Наступил декабрь – самая унылая пора в Третьей Агломерации.
Улицы опустели. Тусклая жизнь обитателей гетто, в которой не было ничего, кроме работы, протекала отныне исключительно за толстыми стенами жилых и промышленных высоток. Солнце, недавно ослеплявшее лучами, оказалось замурованным в свинцовых тучах. Двадцать четыре часа в сутки лил холодный мерзкий дождь. Снега в этих краях из-за глобального потепления люди почти не видели. Зато грязи и слякоти – хоть отбавляй вплоть до апреля.
Часики тикали. До старта спортивных соревнований, к которым Панферов готовил Арефьеву, оставалось всего два месяца. Чем ближе был этот день, тем сильнее Сашу кидало в дрожь от мысли, что она может не справиться с возложенной на нее задачей и подвести не только тренера, но и Никиту.
На общих тренировках Александра не без ревности наблюдала за ребятами, которые мастерски проводили спарринги на ринге. Она видела совершенство их отточенных движений, и это еще больше разжигало в ней чувство стыда за свою неумелость и слабость. Чем больше она видела успехи других, тем сильнее ее угнетали собственные провалы.
Панферов хорошо понимал, через какую пытку проходит новичок, вынужденный тренироваться с хорошо подготовленными бойцами. Когда ты стоишь в начале пути и еще не видишь, что из тебя может получиться, ты мучаешься сомнениями, глядя на тех, кто уже ушел далеко вперед. Поэтому Никита терпеливо, шаг за шагом, приучал Александру к мысли, что в процессе движения к результатам она должна сравнивать себя только с собой вчерашней. Он убеждал ее в том, что спортивный рост неминуем, если она продолжит упорно тренироваться, и что ее возможности будут неуклонно расти, если она день ото дня будет делать шаг навстречу тому, чего боится.
Арефьева доверяла Никите, поэтому переступала через свой дикий страх и выходила на ринг вновь и вновь. Она пробовала и ошибалась. Пробовала и снова проигрывала. Иногда хотелось сдаться и отойти в сторону, но рядом был друг, который не позволял этого сделать, друг, который повторял, что однажды у нее все получится. И Арефьева верила ему. Скованность и зажатость постепенно исчезали. Она стала меньше бояться и больше делать. Она менялась, прежде всего, изнутри, и ее тело откликалось на эти изменения, становясь сильнее и выносливее.
На второе декабря в спортивной секции были запланированы показательные спарринги с тренировочными роботами. В этот день тренер должен был решить, насколько спортсмены готовы к соревнованиям, которые проводились ежегодно между сборными нескольких соседних агломераций.
Тренировка началась, как обычно, с бега, прыжков и кардионагрузки. Когда спортсмены разогрелись, тренер зачитал список тех, кто был допущен к отбору и должен был участвовать в спаррингах. Затем он дал немного времени на подготовку, и спортсмены рассредоточились по залу. Все, кроме Никиты.
Панферов заметил, что в списке не хватало его приятеля, с которым он обычно отрабатывал удары в паре. Он подошел к Сергею Сергеевичу и как бы про между прочим спросил:
– Тренер, а почему в списке нет Павла Резника?
– Панферов, ты видишь в этом зале Резника? – задал встречный вопрос тренер.
– Нет, – Никита огляделся вокруг.
– Вот и я не вижу, – отрезал Сергей Сергеевич.
– Но, Сергей Сергеевич, вы же знаете, что он один из лучших наших бойцов, – не отступал Панферов. – Вы и сами, кажется, делали на него ставку. Что-то случилось, да?
– Я тебе скажу, что случилось, – отчеканил тренер в ответ. – Твой «лучший боец» снят с соревнований, потому что лежит дома со сломанной ключицей. Будут еще вопросы?
Тренер ушел готовиться к спаррингам, а Никита остался стоять на прежнем месте в недоумении. Сложно сказать, что его больше удивило: то, что его друг получил тяжелую травму, или то, что тренер почему-то не испытывал к Павлу ни капли сочувствия?
Арефьева работала неподалеку в паре с Лидой Минаевой и невольно услышала их разговор. Саша не очень расстроилась по поводу снятия Резника с соревнований: она всем своим нутром испытывала по отношению к нему отторжение, и отсутствие Павла на спаррингах в такой важный для нее день казалось ей большой удачей.
