Глава 2

Лето, каникулы, на дворе утро, но мелочь уже шумит под окнами, галдит, и Ринатка собирается. Ему всего десять, рано еще пришиваться, да Ильяс и не видел в этом необходимости. Сам-то он в этом замуте как рыба в воде, но так это до поры до времени. Приложат арматуриной по башке, сделают из головы копилку, вон Леша Свирид ходит по двору с высунутым языком. Летом, зимой – дома, осенью, весной – в дурке. А ведь нормальным пацаном был. Как бы с Ринаткой такого не случилось.

– Кашу всю схавал? – сонно спросил Ильяс.

Вчера с двадцать пятым кварталом махались. Чисто товарищеская встреча, себя показать, на других посмотреть. Победила дружба, но правое нижнее ребро люто болит, хоть в больницу иди, вдруг трещина.

– И кашу, и чай! Можно, я пойду?

– На речку сунешься, завтра весь день дома будешь сидеть! Понял?

– Да понял я! – захныкал Ринатка.

– Давай!

Ильяс выпроводил брата, закрыл дверь. Родители на работе, он дома один, спать можно сколько угодно. К обеду, глядишь, ребро болеть перестанет. А вечером после сбора тренировки не будет, на дискотеку договорились рвануть. Есть там одна девчоночка с двадцать пятого квартала, смазливая, вроде бы ни с кем не ходит, есть настроение познакомиться. Отношения с этим кварталом ровные, проблем возникнуть не должно.

Только он лег, в дверь позвонили. Похоже, Ринатка ключ от квартиры забыл. Если так, хорошо, что вернулся. Ильяс в любое время из дома сорваться может.

Он открыл дверь и оторопел: перед ним стоял коренастый усач в милицейской форме, капитанские погоны, а с ним полная женщина с обесцвеченными волосами, собранными в высокую прическу. У нее по три звездочки на погонах, под мышкой папка, лицо скучное, но взгляд настороженный. Глянув на Ильяса, она почему-то сдала назад, уступив место усатому капитану.

– Гражданин Хаджиев Ильяс Александрович? – спросил тот.

– Хаджиев.

Ильяс и хотел захлопнуть дверь под носом у ментов, но понимал, что этим ничего не добьется. С седьмого этажа не спрыгнуть, а на соседний балкон не перебраться. Технически это возможно, но быстро не получится. Пока будет перелезать, менты перекроют путь.

– Вам придется проехаться с нами в отделение! И пожалуйста, без глупостей. Или наденем наручники! – пригрозила женщина.

Ильяс кивнул. Проблемы с ментами добавят ему веса, но все равно выходить из дома в наручниках – удовольствие сомнительное.

Ему позволили одеться, отобрали паспорт и вывели из дома. Наручники надевать не стали, но в «собачатник» за решетку посадили. А в отделении закрыли в «обезьяннике» напротив дежурной части, где продержали часа два, не меньше. Наконец доставили к следователю, в сопровождении той самой женщины с обесцвеченными волосами, которая оказалась инспектором по делам несовершеннолетних.

Следователь, высокий сухопарый мужчина в роговых очках и с профессорской бородкой, что-то долго писал, демонстративно не обращая внимания на Ильяса, наконец остановился и поднял глаза.

– Хаджиев Ильяс Александрович, – предвосхищая вопрос, назвался Илья.

– Может, и статью Уголовного кодекса назовете, по которой привлекаетесь, Хаджиев Ильяс Александрович? – усмехнулся следователь.

– А я привлекаюсь, что ли?

– Угон автотранспортного средства по предварительному сговору группой лиц – до трех лет лишения свободы.

– Да ну на!

– Угнали автомобиль, наехали на пешехода, нехорошо, гражданин Хаджиев. Нехорошо!

Следователь смотрел на Ильяса, как ботаник на блоху под микроскопом. Смотрел, изучал, анализировал, чтобы затем препарировать.

– Кто наехал?

– Ваш друг Аркадий Разгонов.

– Не знаю ничего!

– А не надо ничего знать. Потерпевший видел вашего друга в автомобиле в момент наезда. Опознание уже произведено, вашему другу грозит лишение свободы на срок до восьми лет. Вам всего до трех… Вас видели во дворе дома, откуда вы с вашим другом угоняли автомобиль. Свидетель сейчас будет, проведем опознание, составим протокол, предъявим обвинение. Материалы передадим в суд, а вас – в следственный изолятор.

– Ну хорошо, – пожал плечами Илья.

– Хорошо? – удивленно повел бровью следователь.

– Ну, не хорошо, конечно, плохо…

– Плохо то, что вы совершили, гражданин Хаджиев. Это очень плохо. Но поскольку вы лицо, не достигшее совершеннолетия, судимостей не имеете, суд может сделать вам снисхождение. Для этого вам необходимо чистосердечно во всем признаться и покаяться перед законом. В этом случае вы вполне можете отделаться условным сроком… Насколько нам известно, автомобиль вы угоняли без цели хищения, за рулем находился ваш друг Аркадий Разгонов.

– Аркадий Разгонов – мой друг! – кивнул Ильяс.

– Вот видите, – покровительственно улыбнулся следователь.

– А друзей я не сдаю!

– Не надо никого сдавать. Нужно всего лишь рассказать, как все было на самом деле. Это поможет вам и никак не отразится на вашем друге. Уверяю вас, вина гражданина Разгонова полностью доказана, так что вы ему никак и ничем не навредите.

