– Барышня, зачем же вы одна на речку пошли? Ведь обидеть могут!
– Да кто в этой глуши меня обидит! Кроме гусей да уток нет никого.
– Как же! Давеча прачку аккурат туточки напугали. Говорит: еле ноги унесла от охальников.
– Сравнила тоже… Наша Марковна, что свежий пирог с вишней! Есть за что ухватить, а я? Худенькая, бледненькая… Фу! Самой противно. И в кого только уродилась? Вроде и маменька красавицей слыла, и папенька, говорят, дамам нравился.
– Ой, барышня, зачем вы на себя напраслину возводите? Сами женихов чуть не метлой гоните, опосля жалуетесь. Давайте я вам рубашечку выжму!
– Выжми! Я платье на голое тело надену. До дома дойду – там переоденусь.
– Вот и ладно.
– Дарья! Ты чего прибежала-то?
– Письмо привезли от князя Северского. Уж, какой красавец – аж сердце заходится! Жаль, что сам не явился.
– Так может ему подарок сделать?
– Да смеюсь я, смеюсь! Я вас, барышня, ни на кого не променяю, ежели только сами от меня откажитесь.
– Не зарекайся! А до князя охотниц и без тебя достаточно. Где письмо-то?
– В спаленку отнесла. Там и оставила.
– Отчего с собой не взяла?
– Думала, вы в доме. Обыскалась!
– Тоже мне – дворец нашла! Заплутала в четырёх комнатах да одной людской – всё моё наследство!
– А скотный двор, а сад? Разве мало? Всюду прибрано, люди довольны. Да с такой хозяйкой век живи – не тужи!
– Всё верно, Дарья! Всё верно. Грех бога гневить. Идём уже! Посмотрю, что там князь написал, да и завтракать мне пора.
Было прекрасное летнее утро, обещавшее жаркий денёк. От речки к барскому дому шли две юные прелестницы. Одна из них – графиня Софья Николаевна Быстрова, другая – её дворовая девушка. Дарья несла мокрую рубашку своей барышни, а графиня, распустив волосы, похожая на лесную сказочную фею – лёгонькая и быстрая, торопилась прочитать письмо от соседа – богатого помещика Антона Андреевича Северского. Он частенько навещал девушку, да и у себя в доме её с радостью привечал.
Уж так вышло, что страшный мор унёс в могилу обоих родителей Софьи. Она гостила в это время у бабушки, потому осталась жива. Старушка взяла над девочкой опекунство и, продав домик в Петербурге, стала жить вместе с ней в небольшом имении сына.
Софья обучилась грамоте очень рано: по бедности обошлась без гувернанток. Пока батюшка был жив, то с удовольствием с ней занимался, не жалея времени. Она прочитала все книги, что были в его кабинете, и отнеслась к прочитанному очень серьёзно. Жизнь и поступки героев переносила на себя, рассуждая, как бы она поступила в данный момент и в данной ситуации. Рано повзрослев из-за смерти родителей, решила помогать бабушке в управлении имением, и потихоньку всю заботу о старушке и своих крепостных взяла на себя.
***
В письме Антон Андреевич уведомлял, что скоро по делам уедет в Петербург, но перед отъездом устраивает бал и приглашает к себе соседей. Софью Николаевну желает видеть обязательно и пришлёт за ней свою коляску.
Юная графиня очень обрадовалась предстоящему празднику. Наконец-то можно будет развлечься, потанцевать, поболтать на французском, а то окончательно превратилась в обычную помещицу, у которой все думы о новом урожае, да удое. Для графской дочери это должно быть странно, впрочем, её такая жизнь вполне устраивала.
Грациозная и в новом платье она приехала во дворец князя будто принцесса, удивив своим появлением тех, кто уже не помнил о её существовании. Соседи давно забыли графа Быстрова: умер и умер. Да, была у него дочь, но она ещё маленькая! И вдруг явилась девушка – хорошенькая, естественная в поведении, но знающая себе цену. Местное дворянство отнеслось к ней по-разному. Кто-то принял радушно, а кто-то пожалел обычного приветственного кивка – не богата, без связей, платьице дешёвенькое, в волосах полевые цветочки. Конечно, для деревенской жизни миленько, но здесь же общество – надо понимать! Только хозяин торжества сумел красиво и с достоинством представить её гостям:
– Прошу познакомиться с моей протеже! – он сделал акцент на последнем слове, – дочерью покойного Николая Васильевича Быстрова. Мы прошли с ним кампанию восемьсот двенадцатого года. Он был храбрым воином и моим хорошим другом. Сейчас Софья Николаевна проживает вместе с его матушкой. И, поверьте, такого порядка, как в её небольшом поместье, не у каждого взрослого мужа сыщешь, а уж бумаги ведёт аккуратнее любого немца.
