Игорь Чижов, которого все в деревне знали как Чижа, появился на свет в семье лесника, при родах его мать умерла. Его отец, Иван Чижов, был крепким, молчаливым человеком, всю жизнь прожившим в тайге. Он знал лес, как свои пять пальцев, мог предсказывать погоду по движению облаков и читал следы животных, словно книгу. После смерти жены он стал ещё более замкнутым, разговаривая только по необходимости. Единственной его заботой был сын, которого он учил выживанию так же, как и когда-то его самого учили предки. Они жили в маленьком, тёмном доме у опушки, где редко звучал смех или слова утешения.
С самого рождения у Игоря были проблемы с умственным развитием. Он медленно соображал, путался в словах, не понимал сложных вещей. Дети дразнили его "Тупым Чижиком", бросали в него снежки и убегали смеясь.
Но он был сильным, в несколько раз превосходя своих сверстников. В детстве он легко поднимал бревна, которые двое взрослых с трудом могли сдвинуть с места. Однажды он поймал молодого лосенка голыми руками, когда тот запутался в корнях деревьев и свернул ему шею.
Многие дразнили его только издалека, потому что знали – если он разозлится, то может швырнуть камень или полено в обидчика.
Однажды так и произошло.
Один из деревенских мальчишек крикнул ему обидное слово и не успел увернуться. Камень угодил ему в голову и кровь залила лицо. Пришлось зашивать рану.
После этого родители начали запрещать своим детям дразнить Чижа.
– Вы же знаете, что он дурак! – говорили они. – Зачем лезете к нему?
Но детям хотелось приключений, и они продолжали обзывать и смеяться, когда видели его.
Поэтому у Чижа никогда не было друзей.
Единственным человеком, с кем он мог общаться, был его отец, но тот никогда не говорил о чувствах, только обучал его охоте, лесным тропам и обращению с оружием.
Игорь был не совсем глупым. Ему было трудно понимать, но он запоминал всё, что видел, и мог годами следовать выученным привычкам.
Когда его отец умер, Чиж остался совсем один. Дом, в котором они жили, стал пустым и холодным. В углу стояли старые охотничьи снасти отца, которые Чиж начал сам использовать, чтобы выжить. По вечерам он сидел у печи, слушая, как ветер завывает за окнами, и чувствовал, как тишина давит на него со всех сторон. В деревне его избегали, и он почти ни с кем не разговаривал, кроме продавца на рынке, когда приносил дичь на продажу. Временами он ловил себя на мысли, что говорит сам с собой, просто чтобы услышать чей-то голос, хоть и свой.
Но последнюю неделю ему не везло.
Он не мог поймать добычу, а его запасы почти иссякли. Он жил на остатках овощей, сохранившихся с лета. Голод выматывал его, делая раздражённым и злым.
И когда в деревне появились эти студенты, смеющиеся, полные жизни, их радость резала ему глаза. Они беззаботно переговаривались, шутили, рассказывали друг другу истории, легко, словно ветер, переходя от одной темы к другой. Их громкий смех наполнял улицы, они выглядели свободными, раскованными, а главное – счастливыми. Чиж смотрел на них и чувствовал, как внутри всё закипает. Они не знали, что значит жить в одиночестве, просыпаться в холодном доме, где никто не ждёт, не называть никого другом. Их мир был настолько далёк от его, что казался чем-то нереальным, чужим.
Чиж не подавал виду, но ненависть к ним медленно росла внутри.
"Почему они такие счастливые?"
"Почему им так легко?"
"Почему у них есть друзья, а у меня нет?"
Но он гнал эти мысли прочь, хоть они его и сверлили.
Утром, когда группа собралась в поход, он вышел из дома, остановился у крыльца и долго смотрел им вслед.
Когда они скрылись за деревьями, Чиж повернулся и пошёл обратно в дом.
Мимо проходил мужчина, которого он давно знал – один из тех, кто дразнил его в детстве.
Тот усмехнулся, увидев хмурого Чижа.
– Ну что, Чиж, девчонки понравились и сбежали от тебя?
Чиж остановился, посмотрел на него холодным, пустым взглядом, но ничего не ответил и молча вернулся в дом.
Дома он сел за стол, медленно начал жевать солёный огурец. Солёный рассол раздражал язык, но он жевал механически, не чувствуя вкуса. В голове шумело, мысли путались, словно налетевший буран. Он чувствовал, как в груди поднимается тёмная волна – не злость, не ярость, а что-то более глубокое, вязкое, липкое. Что-то, что давно жило в нём, но теперь просыпалось, медленно расправляя тёмные крылья.
Его взгляд упал на ружьё, стоявшее в углу.
Рядом – снегоступы.
Чиж молчал, механически пережёвывая пищу.