допустим. А пещерникам?
– Им маек навезём, дешёвых виверов.
– Там же сети нет. Ты сама говорила.
– После наших стуффов туда сразу сеть проведут. Спасём отсталых от невежества.
– А они этого хотят?
– Извини, Вит, но иногда я понимаю, за что тебя полудурком называют.
В конце сентября, когда уже зарядили кислотные дожди, и у нас с отцом было не очень много работы, дверь в мою комнату открылась, и на пороге появился Камал.
– Поехали! Тема есть! – без предисловий выпалил внезапный гость.
Мы не были достаточно близки, поэтому я просто отказался:
– Не хочу.
– Поехали! Жалеть потом будешь. Тема по твоей специальности. Интеллектуальная!
В этот вечер я настраивал себя на изучение Теории автоматического управления, а тут вдруг такая возможность попрокрастинировать. Я сдался.
Возле общежития стояла новая тёмно-синий Сюрес с серебристыми накладками по низу кузова. Взгляд Камала яснее слов поинтересовался:
– Видал?!
– Классная тачка, – вежливо подтвердил я.
– И у тебя такая будет, – успокоил счастливый автовладелец, устраиваясь за рулём, – слабые люди ищут причины, сильные – возможности. Нужен позитив. Умер – хорошо, не умер – хорошо. Всё хорошо. Замени «хочу» на «сделаю». Сильный человек, не хочет и не просит, он действует. Ты родился, ты молодец. Две тысячи лет подряд люди любили друг друга, чтобы в итоге появился уникальный ты. Ты один из миллиона, миллиарда сперматозоидов. Ты выжил. Тебе судьбой вселенная какой-то силой дано вот это право быть лидером, номером один в жизни. Найди, что тебе нравится и действуй.
Проехали мы всего квартала три, заехали во двор жилого дома и остановились перед вывеской: «Зал игровых автоматов Удача», которая была прикреплена к входу в подвал. Камал отворил дверь, за которой оказался чистенькое помещение с недоделанной стойкой администратора на входе и расставленным по стенам десятком «одноруких бандитов». Точнее, рук у бандитов не было: это были вполне современные аппараты с кнопкой пуска и кнопкой остановки, дающей играющему ложную надежду на то, что он управляет ситуацией.
– Знаком с техникой?
– Пока не сталкивался, – честно признался я.
– Осилишь?
– А зачем?
– Ну, чисто гипотетически, осилишь?
– Схемку бы.
– Схемки нет.
– Основные блоки у такой автоматики повторяются. Можно разобраться. А ты что хотел?
– Всего! Всего на свете и прямо сейчас! Любое дело нужно начинать с уверенности в его успехе. Даже не так, скорее, с уверенности в самом себе. Есть люди очень успешные, они всегда добиваются своих целей, у них много друзей, связи, они всегда на позитиве и очень активные, а есть люди с посредственными результатами? Уверенный в себе человек заражает уверенностью окружающих и наоборот: кто будет доверять человеку, если он сам в себя не верит?
Камал достал из шкафа бутылку и бережно поставил на стол.
– Вот! – заговорщицким шёпотом сказал он. – здесь нашёл.
Я попытался разобрать надписи на грязно-желтой этикетке. Бесполезно: информация затёрта временем или небрежным хранением. Только отдельные буквы со смешными закорючками. На ощупь этикетка оказалась шершавой.
– Странный пластик.
– Бумага! – Камал не сдерживал улыбки. – Отметим?
– Издеваешься? Меня алкоголь не берёт.
– А ты попробуй! – По столу тяжело грохнули стаканы. Дорогие, под стекло. – может быть, древние текиладелы знали то, что недоступно алкошопферам. В конце концов, у тебя будет повод похвастаться, что пил четырёхсотлетнюю текилу.
– Ей четыреста лет?! – я снова поднял бутылку, пытаясь разобрать на полуистлевшей этикетке какие-нибудь цифры. Вроде бы увидел четвёрку, но она могла обозначать что угодно.
– Дай! – Камал отобрал сосуд, со второго раза с хрустом отвернул пробку и щедро, в два плюха, начислил в стаканы. Не ровно, но эффектно. Поднял один. – Порвём всех!
– Кого?
– Пофиг! Всех!
Он опрокинул в себя содержимое стакана и поморщился, как от боли. Тяжело сел на стул. Никогда не понимал традиции так реагировать на алкоголь. Ну ладно, поддержу. Я приготовился почувствовать невкусную солоновато-горькую жидкость во рту и спокойно, глотками, стал пить. Ну как – стал.
Первый глоток провалился в горло ковачом с зажжённой паклей. Второй я успел выплюнуть, но нёбо ожгло газовой горелкой. Кислота! Придурки! Я закашлялся. Из глаз брызнули слёзы. Срочно воды! Водопровода я в подвале не заметил. Кинулся к шкафу. Судорожно сглотнул. Жжение прошло. Видно, рецепторы уже погибли. Надо было разобраться, прежде, чем в себя лить что ни попадя. Но горечь осталась. Не всё потеряно. В шкафу оказалась пластиковая бутылка. Рванул крышку.
Сзади послышался истерический крик. Камал! Его нудно спасать – он хватил весь стакан. Резко развернулся.
Мой друг ухахатывался. Он тыкал в меня пальцем. Мои ноги стали ватными. Это от стресса. Я доплёлся до стула и рухнул. По телу разливалось расслабляющее тепло. Нельзя сказать, что ощущение из приятных, но не смертельно.
Отсмеявшись, Камал смог выговорить:
– Ты!.. А говорил!.. Видать, предки знали что-то, что и тебя проняло.
– Что, проняло, – прохрипел я.
– Да ты запей. На тебя современный алкоголь не действует. Правильно?
Я кивнул, булькая водой из бутылки. Камал повторил мой жест:
– Вот! А на древнюю текилу ты среагировал, как нормальный человек.
– Так это был алкоголь?
– Не придуривайся! Я говорил.
– Ну да… я думал, что как всегда… а на тебя каждый раз так спиртное действует? Зачем же вы пьёте эту гадость? Ведь никто не заставляет.
Камал снова рассмеялся:
– Ну ты Юра!
– В смысле?
– В смысле – юродивый.
– Поехали в клуб, там поговорим.
Машина нас просто из контекста моего окружения вырвала. Мы тогда были девятнадцатилетними пацанами. И на этом джипе!