Нэйтан вел машину. Ксандер сидел рядом, втянув голову в плечи и скрестив руки на груди. Оба смотрели на дорогу.
Они не разговаривали уже двадцать минут, и внезапно Нэйтан понял, что его сын пытается не заплакать. Он сдерживал слезы так отчаянно, как может только мальчик-подросток, бледный, с каменным лицом, словно выстроив плотину перед потоком эмоций, через которую все равно просачивалось горе. Ксандер всегда восхищался Кэмероном – Нэйтан знал, – и он, сидящий рядом с ним, живой и здоровый, почувствовал укол зависти к своему брату под брезентом.
Перед тем как они оставили машину Кэмерона, Ладлоу достал из своей сумки желтую ленту и пытался придумать, как ему оцепить место. Вокруг не было ни деревьев, ни даже палок, которые можно было бы воткнуть в землю. В конце концов он нарезал жёлтых полосок и привязал их к дверям машины.
– Вряд ли вам стоит об этом беспокоиться, – сказал Нэйтан, но Ладлоу всё равно запер дверь водителя и передал ключи ему.
– Ничего, если побудут у вас? Ваш сержант завтра захочет на все это посмотреть.
Нэйтан запихнул ключи в карман штанов, и до сих, находясь уже в машине, неприятно их ощущал. Они на удивление тяжело давили на бедро. Вместе с Ксандером они молча отвезли сержанта обратно к могиле, где Стив, слова богу, уже закончил все свои самые срочные процедуры, и, к радости, Нэйтана, Кэмерон уже был скрыт от глаз.
Стив пристально их рассматривал.
– Вы вообще уверены, что вам можно сейчас за руль?
Нэйтан догадывался, что выглядят они устрашающе, но все же кивнул.
– Может, и правда стоит заночевать тут? – спросил он больше для вида, когда машина скорой помощи уехала. – Тогда завтра не придется тащиться обратно.
– Нет уж, спасибо, мне вчера веселья хватило. – Баб уже шел к машине. – Вы к нам?
Нэйтан кивнул.
– Да. Мама все равно ждёт нас завтра. В четверг же Рождество, – добавил он, когда Баб изумлённо на него посмотрел.
– А, да, точно. – Баб завел машину. – Тогда увидимся дома.
– Какой дорогой поедешь?
– По шоссе, – сказал Баб. – Короткий путь окажется длиннее, если мы застрянем. Не знаю, как ты, а я сегодня не в настроении ещё и машину откапывать. – Он захлопнул дверь.
Теперь Нэйтан видел машину Баба впереди на шоссе в некотором отдалении. Пыль, вздымавшаяся из-под его колес, исчезла на полкилометра, когда грунтовка сменилась бесшовным асфальтом, безупречным, четко размеченным белой краской – посадочной полосой «Летающего доктора». Не прошло и минуты, как их выбросило на гравий. Ксандер наклонился на своем сидении, всматриваясь вперед. Там угадывалось какое-то движение. Машина ехала им навстречу, все ещё слишком далеко, чтобы разглядеть какая именно.
– Все рождественские подарки остались у тебя дома, – сказал Ксандер, тяжело откинувшись назад.
– Черт. Прости, я думал, мы успеем заехать. – Нэйтан намеревался сегодня вернуться к себе, чтобы они спокойно могли отскрести с себя и одежды недельную пыль перед праздничным семейным воссоединением.
– Да и ладно, – сказал Ксандер. – О них теперь никто и не вспомнит.
«Ну да», – подумал Нэйтан, но был недоволен собой. Он хотел устроить Ксандеру хорошее Рождество, хотя сейчас это уже было почти что из области фантастики.
Встречная машина была все еще маленькой, но уже увеличивалась. Нэйтан опознал в ней собственность загостившегося контрактника из Этертона. Парень, должно быть, направлялся в город – больше некуда. Машина приближалась как в замедленной съемке. Можно было еще целую вечность рассматривать погнутый кенгурятник и облезшую краску на капоте.
