Вишневый проспект, 17:36 (год назад или чуть больше)
– Как вы себя чувствуете, Лаврентий Эдмундович?
– Не хуже чем до начала процедуры, если вас это интересует, Виктор Иваныч, – ответил магистр.
– Ощущаете какие-либо изменения?
– Нет. Если не считать легкого головокружения, профессор. – Гурявин подался вперед, разминая руки и плечи. Несколько часов он провел на кушетке почти не двигаясь, пока печатник из второго отдела занимался своей работой. За последние полгода на теле магистра, на локтях и спине, появились новые печати в виде замысловатых татуировок, сообщающихся между собой едва заметными линиями.
– Я вам крайне благодарен, Виктор, за возможность присутствовать при процессе нанесения столь сложной печати, как Апоп.
– Меня вам благодарить не за что, Ермак Васильевич, – ответил мастер-печатник профессору. – При всем моем желании, без разрешения магистра вас бы не оказалось в предоставленном мне кабинете.
– О, само собой, разумеется! – проговорил Кощин.
– Но вы безусловно правы, печать весьма сложная и состоит сразу из трех важных фрагментов, каждый из которых также является печатью. Первую процедуру, так сказать, мы провели с магистром семь месяцев назад. Если мне не изменяет память, это было в Париже.
– Так и есть, – подтвердил Гурявин.
– Признаться, я не припомню случая на своем веку, чтобы использовалась печать Апопа. – Кощин опустился в удобное кожаное кресло, зажег папиросу. – А вы, коллега, что вы скажете?
– Я, конечно, знал о ней, она представлена во втором алфавите Сыргина. И, конечно, мне доводилось ее наносить, но лишь в сугубо практических целях. – Мастер-печатник тщательно вымыл руки, затем налил в высокий стакан воды из графина, добавив туда несколько капель густой жидкости, подал его Гурявину. – Выпейте, Лаврентий Эдмундович, вам сразу станет легче.
Магистр седьмого класса последовал совету Виктора, двумя мощными глотками осушил содержимое стакана. Горькая, принявшая розоватый цвет жидкость имела, тем не менее, приятное послевкусие.
– Чувствуете легкий вкус миндаля? Да? Это хорошо. – Мастер-печатник вернулся к своим инструментам. – Второй сеанс мы провели в столице, около трех месяцев назад, и вот заключительный фрагмент нанесен. Теперь ваш сон должен многократно улучшиться, Лаврентий Эдмундович. А что до кошмаров, то тут вряд ли что-либо можно сделать.