Сразу за порогом замка начинался большой зал-гостиная с камином, обставленный в таком же средневековом стиле, разве что без шкур и звериных голов на стенах. Гаэтано указал ей на длинный диван напротив камина, а сам прошел дальше. Полина поставила сумку на пол, примостилась на краешке и огляделась. Обстановку нельзя было назвать уютной, она скорее подавляла, словно каждый предмет здесь хотел служить только своему хозяину и всячески желал поскорее избавиться от посторонних. Где-то в глубине гостиной хлопнула дверца холодильника. Такой современный звук был настолько неуместным среди темного резного дерева, бронзы, бархата и гобеленов, что вызывал недоумение.
Мужчина принес стеклянный кувшин воды с ломтиками цитрусовых, листьями мяты, базилика и стакан. Поставил на низкий стол у дивана и молчаливым жестом предложил гостье угощаться. В этот момент под пиджаком зазвонил телефон, и Гаэтано вышел во двор разговаривать. Когда дверь за ним закрылась, Полина почувствовала себя увереннее. Она поспешно наполнила стакан напитком, выпила в пару жадных глотков и сразу налила еще. Душистая кисловато-пряная вода подействовала как дурман; навалилась свинцовая сонливость, глаза стали закрываться сами собой. Девушка поняла, что сейчас просто-напросто отключится. Подумав, что после истерики в парке ей все равно больше нечего терять, она сняла босоножки, свернулась на диване калачиком и мгновенно заснула.
Разбудил Полину грохот взрывов. Сквозь сон показалось, что она у себя дома, а за окнами ночной салют в карьере, но это были громовые раскаты – над островом бушевала гроза. С трудом разлепив ресницы, девушка поводила взглядом, пытаясь понять, где находится. Лежала она все на том же диване, укрытая колючим пледом. В камине потрескивали дрова, в кресле у огня сидел хозяин дома с бокалом красного вина. В гостиной было темно, только вспышки молний понемногу рассеивали мрак.
– Ой, похоже, я уснула, – сконфуженно произнесла Полина. – Сколько сейчас времени?
Кутаясь в плед, она села в углу дивана, поджав ноги.
– Девять вечера, – ответил падре.
– Боже, лодка! – схватилась за голову девушка. – Всего на час ее попросила!
– Смотрю, ты взрослый и ответственный человек, да? – В ровном голосе мужчины не прозвучало и намека на издевку, но было понятно, что это именно она и есть.
– Понимаю, что вы мне еще будете высказывать и имеете на это полное право, но, может, как-то можно предупредить…
– Звонил я в бар, предупредил.
– Ох, спасибо, – выдохнула Полина, – а то правда неудобно получается.
Гаэтано помолчал и перевел взгляд обратно на огонь. К счастью, теперь он моргал обоими глазами одновременно, как все обычные люди. Повисла неловкая тишина, ее требовалось разрядить. Полина заправила за ухо выбившуюся прядь волос, изобразила самое милое выражение лица из возможных и произнесла со смущенной улыбкой:
– Меня Полина зовут, я здесь новенькая, получила дом в наследство. А вы падре Гаэтано?
Мужчина кивнул.
– Наслышана о вас, очень приятно познакомиться. Чувствую сейчас себя Джейн Эйр в поместье мистера Рочестера. Помните роман Шарлотты Бронте? В фильме мистера Рочестера играл британский актер Тимоти Далтон, вы с ним даже чем-то похожи.
– Не помню, – сухо ответил мужчина, поднося бокал к губам.
– Хорошо, поняла, возможно, вас подобные романтические истории не увлекают…
– Не увлекают.
– И в компании вы, похоже, тоже не очень нуждаетесь, – вздохнула она. – Я бы уехала прямо сейчас, но в темноте, в такую грозу, мы с лодкой точно до берега не доберемся.
– Я приготовил комнату на втором этаже, к утру гроза должна закончиться.
