Артур вышел к площади. Народу было немного, как всегда в будний день.
Артур сел на ступени у памятника Утеру, прислонился спиной к нагретому камню и закрыл глаза. Папа, папа, что мне делать… Перед глазами, как на кадре кинохроники, опять встал портрет – Утер в парадном мундире, с украшенной орденами перевязью через плечо, и демон под ним. «Неважно, как твое имя, смертный. Важно то, во что верит твой народ». Народ Камелота… Люди Камелота… во что они, собственно, верят?
«А во что веришь ты, сынок?»
В себя, мысленно ответил Артур. В себя, и в Камелот. Я – человек Камелота, и человек Камелота – это я. Я – не единственный, я – всего лишь первый.
Он опять ощутил тяжесть ножен на боку. Положил Экскалибур на колени, потянул меч из ножен и провел ладонью по холодному светлому лезвию. Сталь вспыхнула белым, отражая солнечный луч. Артур сжал эфес и выпрямился. Заложил руку за спину и поднес гарду к лицу, салютуя.
Раз! Два! Три! Четыре!
Движения традиционного салюта несли его за собой. Выпад! Выпад! Выпад! Блок! Выпад!
Артур остановился и услышал, как кто-то хлопает.
Оказывается, пока он упражнялся, вокруг него успела собраться маленькая толпа.
– Смотри, смотри, какой меч! – малыш лет пяти дергал за рукав молоденькую бонну.
Артур присел перед ним на корточки, как перед Пилотом.
– Ты его увидел? Тебе понравилось?
Мальчик истово кивнул. Девушка, державшая ребенка за руку, улыбнулась Артуру и поправила выбившуюся из-под шляпки прядь:
– Вы актер, да? – оживленно спросила она.
Артур выпрямился.
– А вы как думаете?
Он протянул меч вперед на вытянутых ладонях. Провел по лезвию. Свел пальцы, скользнув к точке баланса – три с половиной дюйма от рукояти. Лезвие застыло в воздухе – прямое и светлое, как солнечный луч.
Девушка свела рыжеватые брови, глядя на его жест, непонятный для не имевших дела с оружием.
– Из цирка он, – раздался сбоку скрипучий голос. Артур быстрым движением бросил меч в ножны и обернулся. Старушенция в капоре смотрела на него ледяными выцветшими глазами. – Скачет тут! Ишь, какой лоб вымахал, нет бы чем добрым заняться… работу бы найти! Еще у памятника! Ничего святого у человека нет!
– Элис, ну, что ты… – начал увещевать ее джентльмен, поддерживавший ее за руку.
– Это называется «пантомима», – попыталась вступиться и бонна. – Тоже искусство! Зачем вы так!
Мальчик, стоявший между ними, крутил головой, ничего не понимая.
– Но я же вижу! – попытался протестовать он.
– Нет никакого меча! – отрезала старушенция.
Глаза у мальчонки стремительно наливались слезами:
– Есть! Есть! Есть!
Ситуацию надо было немедленно спасать. Артур улыбнулся ребенку:
– Есть, – тот кивнул, как завороженный. Артур повернулся к старой кошелке и лучезарно ей улыбнулся. – Не больше и не меньше, чем ваше стремление к справедливости, мэм.
Старуха осеклась. Артур повернулся к девушке. – Или ваша доброта, мисс.
Он слегка поклонился. Девушка зарделась. Старуха гордо вздернула подбородок и зашагала прочь. Ее спутник посмотрел ей в спину, воровато огляделся, сунул Артуру в кулак монету, хлопнул по спине и поспешил за старухой. Нагнал ее, взял за локоть и что-то забубнил – «зря ты так… мало ли, что там у парня… может, контузило…»
Артур перевел взгляд на монету. На монете красовался его собственный профиль. С подписью «Артур Пендрагон, король Камелота».
Ну что, молодец, Арчи. С голоду, в крайнем случае, не пропадешь. Пойдешь в цирке выступать.
