Тень Мун-су, ∞
– Это, Мария Александровна – Тень Мун-су.
– Мифическое царство джиннов? – девушка недоуменно посмотрела на Гурявина. – Вы шутите?
– Отнюдь.
Они стояли на вершине пологого холма, поросшего ананасовыми кустарниками и гигантскими пальмами, подпиравшими пышными кронами сиреневый небосвод. Внизу, у излучены реки с бирюзовыми водами, лежал небольшой город, а дальше, до самого горизонта, простирался эвкалиптовый лес. Птицы, больше напоминавшие неких птеродактилей с длинными раздвоенными хвостами, парили в небесах, издавая гортанные звуки. Два солнца, одно в зените, а другое уже клонящееся к закату, одаривали этот волшебный край своим теплом.
– Выглядит сказочно, не правда ли?
– Да! – недолго думая, подтвердила Мария.
– Я тоже так подумал, когда впервые оказался в этой Тени, – магистр седьмого класса несколько раз тряхнул рукой, на глазах начавшую принимать нормальный цвет. – Но когда вон тот ананасовый куст попытался откусить мне ногу, когда я к нему подошел, я сразу же прозрел, и весь мой восторг улетучился в одно короткое мгновение.
– Ясно. – Мария отступила на шаг назад.
– Опасайтесь всего, что кажется вам красивым или как минимум привлекательным, Мария Александровна. Это не тот мир, к которому вы привыкли, это – грандиозная иллюзия, – проговорил Гурявин. – И помните, вы не где-нибудь, а в Царстве Джиннов! Учитесь не просто смотреть, а видеть! – На ходу застегивая пуговицы на манжетах сорочки, он добавил: – Я не знал ни единого случая, когда бы Кощин ошибался.
Услышав последние слова, Мария приостановилась, посмотрела вслед молодому человеку. Ей вдруг стало ужасно интересно, откуда он знал Кощина, да и Келли тоже. И что его связывало с Бурьйиным? Как он получил седьмой класс магистра, ведь навскидку Гурявину было всего около двадцати лет, а может, и того меньше. Затем она вспомнила о Гекате – злобной греческой богине, которая, впрочем, не всегда была таковой. Ермак Васильевич любил повторять: «Боги – это демоны, чью силу трудно себе даже вообразить. А каждый раз, когда мы слышим о том или ином полубоге, мы должны понимать, что речь идет о магистрах, первых из них». Если на секунду представить, что Геката – это та самая древняя богиня, то получается…
– Идемте, Мария Александровна, у нас есть незаконченные дела.
Узкая тропинка провела их к той самой речке с бирюзовыми водами, через которую был переброшен шаткий деревянный мостик. Помня о предостережениях и наставлениях магистра, Мария старалась сосредоточиться и увидеть то, что Гурявин видел, не прикладывая особых усилий. Но потом она вспомнила о малышке Виктории и странном зеленоватом свечении, исходящем от нее. За все время, что они спускались к реке, Мария не произнесла ни единого слова, концентрируя свое внимание на каждой мелочи. Но когда они остановились у моста, печатница осмелилась задать магистру вопрос:
– Прежде чем мы вошли в тайную дверь, вы о чем-то разговаривали с Бурьйиным; можно узнать, о чем?
– Да, – легко ответил Гурявин. Но прежде чем продолжить, он достал из кармана сюртука алюминиевый портсигар, извлек и зажег сигарету марки «Столичные». Мария, в свою очередь, тоже закурила.
– Как и вас, доблестного капитана жандармерии интересовала судьба Виктории, а еще ваша судьба.
– И что вы ему ответили?
– Я сказал: железо закаляется в огне.
– Нет, не по поводу меня, по поводу Виктории?
– Послушайте, Мария Александровна, я был там. Был в том детском доме при университете. Поговорить с малышкой Викторией мне не удалось, я просто сидел на стуле, наблюдая за ее безмятежным сном. А знаете, почему ее сон был безмятежен, Мария Александровна? – Не дожидаясь ответа, Гурявин продолжил, и в его словах уже не было привычной сдержанности и ласки, что просачивалась в уши при каждом произнесенном слове. – Я говорил, что печатники – щит нашего мира, но всего за один день, или, вернее сказать, за несколько мгновений, я усомнился в этом.
