Внутри старого армейского цинка, где когда-то хранили боеприпасы, лежал чемодан. Закурив, я присел на корточки, изучая подарок Ника. Солнечный луч, проникший в пустоту квартиры, замер на шершавой поверхности кейса в нетерпении, пытаясь проникнуть внутрь раньше меня. Вернувшись с ножом я перетащил находку в туалет и занялся растяжкой, о которой говорил Ник.
Чугунная ванна, куда я осторожно положил чемодан, особого доверия не внушала. Аккуратно отогнув проволоку, подцепил ее кончиком ножа, и прижав к хромированной ручке, надавил сверху.
"Дзыньк!"
Простецкая ловушка казалась обезвреженной, но мало ли что? Стряхнув пепел в унитаз, и готовый в любой момент рвануть из уборной я осторожно ощупал запорный механизм. Собравшись с мыслями и вдохнув поглубже, сорвал замки и чуть приоткрыл створку. Медленно потянул крышку вверх, чувствуя, как по спине ручьями бежит холодный пот. Я не испытывал ничего подобного с тех пор, как впервые вышел на ринг. Сев подле чемодана, я закрыл глаза, предавшись воспоминаниям.
Я вспомнил о подполье. У старика Бакстера под ткацкой богадельней был подвал, где по вечерам устраивали бои. Каждый, желавший подзаработать или выпустить пар мог принять участие. Тем, кто умел махать кулаками, везло уйти с набитыми карманами, менее удачливые после сращивали кости.
Бакстер – тот ещё жлоб – смог неплохо навариться на подпольных боях, прежде чем об этом прознали люди Джованни и быстренько прибрали дело к рукам.
Здесь, в подполье была развита своя собственная сеть торгов и ставок, где простые работяги, и уличное ворье становились равными – человеческим мясом. Подпольный Бруклин не отличался от древнего Рима ни подлостью, ни жестокостью.
Кровавый спорт принес свои плоды, подпольные клубы росли, как грибы.
Мы едва сводили концы с концами; отец пахал с утра до ночи, чтобы прокормить нас с Тарой. Я же решил пойти коротким путем.
Я отчетливо помнил свой первый бой, помнил четко очерченный квадрат пять на пять, и крики толпы. Кто-то с пеной у рта кричал о сгоревшей ставке, кто-то плясал от радости, сорвав свой куш.
На темных лошадок редко ставят большие деньги, но мне повезло. Свой первый бой я выиграл за десять секунд. Под оглушительные вопли, моего противника утащили за ноги с ринга.
Усатый коротышка в шляпе-котелке всучил мне скомканные банкноты, панибратски хлопнул по спине и исчез в толпе, жаждущей новых зрелищ.
Никогда не знаешь, что выкинет рулетка при новой ставке. Следующий оказался высоким и тощим, словно жердь, парень по имени Майк. На ногах от стоял скверно, но смог уложить пятерых, и имел все шансы стать королем ринга. Я не имел ничего, я вышел на бой во второй раз и апперкот-кувалду все давным-давно позабыли.
Увернувшись от бокового, я нырнул под руку противника и на полной скорости снес его мощным ударом в печень. Дрались мы без перчаток, чтобы ни у кого не возникло мысли о гайках или любых других железяках, спрятанных внутри. Майк охнул и прогнулся, но я не оставил ему шансов. Развернув корпус, я нанес удар в ту же точку и Майк рухнул на пол.
– Один! – закричал рефери. –Два!
– Мать твою, вставай, кретин, я на тебя деньги поставил! – Рычал красный от злости джентльмен в черной жилетке. Свою ставку он проиграл. Майк не встал. Когда его тащили прочь, я впервые осознал, что мой удар мог оказаться смертельным. Да, тогда я осознал ценность человеческой жизни.
