Повозка Александры застряла на развилке дорог. Ее остановил затор из телег, мешающих продвинуться даже на шаг. Саша слабо ориентировалась в Шаму и не имела под рукой карты (Сесилией было велено держаться реки Язуцы, которая выведет к эльфам), но то, что процессия, ползущая змеей поперек пути, направляется в сторону столицы арахата, догадаться было несложно. Оглушающе басили трубы, визжали мелкие духовые инструменты – это с упоением надрывались пешие музыканты. Им выпала сомнительная честь возглавлять караван, состоящий в основном из огромных животных, отдаленно похожих на слонов, которые, в отличие от гарцующих лошадей, шли преисполненные собственного величия. На их шишкастых головах сидели погонщики, а из искусно выполненных беседок, закрепленных на спинах гигантов, приветственно махали руками, кидали в собравшуюся толпу цветы и сладости, или просто дремали, устав от длительного пути, первые красавицы арахата.
– К Саехиру Щедрому едут. Он отбор объявил, – раздался рядом скрежещущий голос. Александра обернулась и увидела старушку, чьи волосы, вопреки обычаям, коим следуют женщины в годах, не были собраны, а редкими космами рассыпались по плечам. Ветер теребил крученую прядь и кидал в лицо, но незнакомка этого будто не замечала – спокойно набивала трубку сушеной травой. – Вон та победит.
Костлявый палец указал на «невесту», активно жующую сочное яблоко. Даже отсюда было видно, как брызгается сок.
– Откуда вы знаете? – не то, чтобы Александру сжигало любопытство – невест местного царя она видела в первый и последний раз, и все они в своей непомерной полноте казались похожими, но категоричность тона старухи заинтересовала.
Та сунула мундштук в рот и активно задвигала губами, заставляя табак закуриться. Выпустив душистую струю дыма вверх, странно одетая женщина (а ее наряд трудно было назвать элегантным: многоцветье юбок спорило с красками гремящих при каждом движении бус) широко улыбнулась, явив пеньки пожелтевших зубов.
– Она больше всех весит. Посмотри, с каким трудом ступает ее каргур, а ведь погонщик тот еще дохляк. Саехир ее оценит.
Между тем претендентка на руку шамуйского царя, покончив с яблоками, взялась за куриную ногу. И если соперницы горстями бросали на головы собравшихся зрителей розовые лепестки, то для этой мир сузился до корзинки, стоящей у нее в ногах.
– Она же долго не проживет, – Саше было жаль юную девушку, которую раскормили до невероятных размеров.
– Зато сейчас она в цене. Уйдет одна, на смену придет другая. Саехир не будет долго горевать.
– Меня бы страшило такое будущее…
– Счастье, что не все мы ведаем дороги судьбы. Ступаем от точки до точки и не задумываемся, где оборвется многоточие. Ну все, последний каргур пошел. Вот эту невесту как раз и стоит пожалеть.
– Потому что она последняя?
– Нет, – старуха выбила прогоревший табак из трубки – время передышки закончилось, – потому что она умирает. Видишь синеву вокруг губ?
– Сердце?
– Ее отравили. Всюду свои игры.
В подтверждение слов старухи невеста повалилась на бок и закатила глаза. Ни дремлющий погонщик, ни расходящиеся по повозкам путники не обратили внимания на обмякшую вдруг фигуру.
– Подождите! – Саша беспомощно обернулась на удаляющуюся собеседницу. – Может быть, девушке можно помочь? Наверняка в караване есть лекарь.
– Ты сначала себе помоги, а душа этой уже пьет мертвую воду из колодца предков, – немного подумав, старуха добавила: – Никому не показывай свой дар, иначе и тебя ждет смерть.
– Дар? А какой у меня дар? – Александра, забыв об отравленной невесте, кинулась вслед за пророчицей, разглядевшей магию, о которой сама носительница ничего не знала.
– Не ходи в Агрид, – бросила старуха, забираясь в кибитку, где уже сидели ее спутники – все как на подбор черноглазые и черноволосые и в такой же разноцветной одежде.
– А… куда же мне тогда идти? – растерялась Саша, но ей не ответили. Смуглый мужчина с серьгой в ухе залихватски свистнул и стегнул кнутом лошадей. Повозка тронулась, подняв в воздух клубы пыли.
– Поостерегись! – Александру едва не сбила таратайка. Сидящий в ней парень белозубо улыбался. – Чего стоишь, разинув рот? Хочешь подвезу? – он придержал скакуна, рвущегося вдогонку за своими.
– А кто это был? – спросила Саша, отступая в сторону. Она провожала взглядом крытую телегу, увозящую старуху. И зачем вообще ее слушала? Зародила зерно сомнения и укатила, а ты теперь живи как хочешь.
