Впереди была ослепительно-яркая синева. Чуть внизу – ослепительно-белые облака. «Красный дракон», «борт 001», был огромный, как автобус. В нем даже можно было выпрямиться в полный рост, но он был ужасно неповоротливый – особенно если сравнивать с боевым «соколом». Зато он был герметичный и внутри не ощущался ветер и холод неба. Ланс рискнул поднять его выше облаков – чтобы «Дракона» не было видно снизу. Вряд ли их начнут искать сразу, но…
Самолет тряхнуло. Ланс сжал зубы, чтобы не выругаться, и затаил дыхание, выравнивая биплан. Он же вез королеву, в конце концов!
Ланс бросил взгляд на ее тонкий профиль. Солнечный блик скользнул по золотому колечку в ухе и воткнулся в зрачок булавкой. Ланс зажмурился. Самолет шел ровно, только чуть подрагивая, урча обоими двигателями. Ланс мог бы управлять им наощупь.
– Куда теперь, Ваше Величество? – спросил он.
– Сюда, – она ткнула карандашом в карту – грифель тут же обломился. Королева чертыхнулась сквозь зубы, и опять стало видно, как предыдущая ночь ее вымотала. Ланс подавил вздох. Королева протянула ему планшет.
Карта была знакомая, но исчерченная странными значками поверх привычных полей, лесов и рек. «Ллангатен», прочел Ланс. Это название он знал – городок недалеко от военной базы, где он учился летать. Ниже, убористым почерком, было подписано: Менгиры. Блейз. «Кот и клубок».
Он прикинул расстояние. Почти рядом с Кармартеном.
– За час долетим, – сказал Ланс.
– Отлично, – сказала королева. – Что бы я без вас делала…
Ланс подавил вздох. Лучше бы она не благодарила. Лучше бы она была такой, как он привык ее видеть – своевольной, недосягаемой, непостижимой, сияющей королевой его снов. Лучше бы все было как раньше – не так, как сейчас, когда тайна связывала их и разделяла одновременно. Но он поклялся служить ей в любом случае.
– Постарайтесь отдохнуть, Ваше Величество, – сказал он.
– Еще рано, – сказала она. Губа ее вздернулась, и Ланс понял, где видел такое злое и веселое выражение – у бойцов перед вылетом. – Не раньше, чем мы найдем Артура.
Что он мог на это ответить? Ланс стал смотреть вперед через прозрачное стекло кабины, стараясь не думать, что происходит за его спиной, совсем неслышное за шумом двигателя.
Вот она гремит крышкой, доставая плед. Вот скидывает туфельки. Вот подбирает ноги, устраиваясь в тесном кресле. Вот щелкает цанговым карандашом. Вот начинает строчить что-то, нумеруя по пунктам, вычеркивая, хмурясь, прикусывая хвостик карандаша…
Ланс крепче сжал штурвал. Прямо на него побежало бесконечное белое поле.
Посадочной полосы, конечно, тут нигде не было, но Ланс без проблем посадил «Дракона» на лугу рядом с окраиной Ллангатена.
Ничего не спрашивайте, Ланс, сказала ему королева, когда они входили в городок. Ничему не удивляйтесь. Хорошо, сказал Ланс.
Городок был крошечный – пара перекрещенных улиц, двухэтажные дома в ползучих розах.
Крыши, крытые тростником, зеленые кусты изгороди. Каблучки королевы звонко выстукивали по булыжнику. Шляпка, заломленная на бок, пламенела. Почтальон на велосипеде, попавшийся навстречу, при ее виде потерял равновесие и бухнулся в канаву. Королева усмехнулась – но не замедлила шага. «Не останавливайтесь и не оборачивайтесь», – шепнула она.
Ланс подчинился.
Вывеска, выцветшая от времени, была почти незаметной. Надписи не было, только рисунок – геральдический леопард, стоящий на задних лапах и опирающийся передними на круглый щит. Королева толкнула дверь. Зазвенел колокольчик.
Внутри было что-то среднее между пабом и лавкой – слева тянулась стойка, высокие стулья и ряды полок с «колониальными товарами». Справа высились столы. Между окон висел королевский портрет. Джиневра усмехнулась и села прямо под ним.