Гости поняли намёк князя – покровительство богатого и знатного человека дорогого стоит. И в этот вечер Софья танцевала и веселилась, не ощущая недостатка во внимании кавалеров.
Но были две знатные дамы, которых покоробила симпатия князя к молоденькой дворянке. Запыхавшись от танцев, они присели на диванчик в гостиной и не преминули на этот счёт промеж собою пошушукаться.
– Поступок князя достоин всяческих похвал, но не стоило приглашать эту девицу в наше общество, – ревниво и сквозь зубы проговорила Евдокия Ивановна, имеющая собственные виды на хозяина особняка, – хотя… для деревенской жизни сойдёт, – пожала она плечами.
– Почему же? Особа титулованная, а значит наша, – усмехнулась другая дама.
– Два десятка крепостных душ, одна деревенька да домик в четыре окна – вот всё, что имеет эта титулованная особа. Наш князь решил поиграть в благородного рыцаря, – продолжала Евдокия Ивановна.
– Ох, Дуня! Совершенно тому не удивляюсь. Он бывал у нас в доме. После возвращения из Европы стал вести странные речи об отмене крепостного права, и всё больше становится похожим на бунтовщика.
– Но это невозможно! О чём он думает? Вот что значит остаться без жены. Будь она жива, то не позволила бы мужу заниматься всякими глупостями.
– Так завлеките его! Была бы я свободна, то непременно опечатала этот кладик, – захихикала другая дама.
– Вы думаете, я не пытаюсь? Но моих намёков он не понимает или не хочет понимать, – скривила ротик Евдокия Ивановна.
– Вот как? Попробуйте действовать через эту Софью. Окажите ей внимание, подарите что-нибудь. Он заметит, что вы добры, не спесивы и оценит. Вот и будет ему равенство с братством!
– Ваши слова очень странные. Где вы их наслушались?
– Мой муж пытался о подобном рассуждать, но я быстро поставила его на место: спросив, чтобы он делал без своих крепостных? Сам бы землю пахал? Да, и в Сибири места много, – зло выговаривала Евдокии Ивановне подруга.
– Значит, советуете действовать?
– Конечно! Потом перевоспитаете. Не забывайте – он очень богат!
– Пожалуй, вы правы… Только у него есть сын. А я чужих детей не люблю.
– Ах, Дуня! Какой пустяк! Отправите мальчишку в кадетский корпус.
– У вас на всё есть ответ.
– Поживите с моё!
И обе дамы громко рассмеялись…
***
После бала разъехались не все. Те, кто остался, разошлись на отдых по комнатам большого княжеского дома. Софье спать не хотелось и, захватив свечу, девушка поднялась на второй этаж в библиотеку. Здесь она уже бывала, потому знала: на какой полке стоит нужная книга. Присев с ногами на диван, стала перелистывать страницы, выискивая непрочитанные главы.
– Знал, где можно найти Софью Николаевну, – неожиданно услышала она знакомый голос.
– Простите, Антон Андреевич! Я без спроса.
– Даже рад, что вы здесь. Что читаем?
– «Земледелие» Марка Катона.
– Оо! Замечательное сочинение. Ему уже больше двух тысяч лет.
– Здесь столько полезных советов! И по строительству, и по землепашеству, и по скотоводству!
– А как же рыцарские романы?
– Когда не могу уснуть, то читаю их, – улыбнулась Софья.
– Умница, – дрогнувшим голосом проговорил Антон Андреевич и убрал ей за ушко длинный локон, спадающий на лоб и закрывающий глаза.
– Благодарю за комплимент, – ответила она, приложив руку князя к своей щеке. Это вышло для неё самой настолько естественно, что девушка даже не смутилась.
Свечи в канделябре потрескивали, и создавалось ощущение, будто за ними кто-то подглядывает. Князь взял с кресла плед и укрыл им ноги гостьи.
– Можно я останусь здесь до утра, – попросила Софья.