Павел Резник был из тех людей, чье присутствие по близости ощущалось сразу: чересчур активный, чересчур громкий, слишком напористый, при этом совершенно непредсказуемый и плохо контролирующий свои порывы. Арефьева никогда не понимала, что происходит в голове у этого человека и чего от него ожидать в следующую минуту.
Резник был адски честолюбив и для осуществления своих желаний особо средствами не перебирал. Однажды Саша невольно стала свидетелем того, как Павел уговаривал тренера выкинуть из сборной одного из бойцов, для того чтобы занять его место. Слышать подобное было странно, ведь все считали их друзьями. Однако у Павла были свои представления о том, где начинается и заканчивается дружба.
Не отягощая себя моральными принципами, он пустил в ход не только аргументы, касавшиеся спорта, но и начал пересказывать личные, не подлежавшие огласке разговоры. Павел добротно поливал своего друга грязью, говоря о вещах, не имеющих к спортивной карьере никакого отношения. Когда Резник понял, что оплошал, и что его пламенную речь слышит не только тренер, он пришел в бешенство.
Саша опешила от дикой злости, светившейся в его глазах. Она никому ничего не рассказала, но с тех пор Александру слегка передергивало, когда на растяжку ее ставили в пару с Павлом. Резник как будто бы специально во время упражнений стремился причинить ей наибольшую боль. Иногда она просила его хоть немного ослабить натяжение, но он только ухмылялся в ответ:
– Бог терпел и нам велел.
Эта фраза в его исполнении звучала и странно, и пошло. Особенно если учитывать, что набожностью он никогда не отличался. Иногда Арефьева терялась в догадках, почему Резник терпеть ее не мог? Было ли дело в ней, или он в принципе терпеть не мог людей?
Но еще больше Александра удивлялась тому, как с ним может дружить Никита. Наблюдая, как Панферов после разговора с тренером впал в замешательство, она спросила себя: «Интересно, если бы меня сняли с соревнований, он так же бы убивался?» Ревность кольнула ее тонкой иглой.
– А ты не знаешь, что такого случилось с Резником, что он сегодня не явился? – спросила Саша Лиду Минаеву, которая обычно проявляла осведомленность в подобных вопросах.
– Не, не знаю, – покачала головой Лида. – А чего ты вдруг спрашиваешь?
– Да просто… Никита вон к тренеру подходил, переживает за него. Непонятно мне, почему он постоянно вписывается за Пашу? У них же ничего общего, совсем разные люди… – когда Арефьева говорила о Резнике, она невольно начинала бить по спортивному снаряду с удвоенной силой.
– Ну, в чем-то ты права. Никита раньше с ним почти не общался. А потом начал встречаться с Катей, его сестрой, и у них появилось кое-что «общее».
– Чего-чего? – резко остановилась Саша. – Не поняла… Кто с кем?
– Павел. Он – брат Кати Резник.
– Это я знаю, – перебила Саша. – И что дальше?
– Никита встречается с Катей, – пояснила Лида. – Любовь у них, короче. Вот поэтому он с Павлом водит приятельство. Вы же общаетесь, ты должна была знать об этом. Разве нет?
– Мы не общаемся на такие темы, – отрезала Александра.
Сашу будто окатили холодной водой. Она и сама не поняла, почему ей было так неприятно слышать то, что сказала Лида Минаева.
Тем временем в центральной части зала уже начинались спарринги.
– Арефьева, твоя очередь, – окликнул ее тренер.
Не успев переключиться после разговора с Лидой, сжатая, словно пружина, Александра поднялась на ринг и встала в боевую стойку напротив тренировочного робота, который использовался для подготовки спортсменов к боям продвинутого уровня.
Машина была запрограммирована воспроизводить наиболее вероятное поведение противника во время реального боя. Еще минуту назад Саша не могла думать ни о чем, кроме того, что она никак не дотягивает до спаррингов с искусственным интеллектом. Однако сейчас у нее в груди поднялась такая волна ярости и разочарования, что вместе эти чувства напрочь заглушили страх. Почувствовав импульс, Арефьева начала короткими интервалами подбираться к противнику.