Но я не перестал драться – Я дрался как сумасшедший, побеждая бой за боем. Содранные костяшки постоянно кровоточили. Тара молча обматывала мои коряги бинтами. Я вспоминаю ее, злую, поджавшую губы,с пристальным осуждающим взглядом.
«Я знаю, чем ты занимаешься по ночам, братец…»
Отец делал вид, что не знает, где я пропадаю ночами.
Мне хотелось верить, что он не задаёт вопросов вовсе не потому, что последний год напивался до бессознательности; со временем он забыл о моем существовании. Только Тара, невероятно похожая на мать, была его отдушиной.
Вскоре ставки возросли, меня заметили – стоит отдать должное Билли. Его уроки на заброшенном пустыре ткацкой фабрики не прошли даром. Я мог бы драться и по сей день, но однажды я положил конец кровавым деньгам.
Последний бой я помнил так же отчетливо, как и первый. Против меня вышел низкорослый коренастый мексиканец. Его нос давным-давно превратился в расплющенную картошку, а левый глаз постоянно косил в сторону.
– Посмотрите-ка на Броуди! – заверещал усатый карлик, распаляя толпу, – похоже он преуспел в отжиманиях!
При этом он хватил меня за руку и попытался сжать бицепс. Впрочем, этот цирк только нервировал публику, всем хотелось поскорее увидеть кровь и получить прибыль.
Я не дрался ради куража. Перед каждым боем я представлял Тару. Все, что я делал, я делал ради нее. НО Таре не нужны были эти деньги. Она жила другой религией.
Она верила в то, что большие деньги не достаются профанам, верила в мозоли на руках отца, она привыкла думать, что лучше быть честным работягой, чем опуститься до уровня, на котором я вышибал дух из противников в подвале Бакстера.
Это был грязный бой. Пару раз я получил локтем по ребрам, и плевал кровью; это было обычным делом – по такому пустяку никто и не думал останавливать поединок. Тогда мне казалось, если кто-то из нас ляжет, толпа опустит большие пальцы, а ставки на смерть возрастут до небес.
Поймав руку соперника, я пригнулся и вложил в удар все силы. Он рухнул, но тут же встал, как будто пропустил удар в челюсть не от меня, а от зубной феи. Он встал еще дважды; шатался из стороны в сторону, но сдаваться и не думал. Все реже его удары достигали цели, все ниже опускались руки. Наконец я свалил его на пол, и пошатнувшись, грохнулся рядом. Я не слышал гогота толпы, все, что занимало меня в тот момент – желание победить. За этот бой мне сулили две сотни баксов.
Мексиканец перевернулся на бок и сел на счет восемь. В голове гремели отбойные молотки, в правом боку при вдохе я чувствовал резкую боль. Мои руки обратились в камень.
«Последний удар, и он рухнет, Мэт» – твердил я себе, вставая в стойку.
Всего удар отделял меня от победы.
Он бросился на меня точно раненый зверь, но вместо ярости я увидел в его глазах нечто такое, от чего мне дурно до сих пор.
И все же я ударил.
Получив причитающееся после боя, вкупе с трещиной в ребрах, я заметил в толпе своего соперника. Он весь содрогался, размазывая слезы по залитому кровью лицу. Никто не обращал на него внимания, все были заняты новым поединком.
– Эй, – тронув его за плечо, я удивился, не узнав собственный голос. Меня до сих пор мутило, а перед глазами плясали разноцветные круги. – Хороший бой.
Он посмотрел на меня и затрясся. И тут я все понял. Мне хватило одного взгляда – глаза в глаза, чтобы наконец все осознать. Он пришел сюда по той же причине, что и я. Он бился ради своей семьи.
– Моя Алессандра ждет ребенка, гринго.
Он говорил и я слушал, я не проронил ни слова, и долго не думал. Мой выигрыш мы разделили пополам.
Вернувшись домой я ничего не сказал Таре. По своему обыкновению, она ворчала.
– Я что, похожа на швею, чтобы нашивать заплатки на своём братце?