– Разве ты не узнала Маниру, мать всех вуфян? Эх, девка, да за один ее совет коня с упряжью дают, а она просто так с тобой балакала.
– Да что балакала-то?! – «девка» едва не плакала. – В Агрид не ходи, там смерть? А куда идти-то?
– Живи своим умом, дура! – крикнули сзади, и Александре пришлось прыгать в канаву. Ее опять едва не задавили. Действительно, дура, стоит посреди дороги деревянным истуканом.
Когда пыль развеялась и все грохочущие повозки разъехались по четырем сторонам, а бывшая класиса наконец-то без риска для жизни выбралась из канавы, ее встретил упрекающий взгляд пса. Она совсем о нем забыла. А он нес службу, что было заметно по следу обуви на черном боку да разрезанной упряжи осла. Пока хозяйка глазела на толстушек, животину чуть не увели. А она даже не слышала лая.
«Чертовы трубы!»
Ночь застала путешественников на берегу реки. Саша развела костер, подвесила на треногу котелок, куда закинула пару картофелин и вяленое мясо, запасенные доброй Сесилией. В ожидании ужина обняла ноги и уставилась на прыгающее пламя. Холодом по спине прошлись тягостные воспоминания. Вот так же сидела она у костра с Даней, верным другом, погибшим по ее глупости. Александра застонала в голос, заставив всполошиться своего спутника. Барбос сел рядом и участливо заглянул в глаза.
– Рон! Славный ты пес! – она протянула руку и потрепала длинное ухо собаки. – А я плохая. Никогда, слышишь, никогда себе не прощу, что подставила Даньку. Тоже мне, спасительница! Привыкла, что девчонки с Земли мечтают домой вернуться. А тут… Может быть, у этой Марии на родине жизнь была несладкой, а в гареме и кормили, и поили. Ребеночка хаюрдагу родила бы и была бы тем счастлива…
Саша уткнулась лбом в колени, стыдясь злых слез.
Сейчас, когда Эльфийское княжество находилось в двух днях пути, и можно было не бояться, что тебя обнаружат и вновь превратят в рабыню, навалилась смертельная тоска. Ничего не исправить, ничего не изменить. И время вспять не повернуть.
Вода в котелке выкипела, поэтому мясо, подгоревшее с одного бока, досталось лишь псу. Сама Саша легла голодной. Да и не полез бы в горло кусок. Она долго всхлипывала во сне, скрутившись в повозке и прижав притихшую собаку к себе.
Гаррон тоже слышал последние слова вуфянки и теперь раздумывал, что бы они значили. Не он ли станет причиной смерти Шаши? Рано или поздно границу Агрида им придется перейти, не век же Цессиру-младшему оставаться в шкуре перекрашенной собаки? А значит, танцовщица обречена – еще не было случая, чтобы Манира ошибалась. Добровольно или силой, но носительница родового амулета будет доставлена в Агардар. Меняющие лики никогда не позволят, чтобы их строн затерялся где-то в эльфийских лесах.
***
– Что везем?
Река привела Александру к восточному пограничному посту Эльфийского княжества.
– Ткани из Врада и Шаму, – на этот раз Саша надела платье, пошитое на эльфийский манер – перехваченное под грудью атласными лентами и с кружевами по вырезу, собрала волосы в высокий хвост. Она не сразу выехала к мосту, а пригляделась к снующим туда и обратно женщинам, чтобы не выглядеть как белая ворона и не привлекать лишний раз внимание.
Не получилось. Стоящая недалеко от моста компания мужчин субтильного эльфийского телосложения, среди которых той самой вороной выделялся здоровяк с копной черных вьющихся волос, развернулась в ее сторону.
«И чего глазеют?»
– Смотри, какой уродец! – воскликнул один из эльфов, кивая на застывшего на облучке повозки пса.
Гаррон не дышал. Он сразу узнал лорда Ханнора, по невесть каким делам забредшего так далеко от родового замка. Рядом с ним в намеренно скромном облачении, пытаясь таким образом скрыть принадлежность к правящему дому, стоял эльфийский княжич. Остальные Гаррону были не знакомы, но скорее всего входили в состав непременной для наследника свиты. Беда детей всех царствующих особ – они никогда не остаются в одиночестве.
– Я думал, ты об осле, – лорд Ханнор подошел ближе, чтобы рассмотреть странного пса. Рон сжался. Он вообще нырнул бы на дно телеги, боясь, что каким-то чудом родственник его узнает, а потом будет припоминать казус, называя то «милой собачкой», то «шелудивым псом», что будет зависеть от его настроения. Но и трусом казаться совсем не хотелось – в этом случае мнение эльфов и Изегера Цессира-младшего волновало меньше всего. Как ни странно, Гаррон даже в собачьем обличье не желал в глазах Шаши выглядеть жалким.