– Не знаю ничего, машину не угонял, про пешехода понятия не имею!

Мустафа мотал срок по хулиганской статье, два года провел в колонии для несовершеннолетних. И ничего с ним не случилось. Вышел и живет, как ни в чем не бывало, пацаны его уважают. Мустафа подробно рассказывал, как нужно вести себя на допросах у ментов, ни в коем случае ни в чем не сознаваться. И понятное дело, сдавать своих – в высшей степени западло. Уж лучше «вышак», чем сдать своего друга.

Следователь уговаривал, Ильяс отказывался, в конце концов появился свидетель, опознал его. Вину Ильяс не признавал, но это ему не помогло. Ночь он провел в КПЗ. На следующий день ему предъявили обвинение и отправили в следственный изолятор.

Так далеко его отношения с законом еще не заходили, и все же Ильяс не падал духом. За ним пацаны, они смотрят на него, он просто не имеет права вешать нос. И в камеру он входил, настроенный на жесткий разговор. Если вдруг на него набросятся толпой, он будет биться до последнего. Надо будет – умрет, но не посрамит ни себя, ни свою контору.

Набрасываться на него не стали, к нему даже никто не подошел. Парни сидели-лежали по своим шконкам, смотрели на него, наблюдали. Камера душная, тесная, не переполненная, но имелось только одно свободное место, у параши. Перегородка фанерная, дырявая, брызги будут попадать на Ильяса. Уже сегодня вечером его ждет ужин в статусе законченного помазка, зашкваренного на слишком близких отношениях с парашей.

Ильяс поздоровался со всеми, сбросил скатку в изголовье свободной шконки, подошел к бритому налысо пареньку с раскосыми глазами, который занимал основное угловое место. Усмехаясь, пацан поднялся, чтобы не дышать новичку в пупок.

Ильяс мог просто поздороваться, назваться, завязать разговор, ответить на все вопросы и заявить о своем праве на более достойное место. Но лицо смотрящего казалось ему знакомым. Где-то он видел его. Но не мог вспомнить где.

– А я тебя знаю, ты из Кировского района.

Если Ильяс не ошибался, то пацан представлял Кировский район, прозванный в народе «Грязнушкой». «Грязь» – контора мощная, ее боялись многие. Воевала и с «Жилкой», и со «Слободой», даже с «Кварталами» однажды схлестнулась. Ильясу довелось поучаствовать в махаче на Лебяжьем озере. Там он и видел пацана, который сейчас стоял перед ним. В драке они не сходились, но вполне могли схлестнуться. Но врагами они были там, на воле, тюрьма как бы нейтральная территория, здесь главное, что ты пацан, а с кем мотаешься, не так уж и важно. Хотя и не факт. Если Ильяс ошибется, не так себя поставит, смотрящий легко объявит его врагом. Могут и опустить.

– И что?

– Я Ходжа, с «Кварталов». Видел тебя на Лебяжьем.

– Было дело, – ухмыльнулся смотрящий.

– Здесь нам, думаю, делить нечего.

– А это не тебе решать!

– Решай ты! – кивнул Ильяс, давая понять, что так просто его не возьмешь.

– Кого знаешь?

– Салах, Авто, Пашок!..

Смотрящий махнул рукой, великодушно осаживая Ильяса.

– Я Рафа! – Руку он не подавал, но в глазах читался оправдательный приговор. – И, ты прав, делить нам здесь нечего. Кроме пайки хлеба.

– Хорошо сказал.

– Еще поговорим… – мрачно усмехнулся Рафа.

Он обязательно наведет мосты, все, что нужно, узнает про Ильяса, и, если его статус настоящего пацана не подтвердится, быть беде. В лучшем случае опустят, а хуже уже и быть не может.

Рафа не торопился приближать к себе Ильяса, но место получше для него освободил, согнал со шконки чушпана, каких здесь хватало.

Салах не подвел, подогнал маляву, в которой за Ильяса подписались почти все авторитеты «Кварталов», а еще прошел прогон от Аркаши, благодарность от него за то, что не сдал друга.

Аркаша и сам находился в СИЗО, как оказалось, его действительно срисовал и опознал потерпевший. Их же видели, когда они угоняли машину. Все это понятно. Но как менты вышли на них, узнали адреса, если они стерли отпечатки пальцев? И двух дней не прошло, а их уже закрыли. Может, кто-то из своих наводку дал?

Вопрос этот оставался открытым, встреча с Аркашей в зале суда ничего не прояснила. Не знал ничего Разгон, даже не пытался выяснить. Его ждал приговор за угон и наезд на пешехода, ему грозило до восьми лет лишения свободы. Аркаша бодрился, но мысль о долгом заключении его угнетала. Тем более что на последнее заседание суда, на приговор, пришла Яна. Вместе с братом. Слава, казалось, нарочно привел сестру, чтобы она увидела Аркашу на скамье подсудимых. И поняла, какая судьба ждет ее, если она вдруг решит связать с ним жизнь.

На Аркашу Слава смотрел с укором. Он же предупреждал, а его не послушали. И на Ильяса Бешмет посматривал так же недовольно, нагонял тоску, хотя настроение и так было ниже плинтуса. Оправдания не будет, и его ждал срок, и Аркашу, Яна это чувствовала. Или даже знала. То на одного с сожалением глянет, то на другого. А когда им вынесли приговор, расплакалась. Ильясу дали два года общего режима, Аркаше почему-то всего три, хотя обещали больше.

Загрузка...