Появился трактирщик – долговязый рыжий парнище в белом фартуке. При виде гостей лицо его вытянулось, но тут же расплылось в улыбке.
– Здравствуйте, мэм. Чего желаете?
Королева улыбнулась.
– Прежде всего – завтрак. Для меня и для моего пилота.
Когда на столе не осталось свободного места от тарелок, королева подняла глаза и внимательно посмотрела на трактирщика.
– Я ищу Блейза, – сказала она.
Трактирщик почесал в затылке.
– Даже не знаю, чем вам помочь, мэм. Блейз – святой человек, отшельник… Где он сейчас может быть, я даже и не знаю…
Королева сделала глоток из чашки.
– По поводу его крестника.
– Это которого?
– Белоручки.
Трактирщик что-то неразборчиво пробурчал и смерил Джиневру взглядом. Неведомый Белоручка, судя по всему, моментально вырос в его глазах на фут.
– Хм… – пробурчал он. – А он вам зачем?
Джиневра поманила трактирщика пальцем. Тот наклонился поближе.
– Давайте договоримся так, – доверительным шепотом сообщила Джиневра. – Я вам не скажу, что хочу с ним сделать и почему. А вы не будете падать в обморок.
Ланс впервые видел, чтобы люди краснели так стремительно.
Королева сделала еще один глоток и благожелательно добавила:
– Кстати, у вас прекрасный чай.
Трактирщик потер шею, с явным трудом собираясь с мыслями:
– Чай, да… это хозяйка моя занимается, вам, наверно, лучше с ней… Как вы говорите, вас зовут, мэм?
Королева очаровательно улыбнулась:
– Джинни Мор-Риган. Можно просто Джин.
– Леди Морриган… понятно… Фэй! – гаркнул он. – Фэй! Сейчас, мэм… – торопливо добавил он и спешно совершил отступление куда-то внутрь здания.
Послышались быстрые шаги и появилась хозяйка – едва ли трактирщику по локоть, черноволосая, большеглазая и тоже усыпанная веснушками, как крупой. Она сделала реверанс и уставилась на королеву во все глаза.
– У нас настоящий хай-бразильский чай, мэм, – сказала она. – Из самой столицы.
– Я заметила, – сказала королева. – У вас прекрасный вкус. И сконы замечательные.
Фэй расцвела:
– Это фамильный рецепт, мэм! Вот и господин Гаттамелата всегда моей матери говорил – замечательные у вас сконы…
– Не сомневаюсь, что у него для этого были все основания, – королева вежливо улыбнулась.
Фэй глубоко вздохнула, с грохотом отодвинула тяжелый стул, села, нервным жестом провела по коленям, расправляя передник, и подняла на королеву глазищи.
– Мэм, вы же знаете, что Белоручка… – она замялась, – ну, что он из Доброго Народа, да?
– Какого-какого народа? – нехорошим голосом осведомилась королева.
Фэй подалась вперед и торопливо зашептала:
– Ну, мэм, вы же знаете – падшие духи, которые живут в холмах, они когда хорошие – то очень-очень хорошие, а когда плохие – тогда совсем плохие, поэтому про них все говорят Добрый Народ, чтобы не накликать, вот и Белоручка тоже был бы совсем плохой, но его успел окрестить Блейз, чтобы спасти его душу, а за это Белоручка поклялся защищать людей и служить королю Артуру, но потом король Артур попросил у него непобедимый меч, а такой меч можно выковать только в адском пламени, и тогда Белоручка обручился с дочкой дьявола, а та принесла ему меч в приданое…
– А вот к этой бледной немочи у меня отдельные претензии! – выпалила королева.
Фэй осеклась.
Королева сделала извиняющийся жест:
– Простите. Вырвалось.
Ланс окончательно перестал понимать, что происходит.
Фэй открыла было рот, чтобы задать вопрос, но тут опять зазвенел колокольчик, и вошел почтальон в изрядно запачканной форме.
– Привет, Фэй, – сказал он, снимая фуражку и стараясь не косить глазом на сидящих. – У тебя щетки нет? А то Мэдлин с меня голову снимет.
За почтальоном явился молочник со словами «Я тут хотел спросить, мальчишка-то мой нормально все доставляет, не опаздывает?»
