Неожиданно деревья расступились, и Мира вылетела к большой постройке под навесом.
Кот остановился. Он воинственно топорщил хвост и выгибал спину, готовый в случае необходимости отразить любую атаку.
Мира подхватила его на руки и перевела дух. Постройка представляла собой кое-как оструганные брёвна, на которых держалась крыша из толстых жёлтых стеблей, похожих на бамбук. Заинтересовавшись, Мира устроила Аксельбанта, словно пушистый воротник, на плечах и направилась к навесу.
– Мира, ты куда? – догнал девочку обременённый багажом Ром.
– Туда.
– Зачем?
– Затем!
– Вредина, – вздохнул флоин.
Заглянув под навес, Мира увидела плетёные корзины, доверху наполненные спелыми ветуловыми ягодами.
– Есть кто живой? – крикнула Мира, придерживая кота, чтобы тот не свалился.
– Не нравится мне здесь, – забеспокоился Ром. – Пойдём лучше отсюда!
– Куда? Кругом эта роща бесконечная. Надо у кого-нибудь спросить дорогу, не до осени же тут плутать. Эй! Люди!
Переступив чёткую границу тени, путешественники зашли под навес и направились прямо, наугад. Впереди виднелась стена с длинными щелями меж брёвен, в углу которой на ржавых петлях болталась грубо сколоченная дверь.
– Как здесь прохладно, – остановилась Мира. – Давай немного посидим, отдохнём.
– Пойдём лучше отсюда, – повторил Ром. Флоин явно нервничал.
Мира отмахнулась от него и присела на низенькую деревянную скамеечку у одной из корзин.
Скрипнула дверь, под навес вошёл высокий бородатый мужчина с корзиной ягод.
Увидев Рома, он удивленно присвистнул и что-то сказал на незнакомом языке. Ром ответил на том же певучем наречии.
– О чём вы говорите? – недовольно произнесла Мира. – Когда двое разговаривают между собой на языке, которого не понимает третий, то это оскорбительно для него!
– Извини, – Ром бросил вещи на земляной пол, – это зарабийский язык. Бородач удивился, увидав здесь флоина.
– Кажется, ещё больше он удивился моему присутствию, – вздохнула Мира, кивнув на дядю с корзиной. Тот с нескрываемым любопытством разглядывал девочку. – Сажи ему, кто мы такие и что нам надо.
– А ты сейчас сама сможешь сказать.
– Как? Я же не знаю языка.
– Знаешь, мы с Моди с тобой с самого младенчества разговаривали на зарабийском, а потом внушили, что ты якобы его забыла, чтобы не мешал тебе. А сейчас ты его без труда вспомнишь.
– Да ладно, – Мира недоверчиво смотрела на парящего в тенёчке Рома, – прямо-таки и вспомню…
– Да. Попробуй. Закрой глаза и загляни внутрь себя. Увидишь, как из сознания начнут всплывать зарабийские слова.
– Хорошо, – Мира устроилась поудобнее, поправляя пушистый хвост Аксельбанта, то и дело щекочущий её нос. – Только скажи этому дядьке, пусть поставит корзину, а то пуп развяжется.
Закрыв глаза, Мира постаралась отгородиться от всего и всех. Заглядывать внутрь себя она не особо любила. А чего там смотреть? Темным-темно, только изредка возникают мутные разноцветные не то пятна, не то кляксы. Сосредоточившись на голубовато-зеленоватых кругах, Мира ни на что не надеялась, опасаясь уснуть. Как вдруг перед её мысленным взором откуда-то из глубины сознания стали возникать песочно-жёлтые спирали причудливых букв. Спирали раскручивались, буквы складывались в слова, и бабушкин голос проговаривал их вслух. Как зачарованная, девочка разглядывала необычные начертания и слушала мягкий певучий голос.
– Какой красивый язык, – прошептала она уже на зарабийском и даже не заметила этого.
– Вот видишь, – Ром тоже перешёл на зарабийский, – как всё просто.
– Да… – Мира открыла глаза, голова слегка кружилась. – Вот бы так все языки изучать, и никакой мороки с учебниками.
Она перевела взгляд на дядю, сидевшего на корточках рядом с корзиной.
– Здравствуйте. Как вас зовут, и где мы находимся?
– Зовут меня Гамаш. Я и мой сын работаем на ветуловой фабрике, на ней вы и находитесь, – гостеприимно улыбнулся незнакомец.
– А кому принадлежит фабрика и вся эта роща?
– Господину Велору и его матушке Нинге, пошли ей небеса лёгкой смерти, – ответил мужчина и со вздохом добавил: – И желательно поскорее.
– А почему вы так о моей бабусе отзываетесь? – усмехнулась девочка, поднимаясь со скамеечки и опуская кота с плеч на землю.
– В каком это смысле? – насторожился Гамаш.
– В прямом. Велор – мой отец, а матушка Нинга, соответственно, доводится мне бабкой.
Лицо бородача застыло в изумлении.
– Да не пугайтесь вы, – не выдержал Ром. – Она ещё ни разу своей родни не видала, мы как раз ищем их.
Гамаш перевёл дух и повнимательнее посмотрел на Миру.