Наемник слегка сбавил скорость, поравнявшись с Бабом, и поднял было руку в приветствии, но она застыла на полпути, когда тот углядел ехавшего следом Нэйтана. Сквозь стекло сложно было уловить выражение лица парня, так же сложно, как пропустить поворот его запястья. Твердо и решительно кисть превратилась в средний палец.
Нэйтан ничего другого и не ждал с того самого момента, как вдали возникло облако пыли. Он украдкой покосился на сына. Ксандер смотрел в окно, притворяясь – как всегда, – что ничего не заметил.
Ферма, где вырос Нэйтан, представала перед ним, наверно тысячи раз, и все равно каждый раз удивляла.
Дом находился на небольшом возвышении в конце подъездной дороги протяженностью более двадцати километров. Участок вспыхивал, как оазис посреди красных песков пустыни, со свежей лужайкой и ухоженным садом, хранящими зелень благодаря грунтовым водам. Сам дом, с его просторной верандой, напоминал о сельских улицах тех времен, когда люди строили с размахом. Большие промышленного вида сараи, разбросанные вокруг, прогоняли эту иллюзию, так же, как и бараки для работников фермы. При взгляде на них Нэйтан понял, что они пустуют, в отличие от незнакомого ему фургона, припаркованного рядом с запыленным внедорожником во дворе.
Подъезжая, он пытался заметить признаки запустения и обветшания. Их не было. Дом, вся собственность и упитанные животные, которые встречались им по пути, – все выглядело отлично. Уж получше, чем на его собственной ферме, не мог не подумать Нэйтан, паркуясь рядом с Бабом. Веранда была украшена рождественскими огоньками и мишурой. Развешивали их явно очень старательно, но горячий ветер уже успел все обтрепать.
Гарри ждал, опершись на деревянные перила. Он выпрямился, когда троица вылезла из машин. Его кожа была похожа на крокодиловую, выражение лица никогда не менялось, и невозможно было угадать, о чем он думает. Взращенный и вскормленный Баламарой, он начал работать тогда, когда должен был ходить в школу. В Берли Даунс он пришел еще до того, как Нэйтан родился, и был по-прежнему здесь, когда Нэйтан уже давно съехал.
– Рад видеть вас обоих, – сказал Гарри, пожав руку Нэйтану и похлопав Ксандера по плечу. Баб был поглощен слюнявым воссоединением со своей собакой. В некотором отдалении Нэйтан увидел пастушью собаку Кэмерона, Даффи, которая стояла и смотрела на пустую дорогу. Он протянул ей руку, и она нехотя подошла.
Из дома донеслась музыка, голос пел о снеге и о санях с бубенцами. «Наверное, из комнаты племянниц», – подумал Нэйтан. Последний раз он видел дочерей Кэмерона год назад, интересно, как они воспримут весть об отце. Праздничная музыка звучала гротескно, но девочкам было всего пять и восемь лет. Так что, лишь бы это помогло.
Передняя дверь отворилась, и Нэйтан испытал почти что ужас при виде матери. Ее бледные щеки ввалились, глаза были красные, она так сгорбилась, будто все ее силы уходили только на то, чтобы просто стоять на ногах.
– Я думал, ты хотела попробовать уснуть, – сказал Гарри.
Лиз Брайт не стала тратить энергию на ответ, сощурив от яркого света опухшие глаза. Нэйтан видел, как в них набираются новые слезы, когда она смотрела на него с братом. Никто из них не был тем сыном, которого она хотела видеть, Нэйтан знал и почувствовал вину за то, что об этом подумал. Лиз старалась изо всех сил не иметь любимчиков, но улыбчивость, быстрый ум и хозяйственная хватка Кэмерона едва ли оставляли ей шансы. Баб, небритый, весь в пыли, тер глаз грязным пальцем. Нэйтан знал, что и сам выглядит не лучше.