Девушка заметно уступала в размерах роботу, который был предназначен для тренировки мужчин ростом выше 180 см. Лоу-кик, прямой удар рукой – все прошло мимо. В ответ тренировочная машина пошла в контратаку. Саша пыталась держать дистанцию, но у нее не получалось. Получив несколько неприятных ударов в голень и бедро, Александра на минуту утратила равновесие. Однако это лишь сильнее распалило ее.
Арефьева начала двигаться быстрее и агрессивнее. Проведя серию ударов руками, она поймала мощный боковой в челюсть, но и он ее не остановил. Поднырнув, левой рукой она захватила корпус тренировочного робота, правой ногой загребла его ногу и свалила на пол. Зафиксировавшись, она заблокировала корпусом движения соперника, быстро запустила одну руку под голову, а другой рукой затянула удушающую петлю. Через пять секунд сенсорные датчики машины сработали, огласив результат: соперник начал задыхаться. Спарринг был окончен.
– Неплохо, Арефьева, неплохо! – бодрый голос тренера рассек надвое звук стучащей крови в висках. – Идем дальше. Следующий!
Саша сошла с ринга и побрела в угол, где бы ее никто не потревожил. Под давлением адреналина легкие распирало, руки и колени тряслись.
– Ты сегодня хорошо показала себя, – услышала она знакомый голос за спиной. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы догадаться, что рядом стоит Никита. По интонации она поняла, что тот, как всегда, широко улыбается. Но впервые его хорошее настроение ее раздражало.
– Это была случайность, – как будто бы с досадой ответила Саша. – Я сама не поняла, как это получилось.
Девушка начала мерить шагами угол спортивного зала, явно нервничая. Никита списал состояние Арефьевой на то, что она еще не успокоилась после боя и воодушевленно продолжил:
– Помнишь, ты как-то спросила, на что рассчитывает тренер, выдвигая тебя на соревнования? Я, наконец, понял. Эффект неожиданности – вот на что он делает ставку! Пойми меня правильно, к тебе, как к противнику, сложно относиться всерьез: хрупкое телосложение, тонкие руки, большие испуганные глаза. Ты кажешься безобидной, – увлеченно делился своими наблюдениями Панферов. – Бойцы, особенно уверенные в себе, глядя на тебя, не видят угрозы. И зря… Как раз в этот момент у тебя появляется преимущество. Твой противник теряет бдительность, расслабляется, и тут у «овечки» появляются волчьи зубы. Сань, ты можешь быстро и неожиданно заканчивать бои, чуть ли не на первых минутах! Запомни эти ощущения, с которыми ты сегодня работала на ринге. Это настрой победителя…
– Я не хочу «запоминать эти ощущения», – огрызнулась Арефьева.
Панферов, наконец, заметил, что его подопечная откровенно не в духе.
– Не уверена, что мне вообще нравится заниматься этим, – добавила Саша. – Спасибо, конечно, за все, но я выступлю на соревнованиях и, скорее всего, уйду из секции.
Александра уставилась глазами в пол, боясь встретиться с Никитой взглядом.
– Эй-эй, – Никита аккуратно приподнял лицо воспитанницы, не собираясь на этом заканчивать разговор. – Что случилось-то? Вчера мы виделись, у тебя были совсем другие планы.
Саша смотрела на него исподлобья, продолжая тяжело дышать. К горлу подступил горький ком.
– Мне нужна передышка. У меня в голове полный хаос. Никит, ничего не спрашивай, просто давай отменим дополнительную тренировку на завтра.
– Панферов – на ринг, – послышался громогласный голос тренера.
– По дороге домой договорим, – сказал Никита тоном, не терпящим возражений.
Панферов ушел. Саша ударила несколько раз кулаком о стену и только тогда ей немного полегчало. Через двадцать минут тренировка закончилась. Все отправились на растяжку. Перед тем как попрощаться, тренер огласил фамилии спортсменов, допущенных к зимним соревнованиям. Александра значилась в этом списке. Однако новость об этом она встретила полным безразличием.
Вопреки просьбе Никиты, Саша не стала его ждать, а, переодевшись, выскользнула из раздевалки и незаметно покинула здание спортивного комплекса. В этот день она ни с кем даже не попрощалась.