Монета жгла ладонь, как раскаленная.
Из остальных зрителей осталась только бонна с малышом. Бонну явно мучил вопрос, не следует ли и ей что-нибудь… подать бедному артисту. Малыш продолжал таращиться на Артура во все глаза. Артур подмигнул ему:
– Как тебя зовут?
– Томми.
– Отлично, Томми. – Артур подбросил монету вверх и припечатал к ладони. На этот раз выпала решка – дракон с закрученным хвостом. – Хочешь мороженое, Томми?
Томми, разумеется, согласился. Бонна (по имени Дженни) тоже.
Артур жевал пломбирный сэндвич, краем уха слушал, что она щебечет, и потихоньку успокаивался. Во-первых, зря он взъелся, нормальные люди. Никто ему ничего плохого не хотел. Даже наоборот. Во-вторых, ничем эта ситуация от всех остальных не отличалась. Люди всегда реагируют не на тебя, а на то, что бросается в глаза в первую очередь. Экскалибур вот не бросается, надо что-то понятнее.
Сам виноват, разбаловался, что все вокруг мысли читают.
В-третьих, люди – это Камелот, а Камелот – это люди. Никаких других все равно не будет, и дело придется иметь с теми, кто есть.
А кто у него есть, собственно? Джин. Мерлин. Ланс. Блейз. Кармартенские окрестности. Но это периферия… А что в столице?..
Вот это следовало выяснить в первую очередь.
– Осторожно! – пискнула Дженни. Артур вздрогнул и очнулся, но поздно. Шмяк, сказал пломбир, приземляясь на землю. Бонна ойкнула, выхватила откуда-то платочек и принялась отряхивать ему лацканы.
– Пятна не осталось? – встревоженно спросила она. – Если что, солью можно вывести… или мелом тоже… дорогой костюм же, аккуратней надо…
Глаза у нее были зеленоватые, как крыжовник, с рыжими точками. Крупноватые зубы выдавались вперед, как у бельчонка. Хорошая девушка. Сколько их в Камелоте таких… Артур вдруг против воли подумал — что бы она делала там, в Аннуине, под черными звездами, а потом – что людям, обычным людям, не надо знать таких вещей. Для этого у них есть он и такие как он.
Артур аккуратно перехватил девушку за запястья и снял с себя.
– Все в порядке, Дженни, – мягко сказал он.
Дженни дернула плечиком.
– И что было сразу не сказать!
– Что сказать? – удивился Артур.
– Что у вас есть кто-то!
– Есть, – согласился он.
Дженни вздернула нос:
– Она хоть красивая?
Артур понял, что уже улыбается во весь рот:
– Красивая.
– Ну вот и правильно, – Дженни по-хозяйски поправила ему галстук. – Чего такому добру пропадать! Пошли, Томми! – она ухватила малыша за руку, и они зашагали прочь. Томми помахал Артуру лапкой на прощанье. Артур помахал в ответ.
Вдалеке на дворцовой башне часы пробили полдень.
Когда Артур вошел в собор, служба уже закончилась. Свод, уходящий вверх, солнечные лучи, падающие наискось вниз сквозь витражное стекло, еле уловимый запах ладана, толстые стены, мгновенно отрезавшие городской шум – все это вдруг резко и неприятно напомнило ему Аннуин. Мир, замкнутый сам на себя.
Артур присел на деревянную скамью на последнем ряду и задумался, рассматривая выходящих. Ему категорически не хватало данных. «Важно то, во что верит народ Камелота». Помимо короля Артура.
Он смотрел на остатки расходящихся – на полную, отдувающуюся женщину в пестром платье, ведущую за руку малыша с деревянным зайцем в кулачке, на старика с легкомысленно торчащей клочками сединой вокруг лысины, на мрачного парня с квадратной челюстью, на пару перешептывающихся девчат с прической «под Джиневру» – и жалел, что рядом нет Мерлина. Что нет никого, кто мог бы раскрыть чужую голову, как ветхий сундук, вытряхнуть содержимое наружу, чтобы можно было понять, что там внутри, чтобы понять, что происходит, что будет у него в распоряжении, когда он начнет действовать. Чтобы понять, что действительно имеет значение, а что нет.