– Вы это о чем? – Мария удивленно вскинула правую бровь, а магистр между тем продолжил, оставив ее вопрос без ответа.
– Три года назад печатники из третьего отдела совершили недопустимую ошибку. Шокированную ужасом пожара и потерей родителей девчушку проверили на наличие зловредного беса, и что неудивительно, нашли такового. Но незнамо по какой причине они не продолжили проверку или, быть может, не были достаточно компетентны, что на самом деле уже не так важно! Почему так произошло, останется для нас с вами загадкой.
Мария кивнула, не до конца понимая, к чему клонит магистр, что именно хочет сказать. Ее больше интересовал вопрос, что печатники не смогли найти в девочке.
– Поймите, то, чему мы сейчас удивляемся, уже имело место быть, в мире достаточно примеров. Однако мы все время стремимся наступить на проклятые грабли и будем наступать на них снова и снова, пока не научимся вновь видеть, а не просто смотреть, – продолжал магистр.
Мария хотела что-то сказать, но не смогла из себя выдавить ни одного внятного слова.
– Когда поутру я прибыл в Николаевский университет, я увидел грустную девочку, сидящую в одиночестве на скамейке. На ее запястье уже была свежая печать Суртуна, сковывающая беса. Рядом с ней никого не было, дети сторонились ее, либо она сторонилась их.
– Это неудивительно, – сказала Мария. – Девочка только что перенесла сильную душевную травму. Видели бы вы ее той ночью, когда я нашла ее на чердаке.
– Да, из короткой телеграммы от Николая Степановича я был в курсе дела относительно происшествия на Старогуева. Но когда я заглянул в ее глаза, мне вдруг стало не по себе. Дважды, Мария Александровна, дважды печатники не удосужились провести положенный, прописанный в уставе осмотр и, выявив беса, способного лишь на мелкие пакости, не обратили внимания на пробуждающегося в девочке демона!
– Это невозможно.
– Оказывается, возможно! Они попросту его не увидели, а вам это удалось, хотя ваших знаний и не хватило для того, чтобы выдать правильный ответ. Зеленый цвет, то самое свечение, на которое вы обратили внимание, – аура демона. Только поэтому мы с вами сейчас разговариваем, только поэтому вы сейчас не дома или в офисе за кипой бумаг. Я хочу, чтобы печатники снова стали защитой нашего мира!
– Я понимаю вашу озабоченность, Лаврентий Эдмундович…
– Боюсь, не до конца. – Гурявин затянулся сигаретой, после чего с некоторым сомнением в голосе продолжил: – Инцидент, произошедший на Старогуева, к большому сожалению, не единичный случай. По моему мнению, кто-то всерьез взялся за воссоздание печати Каульмэ, о которой я уже упоминал вскользь. И этот кто-то с каждым новым шагом приближается к поставленной перед собой цели. Только представьте себе человека, способного разрушать печати? Мир в одночасье погрузится в хаос! Освобожденные от оков демоны просто разорвут его на части!
Гурявин затушил сигарету, а окурок положил в специальный цилиндрический контейнер, затем предложил Марии сделать то же самое. Когда в полном молчании они прошли по шаткому мостику, магистр снова вернулся к вопросу Виктории, сказав, что в девочке начал пробуждаться великий демон Марбас. Но также добавил и то, что ей сейчас ничего не угрожает, и что она не лишена таланта.
– Возможно, она станет печатником, а возможно, и магистром, которому не будет равных во всем мире! – ответил Гурявин на немой вопрос Марии. – Очень надеюсь, что у Ермака Васильевича достанет сил для еще одной своенравной и взбалмошной особы.
На выпад магистра, печатница не ответила, однако улыбнулась, прибрав за ухо непослушный локон золотистых волос.
Городок в Тени Мун-су не сильно отличался от городов, которые приходилось Марии видеть раньше, хотя обычным его тоже нельзя было назвать. Узкие улочки и еще более узкие проулки. Дома, лепившиеся друг к другу, на крышах которых, в большинстве своем плоских, было установлено что-то вроде шатров или обычных навесов из древесины и пальмовых листьев. Вокруг сновали туда-сюда люди и существа, которые только напоминали своим обликом людей. Кто-то выделялся вытянутыми ушами, носами или цветом кожи. А кто-то ползал подобно ящерице или даже летал, издавая жужжащие звуки. Одни были просто исполинских размеров, а другие – совсем крохотные, как гномы или брауни. Мария во все глаза смотрела по сторонам, постоянно оборачиваясь, а вот ее вид тут, похоже, никого не удивлял, в отличие от Гурявина. Его здесь если не знали лично, то, наверное, некоторым образом чувствовали, кто он на самом деле.