– Ах, да! – хлопнул он себя ладонью по лбу. – То-то я смотрю, знакомый очень облик: на лицо вылитая Моди, а если бы ещё волосы подлиннее – точь-в-точь косы Амабель!
– Вы знали мою маму и бабушку? – обрадовалась Мира.
– Конечно, их красота на всю Зарабию славилась. Хотите посмотреть фабрику?
– А разве это ещё не всё?
– Нет, что вы! Здесь мы только храним собранные ягоды, а сама фабрика там, – он кивнул на дверь.
– Я хотела бы взглянуть.
Мира поискала в корзине с вещами шлейку с поводком и надела её на Аксельбанта. Кот не стал сопротивляться, девочке он позволял всё.
– Мы готовы.
– Зверь какой интересный, – заметил Гамаш, протягивая руку, чтобы погладить кота.
– Он не любит, когда к нему лезут незнакомые, – предупредила Мира.
– Понял. Прошу сюда, – Гамаш отворил дверь и пропустил всю компанию вперёд.
Сначала Мире показалось, что всё вокруг сделано из сахара, такой ослепительно белой была квадратная площадка и полукруглые каменные трибуны в семь рядов. Посреди площадки стоял небольшой белоснежный домик.
– Туда даже наступать страшно, – сказала Мира, – вдруг испачкаем.
– Ничего, идёмте, я всё вам покажу.
В домике старательно трудился хитроумный агрегат, разделывающий плоды ветула.
Косточки отправлялись в один металлический чан, мякоть – в другой. За длинным столом у единственного окошка сидел молодой светловолосый парень в белом комбинезоне и осторожно протыкал косточку иглой. Из прокола в широкую чашу текла белая, как молоко, жидкость.
– Это мой сын Дим, – представил Гамаш молодого человека. – Дим, посмотри, кто к нам заглянул.
– Минуточку…
Дим сосредоточенно наблюдал за струйкой. Как только она стала иссякать, он аккуратно сцедил последние капли и отложил косточку на поднос. После поднял голову и улыбнулся гостям. Его лицо было отрытым и приятным.
– Дим занимается самой кропотливой работой, – Гамаш подошел к подносу и взял пустую косточку. – Там, внутри, кроме сладкого белого пана, есть ещё маленькое жёлтое семечко ужасающе горького вкуса. Если оно выскочит через прокол, весь пан пропал.
– И вы вот так, из каждой косточки… – изумилась Мира.
– Конечно, – с гордостью за своё дело ответил Дим, – поэтому пан – самое ценное и дорогое лакомство в Зарабии.
– Да, – кивнул Гамаш, – мы выпускаем всевозможные виды сладостей: пан рассветный, дневной, закатный и с ветуловой прослойкой. Сейчас как раз подошло время ставить пан вечерний. Хотите посмотреть?
Никто не отказался. Одному Аксельбанту было всё равно. Он нашёл себе укромный уголок, свернулся калачиком и крепко уснул.
Готовое «молоко» Гамаш и Дим разлили в длинные плоские лохани с небольшими бортиками и понесли на улицу. Абрикосовое солнце сменило свой цвет на румяный оранжевый. Лохани установили на трибуны так, чтобы солнечные лучи равномерно освещали будущее лакомство.
– И всё? – удивилась Мира. – Так просто?
– А что ещё? Солнце придаёт пану особый вкус и выпекает его так, как ни одна печь не сможет. Он получается лёгким, воздушным и тает во рту.
– Здорово! А попробовать дадите?
– А как же! – улыбнулся Гамаш. – Но сейчас нам надо поторопиться, чтобы успеть поставить утреннюю порцию.
– Так у вас же ещё вся ночь впереди.
– Ночь слишком коротка. Вы погуляйте пока, если хотите, только далеко не уходите.
– Хорошо, а вы за нашим котом присматривайте.
Гамаш и Дим вернулись в белый дом, а Мира с Ромом отправились исследовать окрестности.
– Интересно, – девочка заглянула на трибуну с лоханями, – посуда ничем не прикрыта, а вдруг какие-нибудь мошки-блошки нападут? Насекомые любят сладкое.
– Для них пан смертельно ядовит, – объяснил Ром. – Они его как огня боятся.
– М-да, как тут всё непросто, – покачала головой Мира. – Слушай, давай не будем нигде ходить, я и без того устала. Лучше посидим на свободной трибуне.
– Возражений не имею, – согласился флоин.
Мира присела на нижнюю трибуну и подставила лицо солнечным лучам. Вскоре в воздухе начал разливаться чудесный тонкий аромат.
– Как вкусно пахнет, – полной грудью вдохнула Мира. – Что это?
– Пан поджаривается на солнышке, – улыбнулся Ром. – Иди, посмотри.
Мира встала и подошла к лохани. «Молоко» поднялось вровень с бортиками, загустело и стало походить на тягучую пену. Прямо на глазах пан приобретал едва заметный светло-жёлтый оттенок.
– Ну не чудеса ли! – воскликнула девочка.
– Обычное дело, – пожал плечами флоин. – Кстати, сейчас вечер наступит.
– Вечер? – забеспокоилась Мира. – Как же так? Я думала мы сегодня успеем к родне попасть.
– Нет, теперь только завтра.
– А где мы будем ночевать?!
– Не беспокойся, ночь пролетит очень быстро.