– Нет, Изегер! У этого уши побольше! – княжич бесцеремонно ухватил Рона за край бесконечно большого лопуха и потянул вверх. Эльфы дружно засмеялись.
– Вы пса продаете? – поинтересовался лорд Ханнор, не глядя на девушку. Создавалось впечатление, что он вообще не видел, с кем разговаривает. – Моей жене он понравился бы. Забавный.
– Мне он тоже нравится, – Александра вздернула нос. – И уши его нравятся, и хвост. И короткие лапы, над которыми вы сейчас смеетесь. Потому что он, в отличие от вас, мой друг.
– Я не смеюсь, – Изегер, наконец, обратил внимание на собеседницу. – Я вообще очень серьезный человек.
– Они смеются, – Саша мстительно показала пальцем на покатывающихся от смеха эльфов. Рон пытался выдернуть лапу из цепких пальцев одного из фаворитов княжича. Потерпев неудачу, Цессир-младший полностью положился на вспыхнувшие собачьи инстинкты и больно цапнул весельчака за руку, несмотря на то, что та очень знакомо пахла.
– Ах ты, скотина! – эльф наотмашь ударил пса. Субтильность оказалась обманчивой. – Рон перекувыркнулся через край телеги и плюхнулся на доски моста. Но противник не удовлетворился – последовал пинок, отправивший собаку в реку.
– Сволочи! – выкрикнула Саша и, ни минуты не раздумывая, забралась на перила моста. Благо физическая подготовка позволяла действовать быстро. Александра жутко боялась потерять пса из вида.
– Стой! Куда?! – только и услышала она голос здоровяка, когда спрыгнула в реку. Вода накрыла ее с головой.
– Сумасшедшая! – чернявый, отплевываясь от воды, волок на берег девицу, которая прижимала к себе едва живого пса. – А если бы я не успел?
– С-спасибо, дядечка… – вода оказалась ледяной, и теперь у Саши зуб не попадал на зуб. Она не поняла, как спаситель оказался впереди нее. Под водой что ли плыл?
– Какой я тебе дядечка? Лорды мы. И обращаться к нам следует сообразно. Вашество.
– С-спасибо, Вашество.
Берег принял всех троих. Песок уже согрелся под лучами полуденного солнца. Пришедшая в себя собака подползла к лорду и благодарно лизнула в щеку.
– Фу! Бестолочь! – отмахнулся Изегер от родственника.
– И долго вы тут будете валяться? – княжич ломился через кусты. За ним подтянулись и остальные.
– Не трогай их, пусть отдохнут, – лорд Ханнор поднялся и принялся стягивать с себя набрякший от воды камзол. – Ягудова бездна! Джулия меня прибьет.
– А ты здоров по порталам прыгать. Так мог и в омут угодить, здесь их полно.
– Потому и прыгнул.
– Смотри-ка, а пес-то цвет поменял! – фаворит, баюкая перевязанную платком руку, не стал подходить ближе. – И зачем это его перекра…
Договорить он не успел. Немалый кулак лорда Ханнора отправил франта в воду. Заводь, поросшая камышом, ласково приняла подношение в свое лоно. Лягушки брызнули в разные стороны.
– Вас проводить? – Изегер протянул руку севшей девушке.
«Не стоит валяться, когда вокруг одни мужчины», – рассудила Саша.
– Нет, Вашество. Мы как-нибудь сами. Без вас наверняка целее будем…
– А может ко мне в замок махнем? – не унимался лорд. – Тут порталами недалеко.
– Изегер, фи, – скривился княжич. – Что скажет Джулия? Я слышал, она на нашей ярмарке большую сковороду прикупила.
Саша торопливо уходила, радуясь тому, что от нее отстали. Эльфы выбрали новую жертву насмешек – из заводи выбрался сияющий на пол-лица багровым синяком фаворит.
А Гаррон жалел, что княжич напомнил Изегеру о сковороде. Так, глядишь, быстрее оказались бы в Агриде. Устал он от собачьей шкуры. И нехорошо как-то, что Шаша все время носит его на руках. Вроде бы мужу положено иначе себя вести.
Только вновь оказавшись на мосту, где у пограничного поста ее терпеливо дожидался ослик, Александра осознала, что понимала все до последнего слова, произнесенного эльфами и тем черноволосым здоровяком. А ведь они говорили на незнакомом ей языке.
«Боже! Да и я ведь отвечала, и люди меня понимали!»
Осознание уникальности происходящего увело ее еще дальше: она вспомнила, что на перекрестке прекрасно разобрала окрик «Живи своим умом, дура!», но оглушенная предсказанием матери всех вуфян не обратила на появившуюся в ней особенность внимания.
«Просыпается дар! – Саша сделал вывод и моментально успокоилась. – Я из рода Полиглотов!»