– Вам можно абсолютно всё, – ответил он с доброй усмешкой и, немного постояв, будто ожидая чего-то только ему ведомого, вышел из библиотеки.
– Ах, ах, ах! Как мило, – неожиданно раздалось из дальнего угла комнаты, – оказывается вы здесь уже завсегдатаи!
Софья вздрогнула, подняла голову и увидела княгиню Евдокию Ивановну Заднепровскую.
– Простите, я вас не заметила, – девушка вскочила с дивана и хотела убежать.
– Нет-нет! Отдыхайте. Я не побеспокою, – и Евдокия Ивановна, нехорошо засмеявшись, вышла, оставив молодую графиню мучиться в неприятных предположениях до утра.
«Что теперь будет?» – думала девушка, распаляя своё воображение. Она уже успела отметить злой язычок княгини. И как только забрезжил рассвет, попросила одного из слуг князя, чтобы её отвезли домой.
***
Утром Антон Андреевич был очень удивлён неожиданному отъезду Софьи и подумал: «Видимо она пожалела о своём милом жесте, испугавшись нежных чувств взрослого мужчины». А потому решил прекратить явное ухаживания в её адрес, только мечтать о девушке не перестал. И послал ей в имение популярные книги по естественным наукам, медицине и редкие комнатные растения из своей оранжереи – единственное, что она могла бы принять.
А вспоминая ночную прогулку по саду, которая случилась в ту же ночь, передёргивал плечами и морщился: «И так себя ведёт великосветская дама? Даже в борделях женщина прежде, чем отдаться, сначала мужчину заинтригует, попытается – понравится. А эта… Противно вспоминать! Разделась, оголив свои прелести не первой свежести. Прямо в саду. А если бы увидел кто-то из гостей или слуг? Решила, что ей позволительна любая выходка? Фу! Еле увернулся и упросил одеться. Кстати, фигура-то у княгини так себе. Толста, матушка, толста. Даже неприятно».
Евдокия Ивановна не простила князю явного отказа в любовной утехе и затаилась: «Подожди, Антон Андреевич! Я ещё напомню тебе эту июльскую ночь. Придёт времечко – в ноги упадёшь. А твою Софьюшку опозорю на всю губернию. Нигде её не примут, нигде руки не подадут. Будет сиднем сидеть в своём захолустье без женихов и подруг. В старых девах на веки вечные останется».
И, прощаясь с князем, сделала вид, будто перед ним не ославилась, а ночной сцены не было вовсе:
– Ах, Антон Андреевич! Ваше шампанское настолько пьяное, что я ничего не помню о вчерашнем вечере. Даже не помню, как добралась до постели.
– Не переживайте, Евдокия Ивановна! Вы были великолепны…
– Благодарю! А где ваша протеже? Её не было за завтраком.
– Софья Николаевна сама хозяйничает у себя в поместье. Видимо не захотела оставлять его надолго без присмотра.
– Может, ей нужна помощь? У меня очень деловой управляющий.
– Не стоит. Она прекрасно справляется, – Антон Андреевич даже испугался: Софье только участия княгини не хватало!
– Могу предложить ей свои платья. Их можно перешить.
– Только не это! Евдокия Ивановна, не оскорбляйте девушку, она может позволить себе купить новое платье. Не забывайте: она графиня.
– Да не волнуйтесь так! Аж покраснели…
– О ней есть, кому позаботиться, поверьте.
– Верю, – зло процедила княгиня, уселась в коляску и укатила домой.
***
Через пару дней Антон Андреевич уехал в Петербург. Оттуда он писал Софье письма. Иногда они были похожи на трактат по воспитанию молодых девиц. Тогда она смущалась, но не обижалась, ощущая в них тревогу и волнение за себя. Но чаще послания были очень нежные. Читая их, Софья счастливо улыбалась, целовала исписанный листок бумаги, а её сердечко билось чаще.
Однажды она заметила, что дворовая девушка чуть не каждый день меняет сарафаны.
– Ох, Дарья, смотрю, ты заневестилась.
– Что вы, барышня! Это подарки от княгини Евдокии Ивановны – вашей дальней соседки.
– С чего она взялась тебя одаривать?
– Не знаю! Но она и конюху нашему рубаху новую прислала.
– Почему мне ничего не сказали?
– Простите, барышня! Я подумала: вы о том знаете.