Но Мерлина не было. Значит, придется по старинке.
При виде подошедшего Бедвин, Епископ Кентерберийский, похожий на дружелюбного филина, хлопнул глазами.
– Ваше Величество?
Артур слегка поклонился, чтобы выиграть время. Самое важное он уже узнал – оставалось понять, что делать дальше.
– Очень неожиданно вас здесь встретить.
– Мне хотелось вас увидеть.
– Вы… хотите исповедаться?
У Артура мелькнули две мысли одновременно – чего епископ не знает, того не сможет выдать, и то, чего он не знает, не подставит его под удар. Вряд ли бы Бедвин выдал его нарочно – но Аннуин прозрачен абсолютно. Даже Мерлин жаловался на то, что знает, чего не спрашивал… что уж говорить о демоне, который захочет вызнать что-нибудь специально? А чего он не может сейчас себе позволить – это паники в Камелоте. Не сейчас. Еще рано.
Артур мотнул головой.
– Нет. Просто поговорить.
Что сейчас самое важное? Бедвин его узнал, значит – нужно, чтобы Бедвин оставался на своем месте до тех пор, пока Мерлин не вернется с данными и можно будет начать планировать действия. Может ли фир болг заходить в церковь? Дану могут, но это дану. Каковы шансы епископа столкнуться с самозванцем? Есть ли какое-то ближайшее мероприятие, на котором они могут столкнуться? Вроде бы нет…
– Я вас внимательно слушаю, – сказал Бедвин.
Артур помолчал, формулируя вопрос. На ботинке лежал синий блик от витража – сверху вниз на паству взирал ко всему привычный святой Георгий. За его спиной вниз пикировал самолет. Витраж был совсем новый и символизировал победу Ланса над драконом. Ох, если бы все так просто было…
Епископ терпеливо ждал.
– Что отличает духа от человека? – наконец, спросил Артур.
Бедвин понял его по-своему:
– Этот вопрос связан с вашим… другом, да?
Артур хмыкнул:
– Можно и так сказать.
С тем, что мы с ним наворотили. И с тем, как нам это теперь разгребать.
– Ваш… друг действует и рассуждает как человек. Более того – как очень молодой человек… который никогда не занимался политикой, например, – епископ чему-то заулыбался. – Мы с ним имели очень интересную дискуссию перед вашей свадьбой…
– Да, я помню, – кивнул Артур. Мерлин тогда клещом вцепился в Бедвина на предмет каких-то теологических тонкостей – Артур, признаться, заснул прямо в кресле, хоть это было и не очень вежливо. – Но меня интересует другое – если бы вы не знали, кто он, вы могли бы отличить его от людей?
Епископ посерьезнел.
– Ваше Величество, вы же понимаете… то, что делает Церковь – это не магия и не технология. Это таинства. Суть таинств в том, что они не воспроизводятся механически. Различение духов – это один из божественных даров, как говорение языками или пророчества.
Артур кивнул.
Епископ развел руками:
– Если Господу было бы угодно вразумить меня – да. А так – нет.
Черт.
– Понятно, – сказал Артур. – Спасибо.
Он коротко поклонился, прощаясь. Епископ поднял руку в благословении.
Оставалось надеяться, что, в случае чего, вразумление на епископа все-таки снизойдет.
А еще лучше – что в нем не возникнет необходимости.
У окна стайка студиозусов вырывала друг у друга бинокль – «Дай сюда!» – «Да ты уже долго!» – «А бинокль кто принес?!» – «А место кто нашел?!» – «Ну да, ты у нас того… орнитолог…» – все радостно заржали. Мелкий «орнитолог», похожий на мартышку, приосанился. Парень в клетчатом, насвистывавший «Возрадуемся, братие!», замолк и крикнул: «Семь минут!» Артур прикинул – один куплет университетского гимна занимал секунд тридцать. Да, удобно.
