я в лучшем случае утонченная мысль тонкой руки
что утоляется по мешальной веревке, и когда
под любовью цветков я тих,
пока паук пьет зеленеющий час —
бей в седые колокола пития,
пусть скажет лягушка
голос мертв,
пусть зверье из кладовки
и дни ненавидевшие это,
упертые жены немигающей скорби,
равнины мелкого покорства
между Мексикали и Тампой;
наседок нет, сигареты выкурены, буханки нарезаны,
и чтоб не приняли за скупую печаль:
сунь паука в вино,
простучи тонкие стенки черепа с чахлой молнией в нем,
пусть поцелуй будет менее чем вероломным,
запиши меня на танцы
ты гораздо мертвее,
я блюдце пеплу твоему,
я кулак твоей пустоте.
громадней всего в красоте
это выяснить что она подевалась.