– Вот что… Все подарки вернуть. Скоро в городе ярмарка. Накупим там ситца да сатина и нашьём вам новых рубах и сарафанов.
– Спасибо. Только у нас всё есть.
– Тогда зачем брали?
– По глупости…
– Она сама приезжала?
– Нет. Слугу прислала.
– О чём просил?
– Просил узнать, пишет ли вам князь.
– И что?
– Мы, словечком не обмолвились.
– Так… Все письма передавать лично мне в руки. Поняла? И никому ни слова!
– Поняла, всё поняла…
– И ещё… Если тебе или кому-то из дворовых в моём имении жить не по нраву, то я уступлю вас Евдокии Ивановне.
– Простите! Простите меня! Что же я наделала… Вот дура-то, вот дура, – и Дарья, упав на колени, улилась горькими слезами.
***
Зимой пришли плохие новости. В Петербурге на Сенатской площади произошла попытка государственного переворота. Погибло больше тысячи человек, много народу было арестовано. Кто эти бунтовщики Софья не знала, но догадалась, что они выступили против царя. Иногда в письмах князь писал о несчастных крестьянах, замученных тяжёлым трудом на помещика, что неплохо бы их освободить, поскольку люди должны выбирать свою жизнь и своё счастье сами. Софья испугалась. Чтобы никак не навредить князю, она сожгла все его письма. Эти-то сожгла, а новые приходить перестали, и графиня загрустила.
На масленицу поехала в уездный город и встретила там Евдокию Ивановну, которая сверкая глазами, радостно и торжественно заговорила с ней первая, будто специально поджидала:
– Ну что, Софья Николаевна! Как вам наш князь?
– Давно о нём не слышала, – поникшим голосом ответила девушка.
– Разве не знаете? Он арестован.
– Не может быть. За что?
– Бунтовщиком оказался.
– Не верю! Антон Андреевич – человек честный и благородный.
– Ваш благородный человек пошёл против власти.
– И что теперь будет?
– Будут судить и лишат дворянства.
– Ему можно как-то помочь?
– Навряд ли…
– А что будет с его сыном?
– Сына забрали родственники.
– Жаль князя…
– Ещё бы! Его любимица осталась без протеже.
– Евдокия Ивановна, вы о чём?
– Не притворяйтесь, графиня! Теперь за вас вступиться будет некому.
– Разве мне что-то угрожает?
– Мало ли, – загадочно усмехнулась Евдокия Ивановна.
Встреча с ней Софью очень расстроила. Но хорошенько подумав, она решила: особо этой даме доверять нельзя. Вполне возможно, что по злобе или ревности она многое выдумала или просто сгустила краски.
И чтобы узнать о князе наверняка Софья собралась и поехала в Петербург к его родственникам, оставив хозяйство на бабушку и деревенского старосту Матвея.
Её приезду родные князя нисколько не удивились, а даже обрадовались. В смутное время люди дорожат каждым добрым человеком, рады любой поддержке и помощи.
Матушка Антона Андреевича была наслышана от него о Софье и, увидев девушку воочию, восхитилась её молодостью и смелостью. Запросто приехать к незнакомым людям решится не каждый. Значит, её Антоша этой девушке небезразличен.
– Софья Николаевна, мы и сами не знаем, что будет с князем. Скоро суд, тогда всё и прояснится, – без церемоний объяснила она.
– За что его арестовали? Разве Антон Андреевич был на той площади?
– К счастью нет. Князь в это время ездил по делам в Москву. Его арестовали позже.
– Тогда почему?
– Обвинили в вольнодумстве.
– Это преступление?
– Выходит, что так. Ещё было какое-то письмо. Обычный донос.
– От кого?
– Знать бы! По секрету подсказали, что почерк женский, и от письма ощущался запах дорогих духов.
– Понятно…
– Софья Николаевна, вы так молоды. Зачем вам мой сын? – задала очень важный вопрос матушка князя.
– Я люблю его с детства.
– Простите! Но его могут отправить в Сибирь.
– Значит, поеду за ним.
– Мой сын всегда умел выбирать женщин, – с гордостью воскликнула княгиня и обняла гостью.
***
Дворня встретила Софью в слезах. Накануне умерла бабушка. И теперь девушка осталась совсем одна. После похорон последнего родного человека в её семье она серьёзно задумалась о себе…
Каждый день поутру она уходила к любимой речке и, сидя на бережку, складывала и вычитала все повороты своей сиротской судьбы. Насчёт князя ясности никакой. Да, она его любит и грезит только им. Но где он, что с ним? Она согласна поехать за любимым куда угодно, но как же её люди? Она за них в ответе. Они не должны быть привязаны к её жизни.