«Ша, меняемся!» – подпиравший стенку студент дернул того, что с биноклем, вниз. Тот неохотно спрыгнул с подоконника и протянул бинокль клетчатому. Тут они заметили Артура и насторожились. Артур широко улыбнулся и высвистел первую фразу в знак мирных намерений. «У вас тут что?» – подпиравший стенку смерил Артура взглядом и явно решил, что с ним лучше дружить. Костюм на нем был не лучше, чем у остальных, а вот умение держать нос по ветру выдавало закрытую школу в анамнезе. «У нас тут Птичий клуб», – мелкий «орнитолог» хихикнул. Подумал и добавил, – …сэр».
Хорошая команда, подумал Артур. Сработанная. Вот прямо в разведку так и можно посылать.
«Тоже хочешь посмотреть?» – спросил носатый – «Ах-ха», – сказал Артур. «Ну давай, – согласил тот. – Только в очередь. А то колокол пробьет, и все, разлетятся все, поминай, как звали,» – «Лады,» – согласился Артур. – «Тогда посвисти пока, а то у меня слуха нет. Гимн, дважды, как раз ровно». Артур досвистел до «Да пройдет печаль, да исчезнут скорби наши» и получил бинокль в свою очередь.
Стало понятно, что за «Птичий клуб» – на соседней крыше, поскидывав пестрые платья, под прикрытием печных труб загорали девушки.
Темненькая, с узкими щиколотками, отбивая носком такт, пыталась читать конспект. Чувство ритма у нее было как у связиста – Артур пригляделся и узнал «Та-та та-та та-та-та-та» фокстрота «Счастливчик Ланс». Светленькая, повернувшись спиной и наклонившись, раскладывала пляжное полотенце – аккуратно, будто парашют. Рыжая, полненькая, с приклеенной к носу салфеткой, лежала на спине, ела шоколад из коробки и махала руками вверх-вниз, будто пытаясь делать «снежного ангела». Хорошая девушка, жизнерадостная, таких как раз раненые любят…
Да что со мной, раздраженно подумал Артур. Ничего такого не будет. Это просто красивые девушки. Мирные. Нонкомбатанты. Я не должен думать, как и куда их рекрутировать. Мы не на войне. Если повезет – то и не будем.
Его дернули за фалды – семь минут истекло.
Артур спрыгнул с подоконника.
«Да, – сказал он. – Обзор отличный». «Vivant omnes virgines» – ухмыльнулся носатый. Артур прищурился – «Небось, и дневник наблюдений за живой природой есть?» – «А то!» – подтвердил «орнитолог». – «А ты вообще откуда? – спросил клетчатый. – Мы из Святого Колумбы». Артур ухмыльнулся – «Из Святого Тельгесина. Кстати, где он?» – «Ааа, – оживился носатый. – Преподобный рационалист? Это до конца коридора и налево, и потом через аудиториум прямо в логово. Если не страшно» – «Да ладно, – встрял „орнитолог“. – Вот Эмрис до него… это был да! А Тельгесин что… ну, бубнит себе тихонечко…» – «Ага, то-то тут недавно опять его чучело сожгли… за оскорбление чувств верующих». – «И чем кончилось?» – поинтересовался Артур. – «Ну, как чем…» – «орнитолог» опять хихикнул. – «Тельгесин пообещал публично покаяться. Набилось, конечно, народу, как селедок в бочку, а потом глядь на кафедру – а там оп, и Вергилиус с теологического. И два часа втирал всем про томизм – бородища дыбом, громы и молнии, „Учить матчасть, ничтожные игнорамусы, бога вашу душу мать!“ Стул сломал… Все уж припухли, а потом Тельгесин вышел, очочки поправил и говорит – мол, так и так, приношу свои глубочайшие извинения за недостаточно эмоциональное раскрытие темы. Меа, мол, максима кульпа. Раскланялись и разошлись».