– Спасибо большое за беспокойство. И еще, если не затруднит, можете меня чем-нибудь покормить? Ужасно есть хочется.
Мужчина взглянул на нее вполоборота и осведомился:
– Чем ты питаешься?
Такая постановка вопроса обескураживала, и девушка ответила с растерянностью в голосе:
– Вообще-то всем… я в целом всеядная, без гастрономических капризов.
Гаэтано поднялся, поставил бокал на каминную полку и ушел в темноту. Вернулся он с большой керамической тарелкой, вилкой и вторым бокалом. На тарелке лежал серый хлеб и крупные куски тушеного мяса с фасолью и кукурузой. Мужчина поставил блюдо на стол, налил вина в бокал и вернулся к камину. Полина набросилась на еду с ощущением, что голодала как минимум неделю. Казалось, что ничего вкуснее она в жизни не пробовала; захотелось спросить, сам ли он готовит, или есть в доме хозяйка, но девушка не решилась. Пара глотков сухого терпкого вина, густого и ароматного, согрели, расслабили и выступили румянцем на щеках. Полина собрала последним кусочком хлеба соус с тарелки и сказала:
– Было потрясающе вкусно, лучше, чем в любом ресторане. Где помыть тарелку?
– Пусть стоит, – ответил мужчина.
– Можно еще вина? Тоже чудесное.
Не вставая с кресла, он взял бутылку и налил в протянутый бокал. Снова повисла тишина, нарушаемая лишь громовыми раскатами и треском поленьев в камине. Но теперь подогретое вином молчание не казалось гнетущим. В конце концов, хозяин острова не обязан развлекать непрошеного гостя, стоило сказать спасибо за то, что не стал отчитывать и даже проявил какое-никакое гостеприимство.
Завернувшись в плед, Полина забилась обратно в угол дивана, медленно тянула вино и рассматривала мужчину в кресле. Теплый свет огня немного смягчал его четко прорисованный профиль, подрагивал желтыми бликами на руке, лежащей на подлокотнике. У падре Гаэтано были длинные ровные пальцы пианиста и гладкое, широкое серебряное кольцо на большом пальце – парное, второе такое же было и на другой руке.
Еще пара глотков – и девушку снова стало клонить в сон. Накопленные страхи, тревоги, выплеснувшись вместе со слезами, оставили слишком много свободного пространства, и теперь его стремился заполнить исцеляющий сон. Она начала зевать, и мужчина поднялся проводить ее в комнату.
Лестница наверх находилась в середине гостиной, куда свет камина уже не доставал. Электрическое освещение Гаэтано не включал, он прекрасно ориентировался в темноте, словно его разноцветные глаза обладали ночным ви`дением. Полина хотела достать из сумки мобильник и подсвечивать дорогу фонариком, но не рискнула нарушать правила дома. Пришлось на ощупь подниматься по деревянным ступеням, крепко держась за перила, и радоваться, что лестница хотя бы не винтовая.
Ее комната располагалась прямо напротив лестницы. Верхнего освещения там предусмотрено не было, зато на маленьком столике у кровати светился ночник под стеклянным абажуром. В комнате имелась еще одна дверь, мужчина приоткрыл ее и сказал:
– Здесь ванная со всем необходимым.
– Спаси… – начала Полина.
– Спокойной ночи, – произнес он и вышел в коридор.
Послушав, как стихают шаги на лестнице, Полина закрыла дверь и принялась снимать, вытаскивать из-под пляжного платья купальник. Сил умываться уже не оставалось. Девушка распустила узел волос, заплела пряди в небрежную косу и забралась под одеяло прямо в платье. Лампу выключать не стала, со светом в чужом доме было уютнее и спокойнее. Засыпая, она все думала о падре Гаэтано, о его руке на подлокотнике кресла, о кольцах на больших пальцах. Прежде Полина никогда не видела, чтобы мужчины носили украшения подобным образом. Наверняка с этими кольцами была связана какая-то история, и отчего-то становилось жаль, что узнать ее не получится.