Есть, правда, ещё один вариант – самый простой и надёжный. Можно выйти замуж. И женихи найдутся – только кликни! Пусть не очень богатые и не очень умные, пусть самые обычные! Но, чтобы родить детей, особого ума не надо, да и богатства тоже. А любовь? Многие живут без любви и даже счастливы.
Софья смотрела на воду и думала: «Течение реки мне хорошо видно! И справа, и слева, и далеко впереди, а вот, что произойдёт со мной через минуту – неизвестно». И как-то её грустные размышления прервала Дарья:
– Барышня, вам письмо.
– Письмо? – Софья напряглась, – откуда?
– Из Петербурга.
– Давай скорее!
Она вскрыла конверт. Письмо было от Антона Андреевича. У неё закружилась голова и задрожали руки. Князь писал:
«Здравствуйте, милая Софья Николаевна! Мне сообщили, что вы навестили мою матушку в Петербурге и спрашивали обо мне. Узнать об этом было для меня истинным счастьем. Я уже не надеялся на взаимность после той июльской ночи и вашего внезапного отъезда. Зато сейчас настолько рад, что даже приговор суда меня не огорчил. Кстати, он оказался не так суров, как я предполагал. На Сенатской площади я не был, но крамольные мысли в кругу знакомых и друзей высказывал. Этого оказалось достаточно. Кто-то на меня донёс. Кто конкретно – уже неважно. Я отделался некоторым сроком поселения в Сибири. Имение осталось за сыном, вернее за его опекунами. Теперь о самом главном! Дорогая Софьюшка! Если у вас хватит мужества, здоровья и желания, то приезжайте под Тобольск в деревеньку Берёзовка. Там обвенчаемся и будем жить до моего освобождения. Ведь я вас давно люблю. Но если моё предложение окажется вам не по силам или не по нраву, то я пойму и не обижусь. Ваш Антон Андреевич Северский».
Все мысли о предполагаемых женихах у Софьи тут же вылетели из головы!
«Глупая, – ругала она себя, – да как я могла подумать о счастье без Антона Андреевича! Получила от него весточку и сердце от радости готово выпрыгнуть из груди. Он меня любит, я давно это чувствовала, – Софья тряхнула головой, будто сбрасывая наваждение, – а теперь о делах! Имение продам, вырученные деньги понадобятся на дорогу. Путь неблизкий, – она немного задумалась, но мысли уже чётко выстроились в последовательную цепочку, – как быть с людьми? Тем, кто пожелает, дам вольную. Кто захочет поехать со мной – пусть едут! Остальных придётся продать вместе с поместьем. Справлюсь ли? Должна справиться. Мне теперь ничего не страшно! Я не одна».
***
Евдокия Ивановна разузнала от своих слуг, что Софья задумала серьёзно изменить жизнь. Из Петербурга приходили новости о жёнах бунтовщиков, которые уезжали за ними в Сибирь.
«Уж не собирается ли туда и наша Софья? – думала она. – Если так, то надо прикупить её имение. Пусть небольшое, но доходное. Уж очень князь его нахваливал! За ценой графиня стоять не будет, а конкурентов я быстро отважу, объяснив, что с невестой бузотёра связываться не стоит – можно и неудовольствие властей на себя навлечь. Не зря же я старалась и то письмецо „подмётное“ в Сенат настрочила. Ведь оно дошло, и мне поверили! Правильно сделали. Больно много болтал и любил не тех… Мы же с ним ровесники – нам по сорок. Он первый, в кого я влюбилась и надеялась стать ему женой. А он выбрал Лизку – великосветскую красавицу! Я тогда назло князю замуж за старика выскочила. Муженёк мой быстренько от „хорошей“ жизни в могилу запросился. И осталась я богатой вдовой. Лизка тоже прожила недолго – при родах умерла. У меня опять появился шанс – стать женою князя. Только он на меня не смотрел… И вдруг откуда не возьмись – Софья! Девчонка совсем, а князя в оборот крепко взяла. Ладно, пусть! Но её поместье я не упущу… В качестве компенсации».