– Я больше не вернусь туда, – просипел я, облизывая окровавленные губы.
В тот момент как мне показалось, она все поняла – по её щекам текли горячие слезы, и вздохнув, она спрятала лицо на моей груди.
В чемодане оказалась целая кипа каких-то бумаг и засаленных папок; под ними я обнаружил простецкую растяжку и черный футляр с наживленной к крышке гранатой.
– Ну дела, – пробормотал я, аккуратно высвобождая взрывчатку из проволочной петли.
Возвратив усики гранатного кольца в стандартное положение, я повертел ее в руках, и положил в раковину.
«Пригодится».
Я решил начать с письма.
«Мэтью… (Черт, не знаю, как начать это письмо, а начинаю я, к слову, уже в третий раз.) Прости за сюрприз под крышкой, сам понимаешь почему это необходимо.
Мэтью, в чемодане ты найдешь все чертежи, по лекалам можно собрать новую установку, называть ее «машиной для переноса во времени и пространстве» у меня все еще язык не поворачивается.
Могу лишь сказать одно – все связано, и ты пришел ко мне не случайно. Я ждал тебя. Я побывал в будущем, и видел свою могилу. Если мне удастся – я изменю его, но если нет – тогда я хочу быть уверен, что устройство в надёжных руках. Навряд ли ты сможешь самостоятельно собрать установку, однако я верю, что однажды моё изобретение окажется в хороших руках.
Не здесь, не сейчас, но придет время… Со временем ты все поймешь. Я верю, что ты открыл не ящик Пандоры, а дверь к новым горизонтам, для всех нас. Если кто и может со всем этим справиться, так это ты, Мэтью.
Твой друг Ник Роджерс»
Я отложил письмо в сторону, просмотрел несколько папок с чертежами и многоэтажными формулами, но так ничего не понял. Разобрать ученую писанину мне было не по силам. Все это больше смахивало на горячечный бред сумасшедшего. Я не был тверд в вере, а уж загадочным цифрам и уравнениям доверял еще меньше, но в одном я был точно уверен. Ник не из тех людей, кто стал бы так шутить. Возможно он и кажется странным, вот только я знал его со школы, и если уж он всучил мне эту ношу с растяжкой и чуть ли не завещанием – дело дрянь.
– Во что же ты втянут, старик? В какое дерьмо ты вляпался? – пробормотал я, хмуро взирая на кучу бумаг.
Внимание привлек квадратный клочок бумаги на белом кафеле. Похоже выпал с одной из папок. На белом обороте ручкой нацарапана дата – 04-24-2019
«Что за чертовщина?»
В следующий миг я едва не проглотил сигарету. С открытки на меня смотрела красивая молодая женщина. Волнистые светлые волосы, жидким золотом ниспадали на острые плечи. Ее пронзительные глаза цвета морской волны, смотрели на меня с неприкрытой нежностью, любовью, о которой пишут в книгах; они лучились счастьем. Полные чувственные губы застыли в опаляющей сердце улыбке.
Рядом с ней был я. Мэтью Броуди собственной персоной, не постаревший ни на миг. С извечно взлохмаченной шевелюрой, с придурковато влюбленным взглядом…
Несомненно, это был я; вот только подобного выражения на собственной физиономии я даже не представлял. Оседая на пол, я ткнулся затылком в раковину и застыл, не в силах отвести взгляд от фотографии. Странная на ощупь, словно из другого мира, и если верить дате на обороте – так оно и было.
От свалившейся на меня информации кружилась голова. Я чувствовал себя абсолютным дураком, так и не осознавшим, что фокус уже закончился. Тлеющая сигарета обожгла пальцы, вырвав из оцепенения. Созерцая фото из будущего – по крайней мере так гласила дата на обороте – я отвлекся, напрочь позабыв о загадочном футляре, что ждал своего часа в недрах чемодана.