За молочником явилась глубоко беременная рыжая женщина с подвязанным младенцем в шали – «Представляешь, Фэй, проснулась, поняла – хочу копченой салаки, не могу, у тебя же наверняка осталась?»
За женщиной явился хромой старик с клюкой, в широкополой шляпе и с банкой меда – «Фэй, у меня вот тут новый сбор, попробуй и скажи, что думаешь»
За стариком явилась молодая румяная медсестра, громко возопила: «Бренда, вот вы где!» – и решительно направилась к женщине с младенцем.
За медсестрой явилась разновозрастная стайка детишек и принялась требовать сладости – «Лакричные шнурки!» – «Нет, имбирные шипучки!» – «Нет, пустокляпы, пустокляпы!». В итоге они набрали шариков размером с помидор и устроились в углу, время от времени вытаскивая их изо рта и рассматривая на просвет.
Пустокляпы оправдывали свое название – дети, по крайней мере, сидели тихо. Остальные жужжали, как растревоженный улей, и изо всех сил делали вид, что не смотрят на пришельцев. Фэй металась между столиками. Королева, загадочно улыбаясь, задумчиво мазала скон сливками.
Снаружи затарахтел мотоцикл. Звякнул колокольчик и вошел, снимая на ходу шлем, маленький человечек неопределенного возраста. Шепотки сразу стихли.
– Привет, Фэй, – сказал он. – Для меня ничего не приходило?
Фэй махнула рукой в угол:
– А вон Дугал сидит, у него и спрашивайте! А я вам пока чаю налью, хорошо?
– Хорошо, хорошо, – заулыбался Блейз. – Да ты не волнуйся так, я на пару минут всего.
– А ваше место любимое занято, извините, пожалуйста, как-то так вышло, с утра у нас обычно столько народу не бывает…
– Да ничего… я вот тут присяду, – он повернулся к Джиневре. – Вы позволите?
Королева улыбнулась:
– Разумеется.
Ланс вдруг понял, почему этот человечек кажется ему знакомым.
– Я вас знаю, – сказал он. – Это на ваше поле я упал, когда…
Острая туфелька пнула его под столом. Ланс осекся.
– Когда сэр Ланселот убил дракона, – закончил Блейз. – Я помню.
– Сэр Ланселот – самый великий рыцарь! – затрещала Фэй, появляясь из-за его плеча с подносом и принимаясь переставлять чашки. – Такого другого нет! И в сражениях, и на турнирах, и глаза у него голубые-голубые, а на подбородке ямочка, а служил он, между прочим, тут у нас неподалеку, и вот там ему равных не было!
– Чушь какая, – буркнул Ланс.
Фэй брякнула поднос на стол – зазвенели ложки – и уперла руки в бока.
– Да что вы говорите, господин хороший?
– «Восьмерка» у Тага Редмонта всегда чище получалась. А рекорд высоты поставил Доуэн на экспериментальном «соколе», только его запретили повторять, потому что гражданские пилоты не выдерживают. А рекорд по количеству «бочек» вообще у Бобби Браун.
Королева опустила подбородок на скрещенные пальцы, пряча улыбку:
– Я думаю, мой пилот ничуть не хуже.
Фэй смерила Ланса взглядом.
– Ну, может и не хуже, мэм… – с сомнением протянула она. – Только сэр Ласелот выше. И в плечах шире… А еще сэр Ланселот дал обет не обижать ни одной божьей твари, и потому не ест мяса… а вы, прекрасный господин, уже вторую порцию бекона изволили умять!
Ланс поперхнулся.
– Не в укор вам будет сказано, – быстро добавила Фэй, – бекон у нас лучший в округе. А что Рафферти говорит, что к нему с летной базы ездят, так это потому что у них желудки луженые!
– Что правда, то правда, – вмешался Блейз. – Фэй, заверни мне пару фунтов, хорошо?
– Сейчас! – Фэй бросила еще один гневный взгляд на Ланса и упорхнула.
Блейз повернулся к королеве:
– Говорят, вы тут по поводу моего крестника?
Королева кивнула. Блейз нахмурился:
– А что с ним?
– Он пропал. Вместе с… другом.
Блейз внимательно посмотрел на нее.
– Мне кажется, здесь душновато, госпожа Мор-Риган. Пойдемте-ка прогуляемся.