Артур хмыкнул. Мерлинова школа.
На соседней башне внизу прозвенели часы.
«Эх, – вздохнул „орнитолог“. – Полетели наши пташки». – «Завтра будут». – «Завтра пасмурно, я прогноз поймал для авиаторов». – «А, сэр Кимбалл… темна вода во облацех». Судиозусы начали собираться. «Ну, бывай!» Носатый пожал ему руку на прощание, клетчатый подхватил книги, перехваченные ремнем, «орнитолог» лихо перекинул бинокль за спину – и они отчалили по коридору. Артур прищурился им вслед, запоминая. Пригодится.
«Логово» Тельгесина завоевало свое название по праву – небольшой сумрачный кабинет, заставленный шкафами. Дверь была приоткрыта. Артур вошел без стука. Тельгесин не заметил. Артур кашлянул в кулак.
Тельгесин поднял голову.
– Здравствуйте, – сказал Артур. – Мне нужна ваша консультация.
Тельгесин моргнул и торопливо поднялся, смахнув локтем какой-то конспект:
– Ваше Величество!.. Здравствуйте.
Артур поднял ладонь, успокаивая профессора. Пододвинул к его столу стул и сел. Тельгесин торопливо пытался навести порядок в бумагах, от чего они разлетались еще больше.
– Как внезапно… чем обязан?.. Сэр Мерлин не говорил мне, что вы появитесь.
– Собственно, – сказал Артур, – я как раз насчет него. Мне нужно ваше экспертное мнение.
Тема для разговора, всплывшая в разговоре с епископом, была очень удобной.
Тельгесин посерьезнел.
– Да? А что такое?
– Если бы вы встретили его на улице – вы бы угадали его… происхождение?
Тельгесин покачал головой:
– Ваше Величество… мы с советником Мерлином делали курс для рыцарей. И вы помните, что он говорил – между дану и фир болг нет онтологической разницы… разницы в сути. Но возможностью встретить дану в Камелоте можно пренебречь. Я не думаю, что тут мое суждение может быть более компетентным.
Артур покачал головой:
– Я имею в виду не это. Сумели бы вы отличить советника Мерлина от человека?
Тельгесин задумался. Подергал себя за манжет. От него немедленно оторвалась пуговица и поскакала куда-то под стол.
– Зачем вам это? – наконец, спросил Тельгесин, и тут же спохватился – не слишком ли грубо прозвучало. – Понимаете, область приложения очень важна. Теология, или медицина, или военное дело…
– Меня интересует, можно ли опознать фир болг, если фир болг решит выдавать себя за человека. В любой из сфер деятельности. Как вы справедливо заметили – между ними и дану нет разницы. Так что советник Мерлин в качестве примера вполне подходит.
– Поймите меня правильно, Ваше Величество… – Тельгесин снял очки и начал их протирать. – Я не хочу сказать, что мои суждения абсолютно верные. И у меня слишком маленькая выборка, чтобы судить…
– Я понимаю, – подбодрил его Артур.
– Он слишком старается, – наконец, сказал Тельгесин. – Понимаете, люди, мы… мы не монолитны, как дану. Мы не сводимся к одной формуле. Человек никогда не бывает полностью рационален, даже если хочет. Даже Эмрис Виллт не был. А господин советник… он всегда считает, что да – это да, а нет – это нет. Или что каждый поступает себе во благо… Или, что, если решение принято один раз – от него не отклоняются… – Тельгесин помолчал. – Если бы мне пришлось искать фир болг, я смотрел бы на того, что делает что-то одно, и делает его слишком хорошо. Не сомневаясь в своей правоте, не отвлекаясь ни на что иное, не совершая ошибок. На идеальный образ, рядом с которым все остальные кажутся… не совсем настоящими.