Лиз слегка просветлела, взглянув на Ксандера, притянула его к себе и заключила в объятия. Потом она обняла и Нэйтана. Он обнял ее в ответ. С непривычки очень неуклюже.
Лиз сделала глубокий вдох.
– Расскажи мне.
– Может, лучше сначала зайдем в дом, – начал было Гарри, но она его оборвала.
– Нет. Там девочки. Расскажи здесь.
Нэйтан снова остро ощутил, как ему не хватает Кэмерона. Тот умел вести даже такие разговоры. От Баба, который, сидя на корточках, что-то шептал на ухо своей собаке, помощи ждать не приходилось.
– Все довольно странно, – начал Нэйтан и остановился. Он начал снова, изо всех сил стараясь объяснить то, что видел, а Лиз начала мерить шагами веранду. Два шага вперед – и тут же назад, словно она разрывалась между желанием знать правду и неспособностью ее вынести.
– Мы не уверены, – продолжал повторять Нэйтан. – Я не знаю.
– Его машина в порядке, – влез в какой-то момент Баб, и Лиз зашаркала в самый дальний конец веранды. – Мы проверяли.
– Нигде не застряла? – спросил Гарри, глядя то на одного брата, то на другого. – Шины не пробиты?
Оба помотали головами.
– Какие-нибудь мысли насчет того, что он там делал? – спросил Нэйтан.
– Он не упоминал ни о какой работе там, – ответил Гарри. – В книгу он вписал Леманс Хилл.
– Баб сказал, что в последнее время он был немного странным, – сказал Нэйтан.
Он видел, как Гарри посмотрел на Лиз, и подумал, что ему, наверно, не совсем удобно говорить при их матери. Гарри кивнул.
– Пожалуй, что так, да.
– Насколько все было плохо?
– Сложно сказать, – что-то пробежало по лицу Гарри, но прочитать его выражение по-прежнему было невозможно.
– Он несколько недель был сам не свой, когда я сейчас об этом думаю. Может, даже месяц, что скажешь? – Он посмотрел на Лиз, та едва заметно кивнула, глядя мимо пышного сада на бесплодную коричневую землю за ним.
– Ничего особо серьезного, – добавил Гарри. – Очевидно. Иначе мы бы что-нибудь сделали.
– Что именно ты имеешь в виду, когда говоришь «сам не свой»? – спросил Нэйтан.
– Начал упускать из виду кое-какие вещи по хозяйству, но ничего критического. Говорил несколько раз, что устал. Мне показалось, что он плохо спит.
– Так и было, – тихо сказала Лиз. – Иногда я слышала его по ночам.
– И он стал очень раздражительным. Резче, грубее, чем обычно.
«Нет, совсем непохоже на Кэмерона», – подумал Нэйтан.
– Что-то случилось? – спросил Нэйтан. – Какие-нибудь проблемы на ферме?
Гарри покачал головой.
– Нет, все хорошо. Дела идут отлично. Год выдался удачным.
– Хорошо. Рад слышать, – сказал Нэйтан, которому этот год принес только новые долги. Рождественские украшения сверкнули на солнце, и он подумал о своих племянницах. – Софи и Ло уже знают?
– С ними Ильза, должна сказать, – ответил Гарри, и Нэйтан машинально бросил взгляд на дверь. Там никого не было, но он прослушал, что сказал Гарри. – Прости, что?
– Глен звонил.
– А, их сержант. Он уже вернулся?
– Еще нет, но хочет, чтобы завтра кто-то приехал к машине Кэма.
Нэйтан снова почувствовал вес ключей у себя в кармане.
– Я съезжу.
– Я уже сказал, что я приеду, – сказал Гарри.
– Ну и что, я с тобой.
– И я, – в один голос сказали Ксандер и Баб.
Лиз, которая все это время смотрела в пустоту, перевела на них глаза и нахмурилась.