***
Вместе с Софьей согласились ехать кучер с женой, да Дарья с женихом – деревенским знахарем. Василий знал грамоту, а ещё хорошо разбирался в травах и не единожды брался лечить крестьян. Местный доктор даже удивлялся, насколько верно простой парень мог определить болезнь.
На вольные хлеба подались только двое. Мужики были из дворовых. Один умел тачать сапоги, другой клал знатные печки, а потому оба надеялись, что в городе не пропадут. Остальные крестьяне побоялись покинуть имение…
– Софья Николавна, ты за нас не думай. Езжай с богом! Мы привычные к работе на земле и ничего другого не умеем, – успокаивал её деревенский староста.
– Боюсь, что новая хозяйка вам не понравится. Говорят, что больно строга с крепостными. Вы же батогов пока не пробовали!
– Барыня! И про это не беспокойся. Бог не выдаст, свинья не съест!
– Странно, что других покупателей на моё имение не нашлось.
– Так люди говорят, будто княгиня всех в округе запугала. Дескать, опасная ты у нас, Софья Николаевна.
– Чем же я опасная?
– А зачем так далёко едешь? Да ты не волнуйся. Мы тебя не выдадим. А с княгиней, ежели за батоги возьмётся, разговор будет короткий.
– Ох, Матвей! Она – дама злобная. Найдёт управу на кого угодно.
– Да и мы не лыком шиты. Можем петуха пустить, а можем в леса податься.
– Так едем со мной!
– Нет, барыня! Останемся пока. У меня жёнка на сносях, у Егорки тоже. Ты поезжай, а мы поглядим на новую хозяйку…
– Я вам денег немного оставлю.
– За деньги спасибо! Не откажемся.
– Матвей! Очень прошу – не подведи меня.
– Уж я не подведу.
– Ладно, тогда буду укладываться.
– Вот-вот! Укладывайся, Софья Николавна, укладывайся, – хитро улыбнулся Матвей.
***
Через пару недель три гружёных подводы с людьми и самыми необходимыми вещами отправились в далёкое путешествие по России. Везли тёплую одежду, солонину, копчёных гусей, хлеб и книги.
Евдокия Ивановна отъезд Софьи проглядела и примчалась в деревню со своим управляющим только через день. В имении её никто не встретил. В доме было чисто и пусто.
– Где люди? Где староста? – кричала она.
– Поди, в поле, – успокаивал её управляющий.
– Урожай убран. В поле делать нечего. Хочу видеть своих людей сию минуту!
– Хорошо, барыня! Сейчас всех пригоню.
И началась для бывших крепостных графини Быстровой другая жизнь, когда на собственной шкуре они испытали «любовь» новой госпожи.
***
Софья с обозом добралась до Антона Андреевича через три месяца. Он жил в обычной крестьянской избе, но графиня знала куда едет и на большее не рассчитывала. На оставшиеся от поездки деньги они купили лес и по весне стали строить новый большой дом, в котором места хватило бы всем.
Сразу, по приезду, обвенчались, и через год у них родилась девочка. Антон Андреевич был этому событию очень рад. Иногда он вспоминал прошлое и удивлялся, что совершенно не скучает по роскошной жизни. «Сколько в ней лишнего, – думал он, – оказывается можно обойтись малым и быть вполне счастливым. Жаль, что рядом нет сына. Придёт время, и я обязательно познакомлю его с сестрой».
Матушка Антона Андреевича не осталась безучастной к судьбе молодожёнов и прислала им в подарок крупную сумму денег. Их хватило надолго. Часть пошла на строительство небольшой больницы, где лекарем служил Василий. Ему как раз пригодились книги по медицине взятые с собой Софьей Николаевной.
Сама она тоже праздную жизнь не вела и с удовольствием обучала деревенских ребятишек грамоте.
У Дарьи с Василием родился мальчик. Они никогда не пожалели, что поехали вместе с барыней в этот далёкий край, и Софья была им за это очень благодарна.
P.S. Через пару лет, после описанных выше событий, в деревню Берёзовка, что под Тобольском, на вольное поселение прибыла партия ссыльных. Их было шестнадцать человек: мужчины, женщины и их дети. Конвоир утверждал, что это беглые крестьяне из бывшего имения Софьи Николаевны Быстровой. Они слёзно упросили начальство направить их именно в эту деревню к своей молодой хозяйке. По дороге вели себя пристойно, всячески помогали конвойным и даже их подкармливали.