Даша
В рабочем Форде, на котором Артем подвозит меня до универа, давит тишина, периодически разбавляемая чертыханиями брата в ответ на маневры участников дорожного движения. Тем не менее это лучше, чем если бы мы поехали на его пятнашке, ведь в ней нет кондера. С утра палит так, что видно, как дрожат струи знойного воздуха над раскаленным асфальтом.
Я ненавижу ездить с Артемом. Не знаю, как он работает инспектором ДПС, лично я бы лишила его прав за подобную манеру вождения.
Мы со вчерашнего вечера не разговариваем. Он попытался сегодня утром завести разговор, но я сделала вид, что оглохла.
Артем не в духе, это привычно.
Не знаю, что должно произойти, чтобы увидеть на его лице, кроме отросшей щетины, что-то новое. К примеру, улыбку.
Артем паркуется прямо под запрещающим знаком, ПДД ему не писаны.
Отцепив ремень безопасности, хватаюсь за дверную ручку, чтобы покинуть этот склеп, но получаю в затылок приказ:
– После занятий сразу домой.
Оборачиваюсь и свожу брови вместе.
– После занятий у меня фотосессия, – сообщаю.
– Дарья… – предупреждающе цедит Артём, укладываясь левым предплечьем на руль. – На Центральном стадионе сегодня полуфинал, ты представляешь, что такое толпа футбольных фанатов, беспорядочно движущаяся по улицам?
Представляю. Как будто впервые. После Олимпиады большинство важных матчей проводятся в нашем городе. Ну и что?
– И что? – озвучиваю вопрос. – Разве вас сгоняют не для того, чтобы контролировать эту толпу? У. Меня. Сегодня. Съемка. – Повторяю максимально чеканно.
Скулы на лице брата напрягаются. Вена чуть выше виска надувается – это тот признак, когда мне стоит начать сбавлять обороты, но я устала сдаваться. Просто устала.
Не ожидаю, как лицо Артема оказывается непозволительно близко к моему.
– Футбольные фанаты – это не те милые ребята, которые приходят поддержать любимую команду. Это кучка отморозков, которым глубоко плевать, выиграет ли по итогу их клуб или просрет. Они приходят крушить, потолкаться. Устроить драку и беспредел.
– Да у тебя все отморозки! Все плохие! Всюду опасность! Как можно так жить? Ты сам не устаешь от себя? – выкрикиваю в сердцах. – У меня работа, Артем! Нравится тебе это или нет, но после занятий я пойду по своим делам!
Мне хочется зарубить эту истину ему на носу, достучаться до него! Но…
– Че тебе не хватает? Ты голодаешь? Нуждаешься в чем-то? Сейчас твоя работа —учиться! Вот и учись! Не хрен мотаться неизвестно к кому и непонятно где, – брызжет слюной брат.
– Господи, Артем, ты серьезно?! Я работаю фотографом, а не в эскорте! И нуждаюсь в свободе! В самостоятельности, в которой ты меня ограничиваешь! Ты просто достал меня своей нездоровой заботой.
– Я каждый день торможу долбо…идиотов. Они либо под чем-то, либо вообще без всего. Без мозгов! Зато свободны, – матерится Артем и лупит ладонью по рулю, отчего вздрагиваю. Это такой мощный толчок, что мне хватает двух секунд, чтобы пробкой вылететь из машины, с силой шарахнув дверью.
Артем требовательно сигналит мне вслед, но, закинув на плечо рюкзак, в котором таскаю помимо тетрадей камеру и к ней причиндалы, перебегаю дорогу и не оглядываюсь.
Бесит!
Сил больше нет.
Какая-то чокнутая параноидальная боязнь, что все вокруг злодеи. Всюду подстерегает опасность и каждый норовит обидеть его младшенькую сестренку. Клинический дурак!
Барахтаясь в мыслях, не замечаю, как добираюсь до учебного корпуса, но на подходе к крыльцу замедляю шаг, а потом останавливаюсь. Его фигура, как школьный звонок, я реагирую на нее сорвавшимся пульсом. Он меня, к счастью, не видит, но определенно выслеживает.
Еще один ненормальный.
Разворачиваюсь и стремглав уношусь к боковому входу, давая себе фантомный подзатыльник. Надо было сразу идти этим ходом! Просто брат все мои мысли спутал.
В корпус захожу одновременно с двумя девочками. Внутри вся тарахчу: от оголтелого сердцебиения, от сбившегося дыхания и пульсирующих болевых спазмов в затылке. Я натянута и будто завернута в пленку, но оказываюсь совершенно не готовой к тому, что мой локоть перехватывают острые пальцы и насильно утягивают под лестницу.
Сердце колошматит в горле, я пытаюсь сглотнуть комок ледяного страха, когда смотрю на насмешливо-гадливую физиономию Юсупова, прижавшего меня спиной к стене.
– Че бегаешь от меня? – скрипят его отвратительные губы на уровне моих глаз, которые не поднимаю выше, чтобы не видеть его глаз. Обычно в них черно-черно и пугающе дико.
Он меня все же заметил?
– Юсупов, я тебе все сказала. Ты проблем хочешь? – выжимаю из себя.
Он достает меня весь второй курс. Придумал себе любовь, прицепился как репей к заднему месту. Когда со мной рядом Зара, он хотя бы не так активничает, а без нее совсем обнаглел.
Он предлагал мне встречаться, я отказала. Видимо, мой ответ его не устроил, раз целый год он портит мне жизнь. Дома – брат, в универе – Тимур Юсупов. Он на курс старше, но по мозгам на несколько эпох ниже. У его семьи сеть прибрежных отелей и прочные влиятельные связи, именно этот факт сдерживает меня от того, чтобы не пожаловаться Артему. Он его убьет, это точно. Брат, конечно, еще тот паршивец, но я бы не хотела, чтобы его посадили. У мамы сердце барахлит.
– А ты мне можешь их устроить? – ядовито-насмешливо Тимур выгибает смоляную широкую бровь и наваливается теснее, не оставляя между нашими телами просвета.
В нос бьет запах его одеколона, чего-то пряного и восточного, похожего на специи.
Меня тошнит. И от этого запаха, и от растянутых полных губ напротив моих глаз.
– Тебе их может устроить мой… жених, понял? – ляпаю первое, что приходит на ум.
– Воу! Правда? Целый жених! И даже живой? – неприкрытый сарказм сочится из его мерзкого рта.
– Он сломает тебе нос, – предупреждаю.
– Ты вчера об этом говорила.
– А ты, видимо, не понял. Так вот я повторяю. Если ты не отстанешь от меня, я расскажу своему жениху, и он размажет тебя по этой стенке, – хлопаю раскрытой ладонью по крашеной стене слева.
– И когда же он успел появиться? За ночь? – веселится Тимур.
Вздрагиваю от трезвонящего, раздирающего барабанные перепонки звонка на пару.
Ловлю момент, когда Юсупов подвисает, и, оттолкнув его от себя, срываюсь с места. Несусь, перепрыгивая ступени через одну, взлетаю на второй этаж.
Пульс судорожно скачет. Мысли тоже.
Увидев свою галдящую группу у двери в аудиторию, выдыхаю, но не успокаиваюсь, потому что… кажется, я по уши в дерьме.