– Баб, иди покажи Ксандеру, где он будет спать.
– А то он не знает. Где всегда, – ответил Баб.
Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох.
– Все равно иди покажи.
Когда они исчезли в доме, она повернулась к Нэйтану:
– Как Ксандер?
– Неплохо, учитывая обстоятельства.
– Сколько он у тебя пробудет?
– Обратный билет на двадцать седьмое.
– А, – она явно была разочарована. – Разве он не может улететь на следующей неделе? Я думала, этот Новый год твой.
– Так и есть, но нет, – Ксандер вернется на неделю раньше времени, оговоренного судом. Нэйтан мог бы настоять, но не стал. Он имел на это законное право, нелегко и недешево им заслуженное. – Он хочет пойти на вечеринку со своими брисбенскими друзьями.
– И когда он теперь вернется?
– Не знаю, – Нэйтан пытался заставить голос звучать ровно, но чувствовал на себе взгляд Лиз. – Ему нужно будет сдать кучу важных экзаменов.
Два года подготовки и повторения всей программы, стандартизированное тестирование и поступление в университет ждали Ксандера, как поспешил уведомить Нэйтана адвокат его бывшей жены. Ближайшие два года Ксандеру как никогда нужны покой и стабильность. Он должен оставаться дома, чтобы спокойно учиться. Нэйтан ведь способен это понять?
Вообще-то, Нэйтан прекрасно все понимал, но еще он понимал, что меньше, чем через два года его сыну будет восемнадцать. Определенные судом визиты к отцу станут, как и многое другое, реликтами его детства, тем более судя по тому, как дела идут сейчас.
Рождественский хорал больше не звучал, как теперь заметил Нэйтан, и в образовавшемся вакууме стал слышен детский плач. Он захотел вернуть музыку. Лиз обернулась на звук и, не сказав ни слова, ушла в дом.
Нэйтан и Гарри остались на веранде одни. На западе солнце было похоже на медленно затухающее пламя.
– Между нами, – сказал Нэйтан, – ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?
– На моем веку туристы всякое вытворяли, – сказал Гарри. – Но ведь у Кэма даже машина не сломалась, как я понял, а если бы и сломалась, то он бы тем более остался у кондиционера и рации, по которой бы без конца чертыхался. Это и ребенок знает. Когда Ильза в этом году так застряла, она сделала все как полагается: сидела себе спокойно все четыре часа на северной дороге, пока Кэм ее не забрал.
– Именно это я и сказал сент-хеленскому копу, – произнес Нэйтан.
– И что он думает?
– Да он ни черта не знает. Его даже обучали не здесь.
– Но он считает, что Кэм специально ушел от машины?
– Похоже, что да, – ответил Нэйтан. – Ты видел Кэма явно чаще меня. Сам что думаешь?
– Думаю, что есть способы и попроще. Но… – долгая пауза, – в этих местах происходило немало странных вещей.
– Ты бы просто застрелился, разве нет?
Гарри впился в него глазами:
– А ты?
– Я да, – Нэйтан хотел, чтобы это прозвучало практично, но получилось слишком определенно. Явно не впервые он задумался на эту тему. Гарри долго смотрел на него, пристально, и они оба молчали. Рыдания в доме прекратились, по крайней мере они их больше не слышали, но рождественская музыка не заиграла. Больше никаких намеков на радость и уют в этом доме.
– Как думаешь, что беспокоило Кэма? – произнес наконец Нэйтан.
– Я не знаю. Я уже сказал, что на ферме сейчас все в порядке. Я бы удивился, если это что-то связанное с работой. – Гарри тяжело облокотился на перила. В этом году ему исполнилось бы сорок.
– Его это волновало?
– Он никогда не говорил, но это все-таки веха, разве нет? Некоторых волнует.
Нэйтан попытался вспомнить что-нибудь примечательное о своем волнительном юбилее два года назад. Открытка от Ксандера и звонок Лиз – единственное, что отличало этот день от всех остальных.