Выходя, Ланс краем глаза заметил, как Фэй пробует оставленную золотую монету на зуб и протягивает ее трактирщику.
– Спрячь-ка ее отдельно и посмотри, чтобы в листья не превратилась. Не доверяю я этой Морриган.
– А если превратится? – с сомнением спросил трактирщик.
– Спишем с Блейза, – решительно заявила Фэй. – Святой человек же, такому грех скупому быть.
Снаружи стоял изрядно потрепанный мотоцикл с коляской.
– Вы на самолете прибыли? – спросил Блейз.
Ланс кивнул.
Блейз задумался.
– Лейтенант, вы помните то поле? На котором садились в прошлый раз?
«Садились» было немного неправильной формулировкой, но Ланс кивнул.
– Отлично. Давайте так – вы перегоните туда самолет, а я довезу госпожу Мор-Риган, ладно?
Ланс дернулся было, но увидел взгляд королевы и подчинился.
– Будьте добры, – сказала королева и взяла его за пуговицу. – Я же знаю, что вам лучше всего в небе.
Как всегда, он не смог протестовать.
Блейз проводил взглядом долговязую фигуру, удаляющуюся по улице, вздохнул и принялся рыться в коляске.
– «Мор Риган», – вздохнул он, протягивая ей потертый шлем, – «Великая Королева». Ваше Величество, вам не кажется, что если вы хотели скрыть свое имя, то можно было назваться как-нибудь попроще?
– Важное прячут на виду. – Джиневра затянула ремешок под подбородком.
Мотоцикл на ухабах трясло довольно сильно. Но не сильнее, чем самолет, который пытается уйти от погони.
Джиневра была готова ко всему, но хозяйство Блейза было совершенно человеческое – широкий двор, окруженный забором, множество разбросанных и кое-как прилепившихся друг к другу домишек. У порога, вывалив язык, дремал большой, полуседой от времени пес. При виде Джиневры он замолотил по земле хвостом, и ей почему-то стало спокойней.
Ничто не выдавало, что этот человек якшается с авалоноцами, или останавливает словом Дикую Охоту, или что он в юности был похищен фир болг, потом стал священником, потом был обвинен в ереси… про Блейза ходило много слухов. Как и про нее саму.
Внутри первого попавшегося… строения (Джиневра не знала, как правильно его назвать) тоже не оказалось ни крокодилов под потолком, ни скелетов по углам. Что-то вроде столовой или кухни – большой стол, лавки, печка, продавленное и погрызенное – видимо, тем самым псом – кресло.
Блейз указал на него. Джиневра села. Кресло оказалось неожиданно удобным.
Блейз достал помятый жестяной термос. Запахло чабрецом и мятой. Протянул ей кружку и сказал:
– Рассказывайте.
– Что именно?
– Все, – сказал маленький человек и сел на табуретку напротив. – Все, что считаете важным.
Джиневра усмехнулась.
– Вы, значит, не провидец, как Мерлин?
Блейз вздохнул.
– Я… вижу какие-то вещи, Ваше Величество. Но если вы мне ничего не расскажете – я не смогу понять, что из этого видите вы сами. И что из этого я понял правильно, а что нет.
Джиневра покрутила в руках чашку. Чашка была с небольшой аквариум, белая, с тусклыми оранжевыми кругами, с щербинкой на крае. Внутри был чай, черный, как чернила. Совершенно невозможно было отвести от него взгляд и посмотреть на Блейза.
Джиневра сделала глоток. Рот наполнился горечью. Она зажмурилась. Это как у врача, сказала она себе. Ты же хочешь результат? Ты же хочешь, чтобы все было хорошо?
– С самого начала? – спросила она.
Блейз кивнул.
…Нет, никаких иллюзий у нее не было. Она с самого начала знала, на что идет. Артур постарался. Он хотел, чтобы она поняла, что значит быть королевой, и – как все, что он делал – он сделал это хорошо…
– Ты меня бросил! – в голосе у Джиневры дрожали слезы.
– Это было необходимо, – сказал Артур, глядя в пол. Он не выносил видеть, как она плачет, и от этого ей хотелось зарыдать еще горше – чтоб он видел, что наделал, чтоб ему стало плохо, плохо, плохо, как ей тогда.