– Не крутитесь как волчок, вы привлекаете к нам внимание, – шепотом проговорил магистр, слегка наклонившись к печатнице.
– А вы его к нам не привлекаете, да, Лаврентий Эдмундович? – резко, с вызовом ответила печатница. – Оглянитесь, только на вас все и смотрят, а я рядом с вами – как гарнир к индейке или гусю, представляю слабый интерес!
– Очень описательно, но в точку.
Мария, конечно, попыталась взять себя в руки и быть более сдержанной, спокойной, что ли, но получалось у нее это не сказать, чтобы на твердую пятерку.
Они прошли насквозь несколько кварталов, прежде чем оказаться перед ромбовидной площадью, обрамленной несколькими дюжинами высоких пальм. В центре площади возвышался огромных размеров шатер, а вокруг него сгрудились, подпирая друг друга, фургоны и разноцветные палатки. Выносные столы с нагроможденными на них всевозможными побрякушками, сувенирами, экзотическими фруктами выстроились в длинные ряды. Тут же готовилась пища на жаровнях, а дальше совершалось некое представление с участием жонглеров и пожирателей огня. Все это проходило под звуки труб и причитания нищих, пение менестрелей, звонкий смех и громкие крики зазывал, что расхваливали всевозможные товары.
– Это рынок?
– Да.
– И кого мы тут ищем?
– Скоро узнаете. Идемте.
Мария позволила взять себя за руку, когда ей уже стало сложно пробираться между представителями различных рас, не отличавшихся деликатностью. Гурявин, в свою очередь, энергично работал локтем, а в некоторых случаях – и своей увесистой тростью.
– Вам, должно быть, кажется все это похожим на какую-нибудь ярмарку никому не нужных вещей, но на самом деле это не так. Или вернее будет сказать – не совсем так, – произнес магистр, когда они вышли на площадку перед гранитной лестницей, убегающей куда-то вверх. – Присмотритесь. Сейчас на ваших глазах совершаются сделки и заключаются договоры. В Мун-су нет такого понятия, как деньги, здесь действует только обмен! Кто-то приобретает финики, одновременно расставаясь со шкатулкой, вырезанной накануне. Другой предлагает информацию в обмен на ту самую шкатулку, приглянувшуюся ему. Но на самом деле тут не все так банально, как может показаться. Если вы только присмотритесь, то финики окажутся какой-нибудь брошью с драгоценными камнями, а шкатулка – великолепным ларцом. Никогда не забывайте, где вы находитесь, когда входите в Тень Мун-су.
Когда они прошли в подворотню, в каких-то двадцати шагах от лестницы Гурявин достал из кармана сверкающую безделушку и предложил ее толстому продавцу, напоминавшему собой москита-переростка с телом упитанного поросенка.
«Москит» что-то пропищал в ответ магистру, подхватил вещицу, а затем улетел в фургон, обтянутый ветхой парусиной.
– Между Тенями, Мария Александровна, также существуют врата, и их также охраняют стражи, но куда как более опасные, чем виденная вами горгулья. А еще есть существа, которые способны обходиться без всяких врат. Их немного и все они состоят на учете в магистрате. Но есть один индивидуум среди моих многочисленных знакомых, который, вероятно, не до конца понимает выражение «не лезь на рожон».
Мария кивнула каким-то своим мыслям, перевела взгляд на фургон, из которого доносилось резкое попискивание и непонятный грохот. Она попыталась сосредоточиться, но у нее, к сожалению, ничего не вышло.
– Не расстраивайтесь, – сказал магистр, – не все сразу.
– Хорошо, – Мария выдохнула, а затем спросила: – Что он вам сказал? Этот летающий поросенок с комариными крыльями.
– Матильда? – Гурявин усмехнулся, – Она сказала, что мне не стоит связываться с авантюристками.
Хотя Матильда и заставила себя подождать, магистр остался вполне довольным. В руке он держал склянку с насекомым, внешне напоминавшим паука.
– Вы мне скажете, что это?
– Это то, что заставит моего друга быть сговорчивей.