Артур хмыкнул:
– Я знаю людей, которые подходят под это описание.
Тельгесин смутился:
– Я не имел в виду вас, Ваше Величество.
Артур засмеялся:
– Я тоже не себя имел в виду. С ошибками у меня все в порядке.
Вы даже не представляете, как.
Артур посерьезнел. Окно кабинета выходило на кирпичную стену, и на ней какой-то умник намалевал очень похожий шарж на Эмриса Виллта, с демонической усмешкой тычущего в зрителя костлявым пальцем – «Ты! Шевели мозгами!» Сам Тельгесин – лохматый, полноватый, в плохо сидящем пиджаке – на его фоне как-то терялся.
Эмрис Виллт был личиной, которую создал Мерлин, чтобы основать философскую школу. Школа критичного мышления отошла к Тельгесину – но даже Тельгесин, лучший из учеников, не догадался, кем был его учитель.
Артур поднялся.
– Спасибо, – сказал он, пожимая руку профессору. – Вы сказали мне очень важную вещь.
– Если бы вы позвонили, я мог бы подготовиться… есть авторы, которые этим прицельно занимались, вот, святой Руэлл, например…
Артур кивнул:
– Может быть, позже.
Когда он вышел на широкий двор, покрытый аккуратно подстриженной травой, опять пробил колокол. Артур остановился, сжав кулаки в карманах, и зажмурился, подставляя лицо солнечному свету, багровому сквозь веки.
«Как вы отличите человека от фир болг?» – «Никак».
Артур встряхнулся.
План, как действовать по отношению к захватчику-человеку, у него был.
Значит, по нему он и будет действовать.
Пока.
В ответ на номер ячейки и кодовое слово в камере хранения «Томпсон, Томпсон и сын» Артур получил обычный на вид чемоданчик. А потом еще один.
Артур вышел из банка, присел на скамейку под кленами, набрал «1485» на замке и откинул крышку. Ему не столько требовалось перепроверить содержимое, сколько собраться с мыслями.
Костюм; пара белья; под ними – пистолет и две обоймы; деньги – бумажные и мелочью; аптечка; документы на разные имена… Артур покрутил в руках летную лицензию на имя Максена Вледига, сунул ее в карман пиджака, захлопнул крышку и открыл второй чемоданчик.
Во втором было все то же самое, но в женском варианте. Артур задумался. Тащить все с собой не имело смысла – одежду, оружие и медикаменты Джиневра могла взять на «Красном драконе». Лучше было оставить небольшой запас на месте. Он выгреб деньги, взял документы. Подумал, и прихватил пару шелковых чулок тоже.
Не можешь обеспечить себе и окружающим светлое будущее – обеспечь светлое настоящее. Хотя бы немного.
Когда таксист высадил его у гражданского аэропорта на окраине, в небесах уже начинал проступать вечер – золотистый, с густо-фиолетовыми, пахнущими пылью и бензином тенями от ангаров. Полосатый «носок с ветром» на вершине шеста бессильно обвис, показывая штиль. Помахивая чемоданчиком, Артур вошел в деревянный сарайчик на краю поля. В окошке с вывеской «Билеты» молоденькая продавщица увлеченно шуршала романчиком с надписью «Рыцарь телеги» и парочкой на обложке. Артур постучал по стойке. Продавщица ойкнула, щелкнув жевательной резинкой, и уставилась на него во все глаза.
– Здрасте! – выпалила она.
Артур улыбнулся ей:
– Мне нужен самолет до Кармартена.
– До Кармартена будет только в четверг, – вздохнула билетерша. Концы косынки в горошек мотнулись, как заячьи уши.
Артур наклонился к окошку ближе и доверительно сообщил сквозь стекло:
– Мне нужно сегодня. Это очень важно.
Девушка стрельнула взглядом на обложку. Артур понял, что его сравнивают с героем и постарался соответствовать. – Кажется, – он конспиративно понизил голос, – только вы можете мне помочь.