– Это была наша помолвка! И ты меня бросил! Прямо посреди праздника! Потому что твой чертов советник собрался ловить кого-то под этим чертовым мостом! Который стоял сто лет и еще столько простоит!
Артур поднял голову. Мотнулся светлый чуб.
– Не поэтому.
Глаза у него были голубые, голубые, ледяные, прозрачные.
– По-другому бы ты не поняла.
Джиневра осеклась.
– Так будет всегда, – сказал ее прекрасный принц из сказки. – В Камелоте всегда будет что-то происходить. Я всегда буду уходить. Я – король, и никогда не буду никем другим. Если тебе это не подходит, – он отвел глаза в сторону и вернул обратно, будто с усилием, – еще не поздно все отменить.
Губы у Джиневры задрожали по-настоящему.
– Ты же… ты же говорил, что любишь меня…
– Я люблю тебя, – сказал Артур. – Именно поэтому я хочу быть с тобой честным. Никакой другой жизни у меня для тебя нет. Если ты не сможешь быть счастлива такой – значит, не сможешь. Для этого и нужна помолвка. После свадьбы передумать будет уже нельзя.
Ей захотелось заорать, затопать ногами, сделать что угодно – только чтобы достать его, чтобы он прекратил быть такой доброжелательной стеной. Вместо этого она до боли сжала запястье за спиной и спросила шепотом:
– То есть, если я уйду…
Артур не шевельнулся, не дернулся, не моргнул – просто будто моментально упала стальная штора.
– Я переживу, – сказал он мертвым голосом, так, что ей моментально захотелось кинуться к нему и начать трясти – нет, нет, нет, я этого не говорила, только не смотри на меня так! Но он уже был король и только король, и с ним сейчас можно было говорить только как с королем.
Джиневра отвернулась и изо всех сил прикусила палец. На Артура невозможно было смотреть – он всегда был такой живой, такой теплый, такой настоящий, такой сильный, ей так хотелось, чтобы он был ее, полностью, целиком, всегда, насовсем. И вот теперь все ушло, как отрезанное. Где-то там, внутри невидимого стального доспеха оставался Артур, ее Артур, но она знала, что если сейчас скажет «я ухожу» – не увидит больше его никогда. Нет, он не скажет о ней дурного слова, и будет так же вежлив, как всегда, и даже будет улыбаться, наверное… как всем вокруг… Джиневра прикусила губу. Выступила капелька крови. Она слизнула ее – остался металлический привкус – и обернулась.
– Я понимаю, что королеве при тебе будет непросто. И что никогда королева не будет для тебя на первом месте по сравнению с государством.
Король кивнул. Джиневра сделала шаг ближе.
– Но я люблю тебя, – сказала она.
Король кивнул – мол, я знаю. Для него это не имело значения. Джиневра сделала еще шаг.
– И я останусь. С одним условием.
– Каким? – спросил он напряженным голосом.
Джиневра положила руки ему на плечи. Они были как каменные.
– Ни одна из женщин не должна оказываться выше меня. Даже на мгновение. И никогда, никогда ты не дашь никому даже повода так подумать.
– Аааа, – Артур выдохнул и расцвел улыбкой. – Ну, это пожалуйста!
Он нагнулся поцеловать ее, и ноги у нее подкосились. Ей, наверное, следовало бы выдвинуть еще какие-нибудь условия, но думать об этом было уже нечем.
…нет, это было даже забавно временами – на любом рауте всегда случался этот момент, когда на Артура вешается какая-нибудь девица, и он сначала запускает глаз в ближайшее декольте, а потом у него в голове щелкает – «бастард, усобица, война» – и все. Это было правда забавно – смотреть, как все разбиваются об эту железную стену. Никому из них не нужно было с этой стеной жить, конечно – но Артур всегда поворачивался, и находил ее взглядом, и она знала, что они с ним по одну сторону, а весь остальной мир – по другую. Не ради нее, ради Камелота. Но как ей все завидовали, боже, как ей все завидовали… Это ее почти утешало. Почти.
…а потом появился Ланс. Который смотрел на нее так, будто она небо и земля одновременно. Она не собиралась заставлять его делать… ничего такого, что с него не потребовал бы Артур. Ей просто нравилось знать, что, если она прикажет – Ланс сделает.