Ветер над ними стряхивал пыль с праздничных гирлянд.
– Кэрри МакГрат убил себя на Рождество, – сказал Гарри.
– Ну да.
Хотя это совсем другое, подумал Нэйтан. Кэрри проглотил все до единой таблетки из своей аптечки «Летающего доктора»[4], когда его бросила жена. Он вскрыл и те отделения, к которым разрешено прикасаться, только следуя четким инструкциям врача на другом конце провода, и одним махом закинул в себя все от парацетамола до морфина. Смерть не была ни быстрой, ни безболезненной, судя по всему. По крайней мере именно это говорил всем Стив Фитцжеральд в своей клинике, хотя Нэйтан и не исключал, что больше для устрашения. Он вспомнил, что говорили о Кэрри. Аптечка Нэйтана была задвинута на самый высокий шкаф – с глаз долой.
Он откашлялся.
Был еще Брайан Тэйлор. Он тоже ушел.
Гарри хмыкнул…
– Он шел от паба к машине и утонул в реке по дороге. Кстати, о реке: ты уже успел всем запастись?
– По большей части да.
– Лучше не тянуть. Вода скоро придет.
– Опять?
– Думаю, да. На севере будут дожди.
Нэйтан кивнул. Если Гарри делал прогноз, стоило прислушаться.
– И еще был ваш отец, – внезапно сказал Гарри, и Нэйтан удивленно на него посмотрел. – Это случилось примерно в это время года.
– В феврале, и он себя не убивал.
– Я знаю, – произнес Гарри задумчиво. – Но, может, что-то происходило в голове Кэмерона. Что-то с этим связанное. Могло запустить какой-то процесс.
– Отец был не один, когда умер.
– Да. Я знаю. Просто…
– Что?
– Ничего. Иногда люди делают непонятные вещи.
Скрип двери прервал их. Из-за нее выглянул Ксандер.
– Бабушка зовет ужинать.
– Спасибо, парень, – сказал Гарри, и Ксандер снова исчез. – Идем?
– Ты иди. Я сейчас.
Нэйтан подождал, пока дверь захлопнулась, и теперь он был один. Он спустился по деревянным ступенькам, прошел через свежую лужайку, где чувствовался терпкий цитрусовый аромат деревьев. В одном из больших сараев мерно гудел генератор, не давая свету на ферме погаснуть. Нэйтан дошел до забора, который сдерживал интерес животных к сочной зелени и, сам не зная почему, перелез через него и остановился с другой стороны.
Нэйтан смотрел вокруг. Солнце на западе заметно быстро опускалось. Через какой-нибудь час горизонт поглотит нечто еще более бесконечное. Вдалеке он слышал тоскливое завывание. Для динго было рановато, но больше здесь никого не было. Нэйтан сделал несколько шагов по песку, прочь от забора, от дома, от пышной растительности. Не отрываясь, он смотрел в эту бездну пространства, словно заглядывая через край скалы, и внезапно почувствовал непривычное для себя головокружение.
В ночи, когда небо было еще огромнее, он почти что мог себе представить, что бродит по дну моря, которое было здесь миллион лет назад. Миллион лет назад, когда миллиону природных метаморфоз еще предстояло произойти, одной за другой, чтобы сформировать ту землю, которая сейчас лежала перед ним. Место, где реки разливались без дождя, где ракушки каменели в тысячах миль от воды и где люди, отдаляющиеся от своих машин, неосторожно уходили в смерть.
Иногда Нэйтан почти слышал, как пространство к нему взывает. Он улавливал его сердцебиение, беззвучное, но неотступно манящее. Сейчас он его услышал, и сделал к нему первый шаг, а потом еще и еще. Вдруг где-то позади скрипнула дверь. Ксандер звал его:
– Пап?
Нэйтан остановился. Он поднял руку, повернулся на голос сына и медленно пошел обратно.