Билетерша вздернула носик:
– А что это у вас за дело такое, господин хороший?
Артуру вдруг стало смешно. Он развел руками:
– Ну… если я вам скажу, что у меня дело необычайной срочности, в котором замешаны король, королева и судьба Камелота, вы же мне все равно не поверите? Так что давайте я просто скажу, что мне очень надо в Кармартен. Правда.
Билетерша поджала губки и одернула платье.
– Ладно. Погодите.
Застучали каблучки – билетерша вынырнула из будки.
– Ничего не обещаю, но, может быть… В общем, пойдемте!
Артур кивнул и зашагал за ней. Поясок у билетерши был красный, в цвет косынки, и юбка вокруг стояла колоколом. Не зря профсоюзы за форму бились.
На подходе к ангарам билетерша задрала голову и заорала, как павлин:
– Бобби! Боообби! Бобби, ты тут?
Артур потряс головой от пронзительного голоса.
– Бобби-и!
Из одного из ангаров донесся густой бас:
– Да здесь, где еще!
Билетерша радостно обернулась к Артуру:
– Ага, здесь! – как будто он не слышал.
Они завернули внутрь. У двери ангара на ящике сидел усатый механик и жевал сэндвич. Из-под стоящего самолета торчали ноги в ботинках. Билетерша постучала по крылу:
– Бобби! К тебе пришли!
– Ну, чего еще?! – ноги дернулись, и из-под самолета появилось все остальное – повязанный на поясе рукавами брезентовый комбинезон, пестрая рубашка и стоящие дыбом кудряшки. Обладательница всего перечисленного перекатилась в стоячее положение, колыхнула бюстом, уперла руки в боки и уставилась на пришедших.
Так вот что это за Бобби, понял Артур. Непотопляемая Бобби, она же «Бешеная Пчелка» Браун…
– Чего уставился, красавчик? – спросила Бобби, вытирая руки какой-то тряпкой. – Летчицы не видел?
…которую он сам производил в звание дейм. И которая его не узнала.
Значит, на рыцарей надежды тоже нет.
Артур вдруг понял, что как-то за этот день вымотался. Но нужно было что-то говорить.
– Ну дейм Роберта! – сказал он с чувством. – Я на вас на прошлых гонках ставил, а вы третьей пришли, ну как так можно!
– Ха! – Бобби метко запулила тряпкой в угол. – Посмотришь, что на следующих будет! Чего хотел-то, красавец?
– Мне нужен самолет до Кармартена. Сегодня.
Бобби переглянулась с механиком. Закатила глаза к потолку и прищелкнула языком:
– Сто пятьдесят.
– Сто.
– Сто двадцать и бензин.
– По рукам! – Бобби хлопнула по подставленной ладони. – Перекушу только.
Она взгромоздилась на верстак и принялась, болтая ногами, жарить сэндвич на газовой горелке. Запахло ветчиной.
От сарая с билетами раздался гудок клаксона.
– Ой, – спохватилась билетерша. – Нил приехал! Ну, я побежала.
– Давай-давай, – пробурчала с набитым ртом Бобби.
Артур чуть поклонился билетерше на прощание и поцеловал ей руку.
– Спасибо за помощь, – сказал он. Та зарделась, глаза у нее заблестели, и она стала почти хорошенькой.
– Пижон, – фыркнула с верстака Бобби, проводив билетершу взглядом.
Артур ухмыльнулся:
– Восхищенье красит девушку.
Он сел на ящик, прислонился к стене, вытянул ноги и прикрыл глаза.
Почти немедленно раздался треск, Артур вздрогнул и очнулся – Бобби заехала тяжелым ботинком по ящику.
– Девушку, – назидательно заявила Бобби, – красит самолет и хорошая реакция.
Ему на колени брякнулся шлем.
– Пошли, красавчик. К ночи будем в Кармартене.