И еще ей очень, очень, очень хотелось, чтобы Артур посмотрел на нее так хотя бы раз. Разве это было так много? Разве это было такое плохое желание?
А потом оно сбылось. И страшнее этого в ее жизни ничего не было.
Джиневра замолчала.
– Что произошло? – спросил Блейз.
– А ничего покрепче у вас нет? – вместо ответа спросила Джиневра.
Блейз кивнул:
– Сейчас.
Достал из шкафа бутыль без этикетки и плеснул ей на два пальца. Запахло медом.
Джиневра сделала глоток. Вниз по горлу покатился маленький горячий улей, и вместе с ним накатило странное чувство – будто ее всю завернули в теплый плед. Голова оставалась ясной, но чувство уюта и безопасности – все хорошо, все было, есть и будет хорошо – настолько противоречило всему происходящему, что Джиневра отставила стакан в сторону.
– Какой… интересный напиток.
– Сестрин муж делает, – сообщил Блейз. – Так что у вас случилось?
Говорить действительно стало легче. Будто Артур уже вернулся. Будто он стоит где-то здесь, рядом, будто все уже закончилось, будто они уже живут долго и счастливо – и теперь она может рассказать все, что произошло, как страшную сказку, которая уже не имеет над ней власти.
– Артур хотел защитить Камелот от фир болг. Мерлин сказал ему, что это можно сделать. Я надеялась, что Ланселот сможет сразиться за Камелот в Аннуине – но оказалось, что нет. Тогда Артур пошел сражаться в Аннуин сам – и сказал мне ждать его. И я… – ей все-таки пришлось сделать еще глоток, чтобы продолжить. – Я хотела, чтобы он вернулся. И больше никогда не уходил. Чтобы он сказал, что больше никогда не уйдет, и что дороже меня у него никого и ничего нет. И… тот, кто вернулся – он выглядел как Артур. Он говорил, как Артур. Он сказал мне то, что я хотела услышать – но… но это был не он. – Джиневра судорожно сжала стакан. – Он был пустой внутри, понимаете? Артур, он… он всегда знает, кто он. У него есть вот эта стена внутри. А у этого… у этого ее не было, понимаете? Как будто он опирается на меня, чтобы доказать себе, кто он. Что он есть. – Она скривилась и допила залпом напиток. – И я сбежала. Взяла Ланса, потому что он единственный, кто мне бы поверил. Нашла вас, потому что про вас говорят, что вы знаете Мерлина и знаете путь на Авалон. Это явно какая-то магия. Авалоновцы воюют с фир болг. Я надеюсь, что мне удастся уговорить их помочь мне.
– Вы очень сильная, – сказал Блейз. – Я понимаю, почему Артур вас выбрал. Вы смогли уйти.
Джиневра фыркнула. Это звучало как издевательство.
Блейз покачал головой.
– Не смейтесь. От фир болг сложно уходить. Я вот не смог.
Джиневра вскинула на него глаза. От предположительного святого она такого не ожидала.
– И… как?
Блейз слабо улыбнулся:
– Сестре пришлось вытаскивать меня за шкирку. И я ей сопротивлялся. К счастью, неудачно.
Джиневра выпрямилась:
– Как ей это удалось?
Блейз заулыбался шире:
– Керри, она… она бывает очень мотивированная. И еще ей помогли, конечно… – Блейз нахмурился и потер щеку. – Сейчас может быть немного сложнее. Артур – Истинный король. Его судьба – это не только судьба одного человека из глухой деревни. Она затрагивает всех. Закон Авалона запрещает дану вмешиваться в дела человеческих земель, но… – он замолк. – Вы говорите, этот поход затеял Мерлин?
– Да, – ей пришлось приложить усилие, чтобы ничего к этому не добавить.
– Один или с Девой Озера? – быстро спросил Блейз.
Джиневра пожала плечом.
– Уходили они, во всяком случае втроем. Артур и эти… двое.
– А, вот оно что… – пробормотал Блейз. Глаза у него блеснули. – Вы знаете, дану очень хорошо умеют следовать своим законам. Но еще лучше они умеют их обходить.
Он поднялся и бросил взгляд за окно.
– Попытайтесь отдохнуть, Ваше Величество. Я постараюсь отвезти нас на Авалон завтра.